Лев Лурье

Историк в третьем поколении, он не только создал первую в городе классическую гимназию, где уже двадцать лет работает завучем и преподает, но и вывел историю из университетских аудиторий на городское телевидение. После прошлогоднего коллапса Пятого канала Лурье задумал открыть еще одно учебное заведение – школу журналистики нового типа.

Часто приходится слышать, что Лев Лурье отлично успевает за временем и потому интересен молодежи. Как это вам удается?

Маленькая собака до старости щенок. Видимо, есть во мне нерастраченные черты подростка, хранить которые когда-то призывал нас Николай Васильевич Гоголь в знаменитом лирическом отступлении «Мертвых душ». Это, например, и тщеславие, и склонность к лицедейству.

В школе вы хорошо учились?

Нет, очень пестро. Но у меня была важная и абсолютно правильная стратегия. Хорошо, что мои родители не устраивали по этому поводу истерик. Я тратил время на бесконечные фантазии на тему книг, которых читал очень много, а также разных уличных впечатлений. С другой стороны, глядя на родителей, я с детства привык, что люди работают – и не из-за денег, а потому, что это самое приятное времяпрепровождение. Я такой же: мне отдыхать неинтересно. Кстати, еще я перенял от родителей некие советские антисоветские черты. Они были очень критично настроены по отношению к окружающему, но одновременно с этим по-коммунистически бескорыстны.

Почему вы пошли не на исторический, а на экономический факультет?

Я поступил бы на истфак, но мой отец, сам историк, мне этого не советовал. Он говорил, что человек этой профессии в Советском Союзе обречен на ложь и компромиссы. И так как я к тому времени окончил знаменитую тридцатую математическую школу, то решил: пусть будет что-то, что объединяет гуманитарные и математические дисциплины. И пошел на экономическую кибернетику, это, кстати, специальность Егора Гайдара. Но уже с первого курса я, что называется, забил болт на учебу.

О чем была ваша первая научная статья?

Публикация была исключительно романтическая. Мы с приятелем – Арсением Рогинским, ныне главой общества «Мемориал» – нашли в филиале Публичной библиотеки письмо, которое заключенный Петропавловской крепости народоволец Яков Стефанович написал химическими чернилами своему приятелю Льву Дейчу в Швейцарию. Стефанович писал о долге, предательстве, провокации – это было очень актуально, и вместе с тем сюжет почти из «Монте-Кристо».

Приходилось ли вам препарировать какие-то исторические мифы?

Если ты не подвергаешь сомнению миф, ты не занимаешься историей. Препарировать мифы приходится беспрерывно. К примеру, существует устоявшееся представление о том, что ленинградцы и войска Ленинградского фронта героически отстояли наш город от фашистских захватчиков. В фильме «Ленинградский фронт», над которым я работал вместе с Сергеем Шнуровым и Леонидом Маляровым, мы постарались показать: трагедия заключалась именно в том, что немцы в 1941-м и не собирались брать город. Они хотели, чтобы он попросту вымер.

Как вы относитесь к созданию госкомиссии по борьбе с фальсификацией истории?

Государство все чаще делает чисто символические жесты, которые не имеют никакого практического значения. Реальной комиссии на самом деле нет, потому что элита сама до конца не понимает, что такое фальсификация. Сегодня ей нужно одно, а завтра другое. Власть у нас достаточно слаба для того, чтобы править историю так, как правили ее при Сталине, Хрущеве или даже Брежневе. Так что это ничего не значащий пропагандистский ход.

Чем вы занимаетесь на досуге?

Только пьянством. (Смеется.) Нет, еще смотрю футбол. Люблю путешествовать по городам, мои самые любимые – Венеция и Нью-Йорк. В Венеции есть магия, очень близкая петербургскому сердцу, а Нью-Йорк потрясает разнообразием: в пределах одного квартала ты можешь оказаться то где-нибудь в Сомали, то в старой доброй Англии.

Какие у вас теперь планы – после ухода с Пятого канала?

В этом году собираюсь опубликовать три новые книги. Завершена монография о русских крестьянах в Петербурге начала XX века, о том, как они становились горожанами. Хочу издать сборник статей о «Народной воле». И наконец, книгу «Великая кофейная революция» – о знаменитом кафе «Сайгон» и молодости моего поколения. «Сайгон», в котором я провел всю юность, по правде говоря, был огромным грязным амбаром, где торговали довольно плохим кофе, но при этом единственным достаточно дешевым местом в центре города, где можно было встретить «всех».

Ходят слухи о некоем новом учебном заведении, которое вы собираетесь открыть.

Да, это школа для журналистов. С моей точки зрения, довольно бессмысленно учить журналистике на специальном факультете. По-моему, эта профессия предполагает умения, для овладения которыми не нужно столько лекций. Здесь требуется скорее серия мастер-классов и практика, когда сегодня человек пишет статью о новом ресторане для журнала «Собака.ru», а завтра – обзор трендов в целлюлозно-бумажной промышленности для журнала «Финанс.». Студент должен попробовать разные жанры письма и, разумеется, понимать систему: дизайн, продажу рекламы, распространение СМИ, а если это касается телевидения, то, конечно, монтаж, операторское мастерство, работу ведущего. Сейчас, кстати, открывается много телеканалов – идет попытка вернуть людей от Интернета к телевидению, пусть спутниковому.

А это возможно?

В двух случаях. Во-первых, в случае нишевых каналов: если человек любит сериалы в духе «Доктора Хауса», ему логично иметь телеканал с сериалами такого рода, которые нельзя скачать из Сети. Второй вариант – новая новостная актуальность. Но только в случае смягчения цензуры. К примеру, новости «Рен ТВ» реально конкурируют с Интернетом.