Ректор Европейского университета рассказал об отзыве лицензии

Ректор Европейского университета Олег Хархордин

Претензии к университету предъявляет, с одной стороны, город, который вдруг «обнаружил» какие-то проблемы в нашем проекте приспособления здания к современным нуждам (хотя на самом деле они отлично знают этот проект, а самое серьезное из вменяемых нарушений – три перегородки). С другой стороны, претензии идут от Рособрнадзора, который просит отозвать нашу лицензию на образовательную деятельность. Решение суда в понедельник было именно по этому иску. Мы будем его обжаловать.

Я не знаю, есть ли какая-то доминантная сила, направляющая оба этих процесса. Это, скорее, повод для журналистского расследования. Я могу только сказать, что ко мне в эти полгода никто не приходил и ничего не предлагал.

По второй, образовательной, части вопроса все началось летом 2016 года с претензий депутата Милонова по одному конкретному вопросу. К нему пришли избиратели, он передал их запрос в прокуратуру, а прокуратура отреагировала. Вопрос был в том, что мы якобы заставляем наших студентов заниматься гендерными исследованиями, а в этой дисциплине идет речь и о выборе сексуальной ориентации. Милонову показалось неправильным, что студентов заставляют заниматься тем, что развращает их мораль.

Все это фактологически неверно. Во-первых, гендерные исследования – это часть социологии. Некоторые занимаются социологией возраста, некоторые – социологией класса, а некоторые – социологией пола. Во-вторых, в ЕУ никого не заставляют заниматься гендерной социологией, это предмет по выбору.

По качеству нашей научной продукции вопросов нет ни у консерваторов, ни у либералов. Во внутреннем рейтинге Минобрнауки (где они оценивают 830 университетов по 17 показателям) по показателю производительности труда на душу профессорско-преподавательского состава мы занимаем первое место. И в Рособрнадзоре говорят, что претензий по качеству образования к нам нет. Есть претензии к тому, что на нашем сайте в правильном месте нет нужной информации, что в университете нет антиалкогольной пропаганды и что в здании университета, где нет предмета «физкультура», нет спортзала.

Самый интересный сюжет, по которому мы бьемся в суде, – это вопрос о проценте «преподавателей-практиков» по политологии. Считается, что он у нас низкий. Но что это такое, этот «преподаватель-практик», никто не знает, потому что министерство это не определило. Возможно, сейчас под нашим нажимом они это определят, а пока они вменяют нам нарушение того, смысл чего сами не могут сформулировать.
Корень всех этих проблем может быть вот в чем. Когда-то мы существовали во многом на деньги западных частных фондов. В конце 90-х, когда страна сидела без денег, наше существование выглядело исключительно хорошо.

Потом, когда нефтяные деньги наконец пошли обратно в систему образования, зарплаты в ведущих госвузах стали выше, чем у нас. Но остаточное отношение «у них там либеральничают на западные деньги» сохраняется, хотя никаких иностранных денег у нас нет, а качество наших исследований – очевидно. Наука – это общемировой феномен. Это как в спорте: если ты чего-то добилcя – это круто.

Да и либерализмом тут занимаются далеко не все. Я, к примеру, занимаюсь исследованиями республиканизма, который в свое время появился как раз как альтернатива либерализму. Если такие «частности», конечно, вообще кому-то интересны».