Группа компаний PROMT Светланы Соколовой без малого тридцать лет лидирует на рынке электронного перевода в России, занимает сильные позиции в Европе и США, а американские компьютерные журналисты из года в год признают ее качество текстов лучшим.
Вы выиграли тендер NASA, и ваши модули перевода стоят на МКС, чтобы астронавты понимали космонавтов, а этим летом их интегрировали в девайсы проводников поездов РЖД, чтобы они могли общаться с иностранными болельщиками чемпионата мира по футболу.
Представляете, я столько лет ездила на поездах и думала, что вот этот аппарат у проводников — какой-то сканер, а оказалось — самый настоящий компьютер, в который можно поставить переводчик, в том числе устный. Это же грандиозно! Мы максимально приблизились к идее братьев Стругацких: помните, фантасты писали, что переводчик — это такая коробочка, которая висит на шее, ты в нее говоришь и все инопланетяне тебя понимают. А иностранные болельщики — они же практически инопланетяне. (Смеется.) Хотя даже Стругацкие не могли предположить, что эта штука будет настолько классной.
А как вам, научному сотруднику лаборатории инженерной лингвистики при Институте имени Герцена, пришла в конце 1980-х идея монетизировать переводчик?
После физматшколы № 30 и матмеха ЛГУ я попала тогда в совершенно замечательную лабораторию, которую возглавлял прекрасный ученый Раймунд Генрихович Пиотровский — он считал, что мы должны не только защищать диссертации, публиковать научные статьи, но и делать какие-то реальные вещи, которые будут работать. И тут наступила перестройка — удивительное время, когда вдруг оказалось, что от тебя что-то зависит и что можно зарабатывать деньги. Когда ты жил в Советском Союзе, все было известно от и до, жизнь от школы до пенсии была достаточно предсказуема. И вдруг все так изменилось — было интересно использовать свой шанс. У нас в стране тогда появилось много персональных компьютеров, но все программы, все ReadMe-файлы были на английском, которым мало кто хорошо владел. И мне в голову пришла идея сделать специальную программу, которая переводила бы такие инструктивные тексты. Задача простая: словарь небольшой, стиль нормативный. Сделали и попробовали продавать — и оказалось, что продукт очень востребован, деньги мы получали рюкзаками. Зарабатывать оказалось очень интересно, а ощущение, что ты можешь сам что-то сделать, было совершенно фантастическое.
У вас тогда были конкуренты?
Да, рынок был молодой, но с большим количеством игроков. В начале 1990-х было еще две-три программы для перевода, не меньше пяти электронных словарей. И это касается не только нас: например, было много бухгалтерских программ, а сейчас мы все знаем прежде всего «1С» — большинство фирм не пережили кризиса 1998 года. Я считаю, что конкуренция — колоссальная штука, она помогает быть в тонусе.
А что помогло преодолеть кризис вам?
Не последнюю роль сыграл небольшой конфликт с компанией Epson. Наша программа на тот момент называлась не PROMT, а Stylus. А Epson в середине 1990-х выпустила принтер с таким названием, и, несмотря на то что в России мы с ними очень дружили, после нашего выхода на немецкий рынок их представительство в Германии возмутилось: «Какой еще Stylus? Stylus — это мы!» У меня была знакомая, замечательный американский адвокат, она очень грамотно провела переговоры. Мы на тот момент уже продавали свои программы в Штатах, а там действует правило: если продукт уже вышел на рынок, даже без фиксирования торговой марки, то он имеет приоритет для ее регистрации. Получается, мы могли оспорить у Epson название в Штатах, но решили все мирно. Мы сказали: «Хорошо, мы поменяем название, но вы должны нам это компенсировать», — и заключили в 1998 году контракт на очень выгодных условиях. Эти деньги нам и помогли преодолеть кризис. А название мы вернули на исходное PROMT. Это аббревиатура от PROject Machine Translation.
Когда Google сделала онлайн-перевод бесплатным и доступным всем, не пошатнулись ваши позиции?
Конечно, сначала многие компании впали в эйфорию, что все теперь можно переводить онлайн, но вскоре к ним пришло осознание, что ценную информацию лучше держать при себе и не допускать ее утечки в Интернет. Как это ни смешно, но промышленный шпионаж действительно существует. Например, у нас в Германии много клиентов, потому что там, во-первых, родной язык не английский, во-вторых, много экспорта и, в-третьих, много научно-исследовательских подразделений. Экспортерам нужно снабжать свое оборудование документацией на английском, а разработчикам — потреблять информацию на самых разных языках. Наш софт в большинстве случаев ставится на серверы компании (это называется inhouse). Inhouse-решения по машинному переводу довольно дорогие, стоимость сделки может быть и сто, и двести тысяч евро, и, если компания идет на такие затраты, она понимает зачем.
Так нужно ли нам еще учить иностранные языки и уцелеет ли профессия переводчика?
Для художественного перевода всегда будут нужны живые люди, потому что это творческий процесс, где голос переводчика звучит, возможно, громче голоса автора и всегда привносит дополнительные смыслы в текст. А для повседневного и технического вполне можно обойтись машинными средствами уже сейчас — и для чтения, и для разговора. Хотя машинный перевод — это, по сути, подстрочник, немного топорный, но он чистый, аутентичный.
текст: Виктория Пятыгина
фото: Алексей Костромин
Комментарии (0)