Сексуальное насилие как оружие в военном конфликте: кому и за что в 2018 году дали Нобелевскую премию мира

Женщина как предмет

С древних времен женщина не могла принимать решения за себя, она становилась объектом товарных отношений. Существовала традиция передачи женщин другому племени, это стало началом использования их как предмета, который можно купить или обменять. При этом женщина могла любить или ненавидеть своего мужа, но всегда оставалось объектом.

Как появилась потребность в правах

В конце XIX века произошли подвижки: женщины пришли к пониманию, что традиции, мягко говоря, устарели, а они сами — не объект купли-продажи, у них есть свои интересы и права. Потребность в них никогда не появляется просто так, она происходит вслед за изменениями в обществе. XX век проходил под знаком возвращения субъектности женщин. Они начали обретать голос, заявили о праве на образование и распоряжение своим имуществом, захотели получать заработную плату. Феминистская рефлексия изменила нашу картину мира, женский вопрос начал обсуждаться. Но мы должны понимать, что смена оптики в европейских и западноевропейских странах не привела к изменению сознания человека. Наш взгляд на мир стал другим, но нашим мышлением по-прежнему управляют древние механизмы.

Было множество случаев, когда женщинам давали, а потом отнимали права. Революция 1917 года позволила им работать там, где они хотели, но после войны мужчины вернулись и вытеснили женщин с мест. Противодействие между субъектом, который осознает себя и заявляет о правах, и теми людьми, которые с этим не согласны, будет всегда. Это нормальна практика, в такой парадигме мы существовали долгие годы.

После 1945-го года был сделан один миллион абортов, наверное, кроме них никаких операций больше и не проводили. И это факты, которые задокументированы. В такой ситуации о насилии неприятно говорить, больно, мы вынуждаем переживших это вспоминать подробности снова и снова. В нашей реальности всего один процент женщин, подвергшихся насилию, доходит до суда. Сколько было жертв, которые передумали, которых отговорили, которые убедили себя в вине за случившееся.

История Дениса Мукенгере — врача-гинеколога из Конго

В Руанде некоторое время назад произошла одна из самых кровопролитных воин, о которой мы мало знаем. В битве между племенами Хуту и Тутси за неделю погиб миллион человек. Он был спровоцирован пропагандистскими действиями властей — мужчинам, задействованным в военных действиях, буквально выдавали инструкции по применению насилия к женщинам противника. Огромное количество свидетельств говорит о том, что в какой-то момент надругательство начало происходить подручными средствами — бутылками, палками, всем, что попадалось на пути — просто потому, что воины уже уставали делать это самостоятельно.

Врач-гинеколог из республики Конго, соседствующей с Руандой, Денис Мукенгере, вернулся в страну после обучения во Франции и увидел весь тот ужас, который происходил на родине. Запроса на сложные роды, к которым его готовили, просто не было — женщины нуждались в помощи после варварских изнасилований с использованием предметов. Чтобы вы понимали — в день происходило по 1152 акта надругательства, и это только на востоке страны. И он, со своим прекрасным европейским образованием, все силы и ресурсы вкладывает в спасение здоровья, а иногда и жизни. Самой младшей жертве было шесть месяцев.

Его внутренний слом случился в тот момент, когда на операционный стол попала восьмилетняя девочка, рожденная в результате изнасилования ее матери, которую он лечил. Круг замкнулся. На него совершали покушения, шесть раз в него стреляли, но он не мог бросить всех этих девочек, девушек, женщин. После очередного случая ему пришлось уехать вместе со своей семьей из страны — и нуждающиеся в помощи начали высылать ему деньги на обратный билет. Он понял, что не может прооперировать всех, подключил международные силы, знаменитости начали жертвовать миллионы, чтобы помочь. Но все равно, как только жертвы возвращаются в деревню, они снова оказываются в опасности.

История Нади Мурад — девушки, подвергшейся насилию и сумевшей доказать, что это не приговор

Она совсем молодая, 1993 года рождения, иракская правозащитница курдского происхождения. В их обществе неприемлемо жениться и выходить замуж за людей других национальностей. Когда в Масул пришло Исламское Государство (запрещенная на территории РФ террористическая организация, — прим. ред.), началось масштабное истребление ее народа. Их разделили на группы и стали расстреливать. Надя потеряла всю семью, в живых остался только брат, а ее продали в рабство вместе с другими девушками от 9 до 25 лет.

Надя Мурад досталась одному из боевиков и долго находилась в плену. Ее несколько раз перепродавали и меняли на других девушек. Ей чудом удалось сбежать — в какой-то момент входная дверь помещения, в котором она содержалась, оказалась не до конца закрыта. Она постучалась в первый попавшийся дом и умоляла ее спрятать. Хозяин жилища решился спасти ее, хотя сильно рисковал, он разрешил беженке воспользоваться документами своей жены. Под чужим именем ей удалось выехать из оккупированной террористами местности.

Мы должны понимать, что в некоторых странах женщина, подвергшаяся насилию, считается грязной, неправильной. В культуре изидов такая девушка не достойна выходить замуж, иметь детей. Случай с Надей подготовил почву для изменений — для нее сделали исключение и после всего того, что она пережила, она все еще считается «нормальной». Мир сильно изменился. Благодаря последнему десятилетию, появлению большого количества свидетельств и картин несправедливости в общество возвращается гуманное отношение к жертвам. Ее подвиг в том, что она настаивает — она выжившая. Да, это случилось, говорит Надя Мурад, но пускай я буду последней девушкой, с которой это произошло.

Выводы

Когда мы говорим о сексуальном насилии, мы всегда должны понимать, что ничего общего с сексом это не имеет. Совершающий его человек, воин, террорист, оккупант делает это не для того, чтобы получить удовольствие — это именно садистский акт. Когда мы видим, что на Нобелевскую дважды номинируют пакистанку Малалу Юсуфзай, пострадавшую в борьбе за право на образование, в которую стреляли, которая подвергалась репрессиям, мы понимаем — это делается для того, чтобы высветить проблему, показать, что не все нормально. Это замечательный способ сделать что-то заметным.

Нобелевская премия эквивалентна одному миллиону долларов, но этих денег недостаточно для решения проблемы таких масштабов. Все эти награды опаздывают по времени, по-хорошему ее надо было присудить еще несколько десятилетий назад — во время боснийской резни 1991-1999 годов. То, что это произошло сейчас, нужно хотя бы для того, чтобы продемонстрировать — так не должно быть. Я считаю прекрасным тот факт, что в этом году признание получил не только врач, который спасает жизни, но и девушка, которая смогла пережить эту историю.

По материалам лекции «Гендер, насилие и мир».