Лиза Савина

Какое ты получила образование и чем занималась до того, как заняться галерейным бизнесом?

Я закончила университет профсоюзов: мы были первым набором университета, который тогда только был создан на основе Высшей профсоюзной школы культуры. Странным образом, ректору Александру Запесоцкому тогда пришла в голову идея, что России когда-нибудь нужны будут арт-специалисты. В дипломе моя специальность называется «искусствовед-маркетолог, преподаватель мировой художественной культуры». Вообще нам повезло - у нас был невероятно мощный преподавательский состав, и практически неограниченный доступ к музейными запасникам. Я защищалась на тему «Конструктивизм Татлина в системе русского авангарда», и диплом у меня, на секундочку, подписан самим Михаилом Пиотровским. Но помимо очевидного для искусствоведов гуманитарного цикла нам преподавали маркетинг, менеджмент, в том числе галерейный. Мы тогда, конечно, заламывали руки: зачем, мол, нам, искусствоведам, эта пошлая экономика? Зато когда я закончила университет в 97-м, то вариантов работы по специальности искусствоведение было например два - Русский музей или Эрмитаж с лаборантской зарплатой около ста долларов. Меня это как-то совсем не вдохновило - я всегда стремилась к финансовой независимости. Поэтому пошла в маленькое рекламное агентство на какую-то позицию типа - вы нам нравитесь - приходите, посмотрим на что вы способны. А оттуда благодаря коллеге, ушла в в американский фонд по профилактике ВИЧ: август 98-го, свирепствует дефолт, а у меня зарплата черная и в долларах. И там как раз я прошла все возможные позиции по работе в маркетинге - от младшего ассистента до communication менеджера. Я, наверное, поэтому пелевинский «Дженерейшн Пи» не могу читать — для меня это мифы про рекламу, фантазия на тему, как могло бы быть. Потому что в принципе я работала на всех этапах - нейминг, брендинг, стратегия, грант-менеджмент, ивент-менеджмент - мы в 1999 году делали первый наверное в России концерт, который по большому счету работал на корпоративные интересы - “Молодежь России против СПИДа”. Когда PR стал теснить чистый маркетинг, меня отправили в Лондон поучиться коммуникациям - потому что еще тогда было понятно, что именно здесь мое сильное место. А дальше так получилось, что в 2000-м я рассталась с первым мужем, и началась такая креативная зима. Часть моей семьи актерская: брат, Федя Лавров, сейчас, например, ставит у Могучего спектакль по новелле Маркеса. А тогда мы были молодые и постоянно придумывали какие-то шизовые проекты. Сначала был проект «Когда поют масоны», подробности, которого я уже не очень помню, затем Федя собрал группу «Чирвонцы», пригласив пятерых музыкантов из «Ленинграда» и двух ребят, игравших со Светой Колибабой. Я была администратором и бэк-вокалисткой, пошли концерты, гастроли, я вышла замуж за нашего тромбониста Васо Савина, родила ребенка. И вот в какой-то момент, когда сыну был год, а я терзалась идеей дауншифтинга, моя приятельница говорит: «мне нужен куратор фотогалереи, правда, денег будет мало». И я почему-то плюнула на все и ушла в галерею, хотя реально соверешенно не понимала как это все делается. Но невероятно признательна подруге за этот толчок. После первой галереи, когда я уже хотела вернуться обратно в маркетинг, меня позвали писать обзоры выставок в Афишу, а потом и в Timeout - в общем, соскочить не удалось.

Теперь ты будешь заниматься галереей собственного имени, Savina Gallery. Как складывалась твоя карьера в AL Gallery и почему ты решила уйти в одиночное плавание?

Мой бывший партнер по AL Gallery, Наталья Панкова, к тому же моя однокурсница и любимая подруга на протяжении 20 с лишним лет, всегда была за духовную составляющую, за «чистое искусство». Я же в основном про бизнес и четкие структуры: несмотря на внешнюю беспорядочность, я человек очень жесткий. Недавно, например, я нашла свой ежедневник 1994 года, когда мне было 20 лет: так и в то время у меня все было расписано по часам. Я пришла в AL Gallery (первоначальное название галереи - «Альбом») в 2009-м, с проектом Маши Агуреевой, такой поп-арт, очень нетипичный для петербургской сцены с ее пристрастием к мрачным пейзажам и драным колготкам. Так мы и начали: было оборудование, помещение, но при этом пустая касса. Я стала управляющей, через год - партнером. У нас было много интересных проектов - галерея стала одной из ведущих в городе, а я стала известна как галерист. В конце прошлого года мы приняли решение пойти каждая своей дорогой. Тут во многом виноват мой старый друг, успешный бизнесмен, носитель, скажем так, референтного для меня мнения, который мне с лета капал на мозг идеей необходимой для меня автономии. Вообще мне везет с людьми, которые меня окружают. Вот мы, например, сейчас сидим в «22.13» - с Игорем Белявским мы же тоже начали работать еще году в девяносто девятом. Я знаю как они начинали, поэтому с большим пиететом отношусь к проектам их агентства.

Какой ты видишь роль галериста в художественном процессе? Может ли российский галерист совмещать коммерческий успех и внимание к актуальной повестке?

Галерея должна быть выставочной площадкой, открывающей новые имена. Но основная ее задача - обеспечивать рынок как таковой. И, конечно, заниматься развитием художника: участвовать в международных и местных ярмарках, больших коллективных выставочных проектах, подавать заявки на художественные премии, отслеживать гранты, искать возможности для реализации художника за пределами города. Одна из основных проблем в России и Петербурга — отсутствие конкуренции и развитой художественной среды. Мне интересно наблюдать и за другими вещами: новым акционизмом, искусством жеста, протестным искусством. Но то, чем я занималась и буду заниматься дальше как галерист, можно смело назвать «буржуазным контемпорари». Мне больше интересны ситуации где искусство становится частью культурного бэкграунда, вопрос как его сделать привлекательным, чтобы новая буржуазия не шарахалась от словосочетания “современное искусство”, а воспринимала его как позитивный социальный маркер.

В ушедшем году довольно громким скандалом сопровождалась организованная тобой выставка Ильи Трушевского (молодого художника, приговоренного в 2011-м году к 5 годам колонии за насильственные действия сексуального характера — Прим ред.) «Юла».

Меня не интересует личная жизнь Трушевского и его прошлые проступки, за которые, к слову, он расплачивается по полной. Мне важно, что это единственный здесь художник после Ильи Кабакова, который легко работает в жанре тотальной инсталляции. Мы с ним не были знакомы, никогда не виделись, но Илья по телефону отрегулировал экспозицию так, что выставка в итоге получилась. Сначала мне понравилась его сильная, мрачная живопись, но в итоге появились и объекты, и видео за пределами галерейного зала, и центр инсталляции — маленькая юла, привязанная к стойке.

Но в результате этой истории ты несколько настроила против себя левое художественное сообщество, которое сейчас, так сказать, на авансцене.

Я не очень за левым сообществом слежу, но оно мне часто кажется узко мыслящим. У них шаг влево/шаг вправо право карается расстрелом. Меня вообще раздражает детская болезнь левизны - в Европе почему-то всем кажется логичным, если я начну проклинать Россию и каяться за Путина, в то время как я вообще стараюсь абстрагироваться от политики. А что касается моды на критическое, незрелищное искусство: в Петербурге его мало, поскольку это город визуальной культуры, с ярко выраженным художественно-историческим дискурсом. Местные власти могут помочь развиваться современному искусству, как фундаментальной науке. К тому же у нашего зрителя пока что на месте XX века дыра. Где у западного общества последовательная история, у нас гигантская лакуна, заполненная преимущественно соцреализмом и мыльниковским академизмом. Когда я попала в Иерусалиме в Музей Израиля и увидела настолько подробную и внятную экспозицию искусства 20 века, то просто села на скамейку и зарыдала. Ну да, я способна к сильным переживаниям.

Кого из художников AL Gallery ты продолжишь курировать в Savina Gallery и кто еще появится?

Я сохраняю контракты с Виталием Пушницким, Олегом Хвостовым, Аленой Шаповаловой и Ильей Трушевским. Открывать галерею буду выставкой «NEU DAMEN!» Александра Климцова (этот проект мы готовили еще для `AL Gallery - он для меня автор новый, но я надеюсь, у нас сложится). Также буду продолжать сотрудничать с московским художником Сергеем Катраном, одним из самых интересных, на мой взгляд, авторов, работающих с объектами и видео. Если нам удастся все-таки разработать внятную стратегию продвижения и мы сойдемся в ценовой политике, то буду продолжать работать с фотохудожником Дмитрием Провоторовым. Естественно, останется и Елена Траилина, художница, выставку которой я делала последней в рамках AL Gallery. Новые художники - в основном иностранные . В этом сезоне я еще покажу французского фотографа Shalvak, Илью Гефтера из Тель-Авива, и объекты македонского автора Далибора Тренчевски. В следующем сезоне у меня запланированы еще три выставки иностранных авторов: Натана Перника из Иерусалима, Джонатана Далтона из Австралии и Алекса Фолла из Италии. Причиной такой смены ориентации стала по большому счету не только неудовлетворенность локальным контентом, но и внезапно накрывшее меня осознание невозможности адекватной презентации русских авторов. Все-таки актуальное искусство - это процесс глобального порядка, и нерв времени, который оно по умолчанию затрагивает, не может быть ограничен географически. Меня охватило глубокое убеждение, что презентация русского искусства как некой замкнутой в себе системы - бесперспективная практика не только для галереи как коммерческой структуры, но и для арт-процесса вообще. При таком уровне мы упираемся в стереотип «балалайка, водка, матрешка, медведь, Pussy Riot». Кому-то это интересно - мне, мягко говоря, нет.

Как бы ты могла охарактеризовать текущий петербургский арт-процесс: есть мнение, что тут все крайне консервативно, а иные говорят, что вообще все плохо.

Пользуясь железобетонными формулировками статусов в социальных сетях, я бы сказала: «все сложно». Сложно именно потому, что участников процесса крайне мало. В качестве примера: в городе 5 реально функционирующих в рамках формата contemporary art галерей, примерно столько же критиков, полтора издания с нормальной дистрибуцией, обеспечивающих анонсы, и столько же рецензирующих, нет музея современного искусства, количество профессионалов, которые умеют работать с современным контентом, можно пересчитать по пальцам на одной увечной руке, трагическая ситуация с паблик-артом, запредельно низкий уровень художественного образования. С другой стороны - есть такое количество свободных ниш, что у людей знающих и инициативных не очень хватает времени на сон. Непросто жить, но дико интересно.

А какие у тебя внехудожественные увлечения или источники вдохновения?

Я, если честно, не знаю где у меня источники вдохновения. Моя внутренняя организация, как это ни грустно признавать, - человека неглубокого, но увлекающегося. В определенный момент я увлеклась темой связок между искусством и лакановским психоанализом. Мне просто, как обычно, повезло: один из художников, с которым работала галерея, организовал семинар, куда привел Михаила Соболева, ученика Миллера, одного, наверное, из ведущих специалистов в стране по Лакану (которого, кстати, Пикассо посещал 18 лет, и всем нам известен результат это блестящей коллаборации). Это не значит, что я в «партии Лакана», для меня это одна из приемлемых методик обработки информации - способ формулирования происходящего на основе лакановской триады «реальное/воображаемое/символическое». Поскольку у тех, кто имеет дело с искусством, обычно происходит сильный перекос в сторону последних двух элементов, то здесь открывается хорошая основа для сохранения баланса. А вообще, на самом деле: главный источник, наверное в озвученном еще в 90-е принципе «отвечать за базар». Потому что большая часть тех, кто рядом, по каким-то непонятным причинам считают меня гораздо круче, чем я есть на самом деле. Вот в этом символическом разрыве находится основной стимул для того, чтобы что-то делать.

Текст: Артем Лангенбург
Фото: Алексей Федотов
Визаж: Юлия Слепнева