Олег Гаркуша — бессменный участник группы «Аукцыон» и президент благотворительного фонда «Гаркундель» — с каждым годом все больше участвует в жизни Петербурга. Накануне фестиваля в пользу бездомных «НочлежкаFEST» Гаркуша рассказал нам, как рок-сцена пытается помогать людям, о чем теперь поют молодые музыканты, и куда ушел весь драйв поколения.
Почему именно рок-музыка поддерживает благотворительность?
Как ни цинично я скажу, благотворительность — это деньги. «Ночлежка» поставила на рок-н-ролл и надеется какую-то сумму собрать для людей, которые оказались в бедственном положении. Мы каждый день видим на улице людей без определенного места жительства. Моя судьба не доводила меня до такого дна, хотя в свое время я хулиганил, выпивал очень сильно и их понимаю. Я без раздумий согласился на это мероприятие. Лестно, что мое имя что-то значит.
Как еще вы помогаете людям?
Я в свое время, когда бросил пить, ходил в клуб анонимных алкоголиков, ездил в Америку на лечение. А уже когда приехал, образовался «Дом на горе», центр помощи таким людям. Он существует уже 17 лет, и я являюсь членом попечительского совета. Мы там устраиваем концерты, привозим известных музыкантов, и для них играем.
Вы курируете еще один благотворительный проект для молодых музыкантов — «Гаркундель». Как продвигаются дела с одноименным арт-центром?
После семилетней борьбы с городскими властями у нас получилось добиться помещения. Нам выделили дом на 10-й Советской улице, уютный флигель в форме буквы «Г». Я увидел его и сразу понял — мое. Пока мы строим его, даже не могу сказать, когда откроемся. Это будет площадка как для молодых, так и для известных музыкантов — там очень небольшое помещение, буду устраивать что-то вроде квартирников, звать своих известных друзей — Гребенщикова, Шевчука. А арт-центром это будет потому, что на втором этаже разместится галерея, где мы будем выставлять картины, фотографии, музей рок-н-ролла с пластинками, афишами, вещами и подарками музыкантов. Вообще хотелось бы создать такое место, куда люди бы приходили просто пообщаться и выпить чаю. Место для живого настоящего общения.
В еще одном вашем проекте — фестивале Гаркундель-FEST — участвует много молодых групп. О чем они поют? Рок-сцена как-то поменялась?
Не могу сказать, о чем они поют. Во-первых, не всегда понятны тексты, во-вторых ничего такого, чтобы тронуло меня, как раньше, зацепило, мурашки по коже, волосы дыбом — крайне редко бывают такие коллективы. Как ни странно, это потому, что когда творческая натура совсем бедная — денег нет или не прорваться, тогда и песни пишутся более душевные, чем в другом состоянии. Сейчас можно купить инструменты, струны, примочки, арендовать репточку — все есть. А раньше, наоборот, ничего не было, музыкант искал, у него была жажда что-то сделать. Сейчас существуют ленность и интернет-зависимость. Пропало явление живого общения — даже на концертах не вижу, чтобы было сообщество, кто-то общался между собой. Редко группы и поэты дружат. При всех этих бедах молодые музыканты еще многого хотят, точнее хотят все и сразу: сразу талантливыми, сразу любимыми, мигом богатыми.
А что в начале пути хотел «Аукцыон»?
Когда мы начинали, для нас это было увлечение, и даже сейчас концерт — это хобби. Да, нам платят, нас знают, но ощущение легкости момента осталось. У нас даже мысли нет что-то заработать, первые десять лет мы вообще за пиво играли. Я работал киномехаником, ночью выступал в Германии, с утра должен был ехать в колхоз, таскать репу, а вечером — крутить бобины. И мы до сих пор не капризные, у нас в райдере одна фраза: «Едят все, пьют все». У нас нет понтов, и никогда не было. Не то чтобы мы шли к успеху, просто занимались своим делом все эти годы. Было много всего: концертов, поездок, записей. Прошло уже 30 лет, а группа живет и играет.
Ваш сценический образ со временем как-то менялся?
Образ почти не менялся, разве что стал чуть более взрослым. Изначально была безбашенность, драйва было больше и сил тоже. Я являюсь таким «прилагательным» к коллективу, хотя не скрою, говорят, что Гаркуша — это бренд, марка, логотип, наклейка или еще что-то такое. По большому счету, я, не имея ни слуха, ни голоса, нигде не учившись, такой человек в «Аукцыоне», которого знают все, даже больше чем Леню Федорова. Самое смешное, что я к этому особо не стремился, может быть только где-то глубоко внутри. Хотя не скрою — это очень приятно. Я никогда не отгораживался от той публики, которая приходит на концерты, всегда с ними общаюсь и совершенно доступен — хожу по улице, здороваюсь, как в селе, езжу в метро, киваю всем. Не понимаю тех музыкантов, кто не дает автограф. Я сам бегал в юности за музыкантами и понимаю, что такое поклонник. Это понимание привело к тому, что я не чураюсь тех, кто ко мне подходит.
Кстати, какая аудитория приходит к вам сейчас на концерты?
К нам ходят все, начиная от беременных девушек или дам с младенцами на руках и заканчивая взрослыми людьми, которым уже за 70. У нас сложная музыка, и тексты непонятные, и это удивительно, что у нас происходит соитие коллектива с такими разными людьми на концерте. Я вижу со сцены, в толпе, зрителей, похожих на меня, на Федорова. И наш драйв переносился к ним — это очень здорово. Состояние на сцене оно волшебное, почти космическое.
Недавно вышел фильм «Еще» о группе «Аукцыон». Что почувствовали, когда посмотрели его?
Это дорогого стоит, что про группу сняли фильм, причем полнометражный. Он сейчас еще идет в прокате по стране. Фильм снимался 7 лет, и смотрел его я раза 3. Посмотреть на себя со стороны — очень круто, но после просмотра всегда ощущение такой…грусти. Так много сделано. Но мы еще сделаем, еще успеем.
Беседовала: Диана Смольякова
«Ночлежка Fest»
23.10.2014 в 19:00
Клуб «Космонавт»
Комментарии (0)