Взрослая жизнь отменяется! Кто такие kidult? И почему все больше молодых людей после учебы возвращается жить к родителям?

В июле журнал Business Insider опубликовал статью о том, что все больше зумеров предпочитает оставаться жить с родителями. Одновременно Bank of America исследование, если верить которому, почти половина молодых американцев зависит от финансовой помощи родителей. Что происходит?

Да, динамика на протяжении последних десятилетий именно такая, особенно в США. Это связано с несколькими причинами: во-первых, стоимость кредитов на образование и жилье там такая, что человеку приходится выбирать — либо он идет в университет, либо берет ипотеку. Оба займа за свою жизнь покрыть он просто не сможет. Поэтому многие решают оптимизировать расходы и возвращаются после обучения к родителям.

Во-вторых, нужно понимать, что в США жилье очень сильно было завязано на этапы жизни человека. В детстве американец жил в доме родителей в пригороде (так называемая одноэтажная Америка), в юношестве переезжал в кампус университета, затем селился в большом городе, где снимал квартиру (часто с друзьями или коллегами). Потом у человека появлялась пара, что могло сопровождаться переездом в квартиру побольше. Наконец, когда среднестатистическая молодая семья обзаводилась детьми, она сама отправлялась в пригород, где снимала или покупала дом, — круг замыкался.   

Однако сейчас растет доля тех, кто не торопится со вступлением в брак и уж тем более не спешит обзаводиться детьми. А стало быть, потребность в отдельном жилье не столь остра. Неудивительно, что многие люди в 25–30 лет понимают, что собственного капитала на первый ипотечный взнос не накопили, долг за учебу еще не вернули, поэтому логично приехать к родителям, чтобы минимизировать свои издержки.

Насколько это новая ситуация для западного общества?

Новая, во всяком случае, для XX века. Вообще, за последние 100 лет мы привыкли к достаточно раннему взрослению. Люди буквально за несколько лет после школы успевали покинуть родительский дом, получить образование, войти в профессию, создать семью и обзавестись детьми. В результате жизнь человека неизбежно перестраивалась, было очевидно, что вернуться в детское или подростковое состояние не получится.  

Для современных молодых людей все происходит иначе: сначала они лет в 18 начинают работать, параллельно лет до 23-х учатся. Только годам к 30 возникает идея брака, а деторождение может состояться в 35, а то и позже. Превращение во взрослого человека, которое в середине XX века занимало 3–5 лет, теперь может растянуться на 10–15. Это позволяет сделать события-маркеры взрослости еще и возвратными, то есть человек устраивается на работу, а вскоре может уволиться (ведь на нем нет обязанности кормить детей). И за это нет никакого преследования ни со стороны рынка труда, ни со стороны общества.

Насколько я понимаю, «приз» от вхождения во взрослую жизнь тоже стал ниже? Если верить исследованиям, зумеры зарабатывают меньше, чем миллениалы в том же возрасте?

Если мы говорим о США, то да. Послевоенный период там был временем экономического подъема, который только нарастал к 1990-м. Для России ровно наоборот, и 80–90-е ознаменовались у нас экономическим упадком.

В Европе и Америке бэби-бумеры и поколение X смогли добиться максимальной отдачи от вложенного труда: они накопили богатство, вложились в фондовый рынок, обеспечили себе большие пенсии. Начиная с 2000-х годов, этот бурный рост заканчивается: кризис 2008–2009 годов сменился кризисом 2010–2011-го, потом пандемия. Все это сильно влияет на благосостояние молодых: жилье, образование, кредиты, престижное трудоустройство — все становится для них много менее доступно. 

Вы говорите, что молодые люди все чаще откладывают часть важных событий на более поздний период. Психолог Джеффри Арнетт назвал это «появляющейся взрослостью», мол, сейчас у людей есть еще один этап между подростковым возрастом и взрослостью…

Совершенно точно, мы уверенно можем говорить, что между подростками и взрослыми появилась отдельная прослойка. Где-то она длится с 20 до 30, где-то — с 25 до 35, здесь все зависит от культуры и эпохи, которую мы рассматриваем.

Другой психолог, Эрик Эриксон, писал, что по мере того, как высшее образование в XX веке становилось все более распространенным, молодые люди получили, как он это назвал, психосоциальный мораторий. То есть люди могут жениться, работать, пить — они полностью взрослые с точки зрения закона, но все еще могут этого не делать. И общество на них никак не давит.

В итоге пять лет люди учатся, а потом еще лет пять выстраивают карьеру, ищут партнера — вот и получается около 10 лет, которые люди тратят на вхождение в полноценную взрослость. И это, повторюсь, уже признанный совершенно отдельный этап жизни.

Чем характеризуется этот этап? Как живут люди, проходя через него?

Это очень сложный вопрос. Потому что мы легко можем сказать, чем люди в этом возрасте отличаются от подростков — они имеют юридическое право полноценно включаться в жизнь общества. А вот найти отличия от взрослых намного проблематичнее…

Дело в том, что сейчас мы не можем точно сказать, а что такое быть взрослым. События, которые отделяли этот этап, стали настолько гибкими… Простой пример: возьмем девушку, которая в 18 лет окончила школу, пошла работать, забеременела и вышла замуж. С точки зрения общества она абсолютно взрослая… Но через три года она может развестись, отдать ребенка на воспитание своим еще, в общем-то, молодым родителям, уволиться и пойти учиться в университет. Получается, что в 20 она была взрослой, а к 25-ти отказалась от всего того, что давало ей этот статус в глазах общества. Кто она теперь? И как мы ее назовем, если все это стряслось с ней не в 25, а в 35? 

Встает вопрос: можем ли мы выдать человеку один раз билет во взрослую жизнь, с которым он будет дальше идти вплоть до старости? Тем более, что в глазах разных поколений эта ситуация выглядит совершенно по-своему. Для более возрастных — это какой-то позор, социальная неудача. Для более молодых — ретрит или дауншифтинг.

А нельзя ли говорить о том, что те самые «появляющиеся взрослые» — это просто подростки, которые получили взрослые возможности? Условно говоря, в 16 они хотели купить комикс, но у них были только те деньги, которые они сэкономили со школьных обедов, а в 26 у них есть какая-никакая зарплата, позволяющая им купить все комиксы, которые они захотят?

В некотором роде! У нас в обществе стало нормальным не взрослеть, сохранять в душе ребенка. Есть даже термин для этого явления — Kidult (от английских kid — «ребенок» и adult — «взрослый»). То есть общество перестало так сильно давить на человека, чтобы он вел себя как взрослый.

Уже с 2000-х годов мы понимаем, что если у человека в целом есть какая-то работа, он приносит что-то обществу, то не так и важно, как именно он организует свою жизнь. Если он программист, зарабатывает уйму денег, жертвует на благотворительность, участвует в экономике, почему он не может уставить всю свою квартиру машинками Lego и комиксами?

В результате сейчас в молодом взрослом правда есть много от подростка, который может реализовать свои желания. Более того, у него нет особых стимулов выходить из этого состояния. Если его сверстники в середине XX века пережили Вторую мировую войну, должны были восстанавливать свои города, рожать детей, чтобы преодолеть демографический кризис, то сейчас такой мотивации нет. Зато есть разветвленная сфера развлечений, где вы можете выбрать виртуальную реальность, сериалы, косплей-фестивали, многочисленные хобби — буквально, что угодно.

Эти соблазны отвлекают людей от традиционных взрослых событий. Причем непонятно, можно ли это вообще повернуть вспять и надо ли это делать…

А может быть, нет никакой ранней взрослости? Просто теперь взрослые люди выглядят вот так — с комиксами и машинками Lego?

Это очень хороший вопрос, хоть и немного футуристический. В некотором роде это так, особенно если искусственный интеллект и дальше будет усиливать свое влияние на экономику, заменяя все более широкий круг профессионалов.

Почему я об этом говорю? Работа — это последний форпост взрослости в современном обществе. Ни брак, ни деторождение, ни отделение от родителей уже не играют такой роли. Если падет и он… то люди вообще смогут не прекращать быть подростками и жить вне долгосрочных обязательств. В принципе это довольно реалистичная картина.

Хотя важно понимать, что общество очень неоднородно. Всегда будут люди, которые будут пробовать самые новые жизненные стратегии, но одновременно будут существовать и те, кто будут выбирать наиболее традиционные, консервативные сценарии, поэтому наряду с Kidult мы видим тренды вроде традвайфс. 

Насколько эти тренды актуальны для России? 

Если возьмем средние цифры, то увидим, что мы движемся в общемировом тренде. Хотя если начинаем углубляться в детали, то видим, что есть много нюансов. К примеру, мы видим, что в России практикуется очень раннее отделение от родителей, как и в середине прошлого века — где-то в районе 21 года. Но мотивы этого отделения радикально поменялись.

Полвека назад для мужчин основной причиной отъезда из родительского дома являлась армия, теперь — получение образования. Для женщин в середине XX века основным поводом съехать от родителей был брак и деторождение, а сейчас есть целый комплекс причин, начиная от поступления в вуз и заканчивая весьма экзотическим для советских поколений решением просто жить отдельно сразу после совершеннолетия.

То есть тут мы против мирового тренда?

Не сказала бы, просто мировой тренд не сводится к США. Так, во Франции есть очень устойчивая норма, что съезжать от родителей надо в 18 лет, а в Италии в силу специфики семейного законодательства мужчины очень долго выбирают жену, поэтому могут жить с мамой до 40 лет.

При этом важно помнить, что мы говорим о возрасте, когда люди в России уезжают из семейного гнезда, у нас очень мало данных о том, не возвращаются ли они туда потом.

А что по другим параметрам «появляющейся взрослости»?

Самый актуальный для нас параметр — рождение ребенка. Если мы посмотрим на статистику, то увидим новую реальность: если женщины еще хоть как-то держатся, то российские мужчины откладывают детей очень сильно. То же самое мы видим с браками. Здесь мы в общемировом тренде.

Возраст начала трудовой жизни у нас по-прежнему очень ранний — около 19–20 лет, но это совсем не та занятость, как в 1950-е, когда в 18 лет человек приходил на завод, с которого уходил уже на пенсию. Сейчас человек поработает месяца три, потом может сделать перерыв на полгода, потом еще годик поработает, потом поступит в вуз, уедет по обмену. Карьера молодых людей стала совершенно другой.

Последний вопрос: к чему это все может привести?

Мне кажется, что мы находимся в моменте технологического поворота. Развитие технологий, искусственного интеллекта в какой-то момент сделает неизбежным переосмысление нашего представления о труде и жизни вообще.

Мы должны понимать, что миллениалы и зумеры, которые не хотят взрослеть, будут проводить свою старость уже в совершенно иных условиях, чем даже нынешние пенсионеры. Лет через 30 они могут оказаться в мире, где изменятся все социальные иерархии и труд, к примеру, уже не будет обязательным.

Однако если этого не произойдет, то они могут стать таким… нереализованным поколением, которое в какой-то момент своей жизни поймет, что пропустило время социализации, что оно не встроилось вовремя в необходимые иерархии. Пожалуй, равновозможны оба сценария.