Как Вячеслав Самодуров руководит самой креативной балетной труппой России

В честь 200-летия Мариуса Петипа 2018-й объявлен в России Годом балета. Что он значил для вас?

Как для любого балетного человека, Петипа для меня – имя нарицательное. Первопричина всего, что мы имеем сейчас, как хорошего, так и плохого. Меня он поражает своей многогранностью. Что такое Петипа? Это великий шоумен, авантюрист, пройдоха – пират Карибского моря из Франции. Он приехал в Россию, спасаясь от преследования полиции, воспользовался приглашением, которое дирекция императорских театров направила его брату – звезде Парижской оперы. Полтора десятилетия он просидел за спинами балетмейстеров первой величины, перенося в Петербург и Москву чужие постановки, и все-таки дождался назначения первым балетмейстером и занимал этот пост почти полвека. Петипа гораздо больше, чем просто хореограф: творец – он создал школу, хореографию, миф русского балета. Да, балет в России существовал за сто лет до его приезда в Петербург. Так же, как литература существовала и до рождения Пушкина, музыка – до Глинки, но мы начинаем разговор именно с них.

Вместе с тем, мы живем в королевстве кривых зеркал: репертуар всех балетных театров нашпигован «Баядеркой», «Спящей красавицей», «Лебединым озером», подписанными именем Петипа. Но собственно от его постановок там осталось мало. Его балеты идут в других декорациях, в них изменена зачастую не только структура танца, но и самого спектакля, хореографический текст не соответствует историческому. Это творчество многих поколений редакторов. Не могу сказать, хорошо это или плохо, просто происходил процесс адаптации произведений под понимание тех людей, которым они переходили. Тем не менее, Петипа и его современник датчанин Август Бурнонвиль – единственные хореографы XIX века, чье наследие хоть в каком-то виде сохранилось до наших дней.

На фестиваль Dance Open вас пригласили с «Тщетной предосторожностью» Сергея Вихарева и Павла Гершензона, которая считается старейшим из доживших до наших дней классических балетов. Но идущая у вас версия – не столько оглядка назад в прошлое, сколько взгляд в будущее.

«Тщетная предосторожность» – принципиально важный шаг в развитии отношения балета к своему наследию. И удивительно, что именно те люди, которые во многом внедрили моду на возвращение в прошлое, в итоге пришли к мнению, что настоящая научная реконструкция невозможна, что вещи трансформируемы и должны смотреться через новую призму. «Тщетная предосторожность» – это новый спектакль, основанный на старом материале. Во-первых, спектакль записан не полностью, а частично, так что недостающие фрагменты Сергею Вихареву приходилось дополнять самому, во-вторых, здесь сплавлена хореография Петипа и его современника Бурнонвиля, в-третьих, спектакль вообще разыгрывается в другом сценическом пространстве, нежели оригинальная «Тщетная предосторожность»: действие начинается в балетном классе и там же заканчивается. То есть это не столько комедия о любви дочки богатой фермерши и бедного крестьянина, сколько спектакль о пафосе балетного искусства, где в финале торжествует чистый, ничем не отягощенный танец.

«Тщетную предосторожность» выпустили два года назад. Юбилей Петипа вы отмечаете еще двумя премьерами. Как с ним связаны «Пахита» и «Приказ короля»?

Авторы «Пахиты» – та же команда безумцев, которая делала «Тщетную предосторожность». Почувствовав адреналин от ее успеха, им захотелось большего. Они создали грандиозный, с моей точки зрения, новый проект, где необычно все: смелая идея, дизайн, работа с музыкой. И предложили совершенно оригинальную концепцию: каждый из трех актов – это три разные эпохи, действие переносится из одного времени в другое, приближаясь к современности. Это настоящее театральное путешествие по русскому балету увлекательно для тех, кто любит умный театр. Тем же, кто приходит на спектакль отдохнуть и получить удовольствие, можно наслаждаться очень красивой картинкой. Горжусь, что с этой идеей постановщики пришли в наш театр. К сожалению, Сергей Вихарев скоропостижно скончался, не успев закончить спектакль, и сделать это пришлось мне. «Пахита» – это то, в чем я вижу будущее работы со старым материалом. Балетные нотации – это записи танцев на бумажке, старинные, записывается нотами. Для меня «Пахита» – интеллектуальный прорыв и художественный в балете, и я рад, что у меня была возможность стать частью этого проекта.

«Приказ короля» в чем-то еще более авантюрный. Дело в том, что на Урале холодные зимы, и нам необходим адреналин, чтобы согреваться. Поэтому мы постоянно ищем себе приключения на голову. Только вздохнув от «Пахиты», мы переключились на выпуск «Приказа короля». В этом проекте тоже необычно все. Если в «Пахите» существуют либретто и старая музыка Дельдевеза, частично сохранился хореографический текст, то в «Приказе короля» мы выступаем поварами, которые делают суп из топора. Он основан на нескольких либретто забытых балетов Петипа, которые мы бросили в котел, новую музыку пишет петербургский композитор Анатолий Королев, создают сценографию Зиновий Марголин, а костюмы – Анастасия Нефедова.

Наследие Мариуса Петипа – тот золотой запас, который до сих пор гарантирует заполняемость зрительных залов и позволяет безмятежно спать менеджерам большинства российских театров. Вы же в Екатеринбургском театре стремитесь внести в афишу максимум новых названий, заманить на которые публику – особое искусство. Зачем вам это надо?

Театр не может быть музеем. Конечно, мы несем ответственность за сохранение наследия. Но еще и за то, что оставим следующим поколениям. Нам приятно сейчас гордиться Петипа. Но в свое время то, что делал Петипа, было новым, и кому-то это нравилось, кому-то нет. И в разные десятилетия его жизни к нему было разное отношение. Тем не менее, это было новое. Было не только удачное – было и много неудач. Если театр не будет шевелиться, то следующие поколения будут продолжать говорить о Петипа – и все. А каждый театр несет на себе еще и созидательную миссию, как ни высокопарно это звучит. Это не значит, что мы создадим что-то, что нас переживет. Но, возможно, оно станет платформой еще для чего-то. В театре важен процесс, а не результат.

А помните собственное первое столкновение с современной хореографией, с современным балетом?

Первое сильное впечатление было в Мюнхене – нас, несколько учеников Вагановской школы, послали на концерт в Мюнхен. Заодно была возможность смотреть спектакли в Баварской опере. Тогда я первый раз увидел «Свадебку», «Симфонию ре мажор» Иржи Килиана. Они буквально потрясли и меня, и всех нас. Вот это был первый сильный пинок под попу. И впоследствии я как-то легко воспринимал новые увиденное.

Насколько вас инфицируют идеями окружающие? Вы заражаетесь от людей?

Я вообще подвержен плохому влиянию: подхватываю бациллы, идеи и вредные привычки. Но при этом никогда не теряю доли своей автономии. Если что-то во мне проросло, то я уже пру, не сворачивая. Но, в принципе, мне кажется, когда слишком много разговоров, общение слишком заполоняет, и после этого нужна стирка головы.

У хореографов существуют такие достижения, когда понимаешь: карьера удалась? Патент на величие?

Слышу ваши слова – а в голове звон: я никогда об этом не думал. Понятия не имею, в чем заключается «патент на величие». И будет ли патент на величие при жизни патентом на величие после смерти? Честно говоря, меня это мало волнует. В этом смысле я очень эгоцентричен, мое собственное мнение остается определяющим. То, о чем вы говорите, – это остановка. Она разрушает творческую энергию. Я очень спокойно встречаю и прощаюсь с успехами и неудачами.

Что дают вам гастроли, участие в фестивале Dance Open?

Я сам с интересом жду анонса программы Dance Open. К сожалению, фестиваль проходит в апреле, когда у меня в процессе какая-то постановка, и я грызу локти, что не могу посетить все спектакли, но всегда стараюсь вырваться хотя бы на один-два коллектива.

Петербург – город, в котором вы окончили Вагановское балетное училище и стали признанным танцовщиком. Что он значит для вас?

Люблю гармонию Петербурга, сюда приятно возвращаться. Тем более здесь живут мои родители.

У вас нестандартная траектория жизненного продвижения: Петербург-Амстердам-Лондон-Екатеринбург. Что вас заставило задержаться в последней точке?

Держит театр. За шесть лет он стал очень важной частью моей жизни. Я за него всегда болею душой – держат и его стены и люди.

Есть любимые места в городе?

В Екатеринбурге я живу в квадратном километре: театр – дом – магазин – спортклуб. Иногда устраиваю себе праздник и хожу в Ельцин-центр. Он меня привлекает всем, от музея до книжного магазина и хорошей еды. Это интеллектуальный центр Екатеринбурга, там проходят прекрасные лекции, события. Горжусь, что у нашего театра с Ельцин-центром партнерские отношения.

Любите ли вы путешествия?

Обожаю. Вообще люблю переезжать с места на место, менять место жительства. Вещизмом не страдаю – периодически выкидываю из дома барахло и не складирую его на добрую память. Мне нравится ездить, выбирая места методом научного тыка.

А куда вы готовы возвращаться?

Амстердам. Периодически туда заезжаю, потому что у меня там остались друзья. Одна из таких точек – Лондон и, безусловно, Италия.

Текст: Анна Галайда

Фото: Елена Лехова