Екатеринбургская актриса всегда отличалась неуживчивым характером и потому не задерживалась долго ни в одном театре. Зато вдохновила своего мужа, режиссера Василия Сигарева, на создание драмы «Волчок». Картина получила на фестивале «Кинотавр» Гран-при, а сама Яна – приз за лучшую женскую роль. В октябре «Волчок» выходит в прокат.
После такого шумного дебюта не появилось желания закрепить успехи в столице?
Нет, нам и у себя в Екатеринбурге неплохо. А теперь мы с Сигаревым стали там национальными героями, и я просто уверена, что «Волчок» посмотрит полгорода. Хотя мы с Васей там, в общем, все равно никому не нужны. Ну конечно, работать по-настоящему можно только в Москве, а у нас скучно. Но знаете, множество наших друзей-писателей живет по всему Уралу, и никто из них не ломится в солицу. Однако писателям хорошо – им же все равно, где писать, а мы просили у мэрии дать нам помещение под центр современной драматургии, но никто не пошел нам навстречу.
Может, это просто никому в Екатеринбурге не нужно?
Неправда, публика у нас очень продвинутая! Особенно театральная тусовка. Но в театре я не осталась – все из-за интриг. Мы с Сигаревым начали ставить его пьесу «Черное молоко» в одном театре, затем его выгнали. Я, понятно, пошла за ним, хотя меня и уговаривали остаться. Помню, мы вышли на улицу, падал первый снег, мы смотрели на небо, и Сигарев сказал: «Неужели я так и не стану режиссером?» Я говорю: «Станешь». Уже наутро позвонила в другой театр и спросила, хотят ли они «Черное молоко». Они сказали: «Хотим». Хотя это был театр кукол! Мы пришли и поставили спектакль. Публика просто сходила с ума. Затем, год спустя, Николай Коляда позвал уже в свой «Коляда-театр». Оттуда, правда, тоже вскоре пришлось уйти. Тут уж стало ясно, что, раз в театре не складывается, надо идти в кино. Сначала мы собирались снимать «Пластилин» по Васиной пьесе, однако съемки фильма Вонга Кар Вая обанкротили нашего продюсера, француза, и ничего не получилось. Мы опять расквасились, но Сигарев уже дописывал «Волчка», который
Рома Борисевич, другой наш продюсер, позволил Васе ставить самому. Это было очень кстати, потому что мы уже прикидывали, хватит ли денег на съемки, если продать квартиру.
Вы так хотели снимать сами потому, что в основе сценария лежит ваша собственная история?
Да, правда в кино все во много раз жестче, чем было на самом деле. Драматургия всегда требует «подзадрать» реальность. Да, фильм получился резкий, но ведь бывает еще хуже, матери продают своих детей на органы или педофилам – все бывает. Моя история не такая страшная. Это просто детские воспоминания о том, как я ждала свою мать, которая все время была занята только собой. Но некоторые зрители так близко воспринимают это кино, что мне самой жутко становится, аж мурашки по телу бегут. После премьеры на «Кинотавре» ко мне подбежал актер Виктор Сухоруков и стал орать: «Почему вы не убили мать?! Почему?!» Его всего трясло, он кричал: «Я вас не уважаю!» Кто-то рыдал. Одна актриса, не буду говорить кто, после фильма даже заперлась у себя в номере и всю ночь пила в одиночку. И ведь все понимали, что это кино, но никто ничего не мог поделать. Вот это я называю победой. Меня спрашивают, где же в фильме реальность, а где фантазия. А я сама не знаю, ведь мы с Васей оба отдали «Волчку» какую-то часть себя. Он мне недавно сказал: «Я своего детства не помню». Конечно, ведь теперь его детство в этом сценарии. Я думаю даже, что девочка из фильма – это не я, а он.
До премьеры вы показывали «Волчок» родным и друзьям?
Нет, лучше потом вместе в кино пойдем. Особенно волнуюсь, что скажет сын. Сейчас ему уже восемнадцать, но мне хочется, чтобы он еще чуть-чуть повзрослел. Хочу подольше оттянуть тот момент, когда он увидит фильм. Вот моя мама – с которой, кстати, у нас уже давно все хорошо, – когда прочла сценарий, испытала настоящий шок. Она и не знала, какую боль мне причиняет. Даже сказала: «Ты все врешь!» Но такое наше с Васей общее видение. Все, что я могла, – рассказать свои детские воспоминания, стать для него музой. А дальше он уже сам мучился, вынашивал, как слон, два года это свое дитя. Я все время была рядом, но, упаси боже, ничего не исправляла, не подсказывала. Нельзя лезть вообще! На свой день рождения прочла уже готовый сценарий. Чему-то удивилась, чему-то ужаснулась, где-то разрыдалась. А где-то просто растерялась, подумала: «Ого, откуда у него это?» Хотя, например, в том, что девочка в конце умирает, Сигарев не виноват. Это она сама так решила. Вася ей доверился, как всегда доверяется своим героям.
Вы не планируете когда-нибудь вернуться в театр?
Нет, это для меня уже закрытая тема. Понимаете, я человек с характером, могу говорить резкости в лицо, если есть за что. Из-за этого часто были проблемы. Конечно, если кто-то высказывался, что Сигарев – это самодеятельность, я не могла молчать. Такой я человек. Впрочем, хотя с театром у меня и не сложилось, до него я все равно жила не свою жизнь. После школы пошла учиться не в театральное училище, а на философский факультет, потому что мама однажды туда поступала. И все шло хорошо, но на последнем экзамене у нее увидели шпаргалку. Конечно, ее не приняли. А меня взяли.
Какой у вас любимый философ?
Кант, наверное. Хотя у нас были такие лекторы, которые в чем-то и Канту не уступили бы. Голова кругом шла от того, что они говорили. Потом я поступила в театральное, но не закончила его. Не хотела, чтобы в меня входили все эти театральные штампы, поэтому специально прогуливала занятия. А чему они могли меня научить? Если ты родился актером, ты им будешь – так нам и сказали на первом занятии.
Комментарии (0)