Как кризис уже повлиял на россиян и что он поменяет в нашей жизни — экономисты РАНХиГС и НИУ ВШЭ

Почему в этот кризис мы вступили, не оправившись от предыдущего

«Сейчас тема преодоления эпидемиологического кризиса конкурирует с темой оценки экономических и социальных последствий ограничительных мер. Вопреки всеобщему представлению, что население – это объект регулирования, на самом деле население – это мощнейший экономический субъект, и от того, как оно будет себя вести и как адаптируется к новым вызовам, будут зависеть будущая экономика и потребительский рынок.

Предугадать, как будет развиваться ситуация, сложно, потому что мы только на начальном этапе кризиса. Но есть такая традиция, исследовательская и философская, при желании узнать будущее обращаться к прошлому. И последнее десятилетие дает нам много уроков на эту тему: это уже третий кризис, который переживает страна и граждане за этот период.

Мы оставим в стороне кризис 2009-2010, он был специфическим, потому что был порожден не столько внутренними проблемами, сколько мировым экономическим кризисом. А кризис, последовавший за 2014 годом, эти уроки нам дает. Почему? Потому что он был затяжным, и его социальные последствия проявляются в течение многих лет, и, увы, не были преодолены даже к началу 2020 года. 

Даже несмотря на слабый рост доходов населения, который наблюдался за последние два года, восстановление по сравнению с докризисным 2013 годом так и не произошло. Это, конечно, приводит к снижению потребительской активности. Динамика оборота розничной торговли показывает нам глубочайший спад в 2015, 2016 и вплоть до середины 2017 года, потом идет восстановление, и только-только в 2020 году мы впервые вернулись к докризисному уровню и пошли чуть-чуть вверх.

Средний класс в России: почему его доля уменьшается и как это влияет на общество

Важной является тема сокращения численности и доли среднего класса. На протяжении 15 лет она была невысокой, но стабильной, невзирая на все колебания экономического и социального развития  — около 20%. Средний класс обладает высокой устойчивостью и адаптивностью к меняющимся условиям, но этого не хватило на затяжной период проблем в экономике, который произошел после 2014 года. Тогда доля среднего класса сократилась на 6% — то есть на четверть. Это крайне существенно для социальной группы, которая не составляет бо́льшую часть общества.

Но почему это важно? В большинстве развитых стран средний класс составляет бо́льшую часть общества и соответственно является основным потребителем, но у нас это меньше одной пятой части. Но дело в том, что у средних классов во всем мире (и мы не исключение) есть одна функция: он вырабатывает потребительские предпочтения и потребительские модели, которые потом осваиваются и перенимаются всеми слоями общества. Это такой класс-транслятор. И в этой связи драматическое его сокращение, которое произошло еще до нынешнего кризиса – это действительно плохая новость.

Что нас ждет?

Мы будем иметь дело с многолетней моделью минимизации расходов и потребления, которая досталась нам в наследство от предыдущих периодов. Каждый год значительная доля людей была вынуждена сокращать свои расходы и отказываться от привычной модели потребления. Это результаты мониторинга, который мы, Российская академия народного хозяйства, ведем с 2015 года. Это происходит во всех социальных группах с точки зрения доходов, во всех населенных пунктах и практически во всех возрастах. 

На чем экономим? Практически на всем, но наиболее существенно на секторах «досуг» и «развлечения». В первую очередь это касается дорогостоящих продуктов и отпуска как в России, так и за рубежом. Туризм стоял перед барьерами и раньше, но этот кризис многократно упрочит отставание и неблагополучие в этой отрасли.

Настоящий кризис отличается от всех предыдущих, потому что мы имеем одновременно дело и с сокращением спроса, и с сокращением предложения. Динамика спроса будет определяться глубиной падения доходов. Есть умеренные оценки – что доходы сократятся на 3 %, но и есть катастрофические – 12%. Это зависит от продолжительности ограничительных режимов и глубины экономического кризиса. В то же время истощается такой источник потребительской активности как сбережения. Спад предложения будет зависеть от числа банкротств и от других форм ухода бизнеса с рынка. Есть оценки, что чуть ли не около трети малых предприятий не смогут пережить текущий кризис.

Как быстро экономика сможет восстановиться?

Скорость восстановления предложения будет опережать скорость восстановления спроса. Но восстановление доходов населения в случае их падения более чем на 5 % потребует значительного времени — не менее 3–5 лет. Если доходы упадут сильнее, то времени потребуется значительно больше.

Большое значение для восстановления будет иметь то, за счет каких источников оно будет происходить – это трудовые, предпринимательские доходы или выплаты системы социальной защиты. Если деньги будут поступать населению через систему социальной защиты, то спрос сместится в пользу дешевых товаров и услуг, реализуемых через недорогие торговые сети.

Как можно поддержать население? 

Тремя способами. Первый — дать ему работу. Второй — дать ему деньги. Третий — дать ему продукты. Между прочим, последнее тоже делается. Лучший способ поддержать и средний класс, и группы, которые стоят к нему близко – это все-таки дать работу. И в этом смысле чем быстрее начнет восстанавливаться экономика, тем лучше: можно будет не раздавать деньги, а стимулировать быстрейший выход на полноценную занятость.

Стоит вопрос, как это поддерживать. Сейчас под жернова кризиса попал в первую очередь малый и частично средний бизнес. Мера, которая воспринимается как самая сильная – это субсидии малому и среднему бизнесу в надежде, что они превратятся в заработную плату сотрудников. Но дело в том, что средний и малый бизнес – это разные сектора и разные модели поведения. В малом очень много неформальных платежей, займов, наймов, поэтому я не уверена, что поддержка малого бизнеса приведет одновременно к выплатам работникам. Все наши исследования говорят, что самая главная проблема для них – это арендные платежи, которые составляют бо́льшую часть обязательных для этого бизнеса. И если кризис продлится еще какое-то время, необходимо будет вернуться к вопросу об арендных каникулах. Именно они могут помочь бизнесу выжить и тем самым дать работу людям, которые в нем заняты».

Почему этот кризис сложнее, чем предыдущие

«Кризисы до 2014 года были сопоставимы с нынешним по уровню падения ВВП, но они были краткосрочными, поэтому восстановление тоже было довольно быстрым. По уровню и структуре потребительских расходов через год, максимум два мы имели уже прежнюю картину. Но этот кризис сильно отличается: дело не только в пандемии и падении цен на нефть, но и в том, что у нас за плечами полдесятилетия минусовой динамики реальных доходов населения. И поэтому, конечно, выход будет более сложным и более долгим.

Как кризис уже повлиял на рынок

Тем не менее, есть общая механика, которая объединяет эти кризисы. В этом году мы видели, что первой реакцией на шок была потребительская паника и ажиотажный спрос двоякого рода: с одной стороны, люди быстро инвестируют деньги, например, покупают дорогую электронику; с другой стороны, делаются запасы товаров первой необходимости. И мы знаем, что история с гречкой ведь была не первая и не вторая. После этого происходит, как водится, резкое сжатие и важно, что этот спад неравномерный. То есть это не просто падение, а реструктуризация спроса. Она связана не только с экономией потребителей, но и с упрощением потребительских запросов. По некоторым категориям у нас падение за пару месяцев было 70, 80, 90 %. Самый известный пример – конечно, одежда и обувь.

Спрос на продовольственные товары упал меньше, но и с этой точки зрения у нас есть тревожный сигнал: по последним данным 35% россиян начали экономить на еде. Это обычно происходит в последнюю очередь. Потребительские расходы быстро падают вслед за доходами. Это означает, что проблема внутреннего спроса у нас будет очень острой.

Когда так схлопывается спрос на ряде рынков, конечно, компании-производители на стороне предложения оказываются в сложной ситуации, и, вполне естественно, они начинают также оптимизировать, экономить, снижать издержки. И здесь мы вновь возвращаемся к населению, но уже как к работникам, которые начинают существенно терять доходы. В этот кризис, конечно, это уже большая проблема.

Сколько людей уже потеряли свои доходы?

По данным нашего последнего опроса в разных отраслях от 10 до 45 % работающих заявляют о том, что они частично или полностью потеряли свою зарплату. Это без туризма, потому что там таковых три четверти, 76 %, почти 60 % потеряли все. Еще от 5 до 20% в зависимости от отрасли пока не знают, получат ли они деньги за этот период.

Как мы будем выходить из кризиса?

Центр развития не обещает нам аж до 2026 года темпов роста ВВП, которые превышали бы 2 %. Это означает, что у нас есть стагнационная ловушка и очень сильная экономическая инерция.

Возврат покупателей в ряде сегментов будет небыстрым. Во-первых, медленным будет восстановление доходов, во-вторых, играет роль сила этой инерции. У людей будут сохраняться последствия от шока: тревожность, чувство неопределенности, неконтролируемых рисков, небезопасности. Они еще долгое время будут считать, что внешние структуры поддержки не всегда эффективны, поэтому нужно полагаться только на свои силы.

Сейчас формируются новые привычки, и часть из них будет производить тормозящие эффекты, часть – стимулирующие. Когда мы спрашивали у людей, что они будут делать, когда самоизоляция закончится, только 11% говорили, что пойдут в магазины и торговые центры. Большинство, по крайней мере в ближайшее время, туда не пойдет. А две трети опрошенных говорят, что будут с собой на работу брать еду. Я полагаю, что в таких масштабах, конечно, этого не будет, но все равно это показывает, как люди сейчас воспринимают ситуацию. Это будет усложнять восстановление экономики».