Фармгигант «Герофарм» производит четверть всех инсулинов в стране и готовится полностью обеспечивать внутренний рынок жизненно важными лекарствами. Мы узнали у Петра Родионова, 21 год возглавляющего компанию, как будет трансформироваться российская фармацевтика в условиях санкций и ждет ли нас «иранский сценарий».
Вы говорили, нужно быть обязательно оптимистом, чтобы добиться успеха в фармацевтике. За прошедшие месяцы что-то изменилось?
Фаталистическим оптимистом! Ничего не изменилось, эти слова даже стали еще актуальнее. Сейчас любой бизнес в России находится под серьезным давлением, ты неизбежно должен оставаться оптимистом, чтобы справиться.
Когда наступило 24 февраля, и перед собой, и перед командой я поставил задачу: независимо от происходящего наше дело должно работать по полной программе. Ответственность «Герофарм» перед пациентами только возросла: инсулин должен быть доступным в любой ситуации. Сейчас время доказать, что это не просто слова, а миссия.
Не было времени на пребывание в шоке, нужно было просто действовать. А проблем, о которых мы ранее даже не задумывались, хватало: например, что нужно будет искать альтернативных поставщиков. Часть полностью отказались работать с Россией, часть — успели уйти и вернуться. Пока не все партнеры из ЕС разорвали контракты, но неизвестно, насколько это надежно. Поэтому сейчас задача №1 — задублировать все китайскими, индийскими и российскими продуктами. В общем, да, только оптимизм позволяет нам двигаться дальше.
«Герофарм» производит инсулин из российских компонентов по большей части. Остановка поставок из Европы ничем не угрожает?
Поставки из Европы безусловно компенсируем. Этот вопрос уже решен. Если не будет поставок вообще ниоткуда, начнутся очень серьезные проблемы. Но слабые места лучше не обсуждать. Зачем подсвечивать их перед нашими оппонентами, способными нанести урон?
Судя по риторике, которая появляется в публичном поле, ЕС не планирует останавливать поставки жизненно важных лекарств.
Мы ведь не знаем, до какого накала страстей дойдет ситуация. На сегодняшний момент они не готовы блокировать поставку лекарств, а что будет через неделю — неизвестно. Зарубежные производители локализовались в России только частично: компоненты и в первую очередь фармсубстанции они ввозят из-за рубежа. И ввоз этих компонентов как раз можно остановить — и безболезненно! Так как формально они продолжат поставки только готовых лекарственных препаратов.
До начала программы «Фарма — 2020» (государственная стратегия, согласно которой доля жизненно важных лекарств отечественного производства к 2020-му должна составлять 90%. — Прим.ред.) индустрии фактически не было. Ни новых заводов, ни производства субстанций, ни биотехнологий. Пятнадцать лет назад тратили валютную выручку на покупку готовых препаратов: и жизненно важных, и прочих. Перед государством стояла задача — уйти от этой зависимости, локализировать производства и сократить отставание в фармацевтике. И отставание было сокращено. Это хороший пример совместной работы государства и российского бизнеса.
А какие проблемы все же остались в отрасли?
Нет отечественных интермедиатов. Это исходные химические вещества, которые используются для создания более сложных молекул. К сожалению, в России так и не смогли наладить их производство, хотя исходным составляющим является нефть и газ. Но это очень маленький бизнес, на котором трудно заработать, нужно иметь страсть к этому делу.
То же самое касается и стекла. Стекольная трубка в фармацевтике используется для флакончиков, картриджей, пробирок. Ведь что нужно для ее производства? Песок. А весь рынок занимают Германия и Япония. Но никогда не поздно осознать ошибки и принять меры сейчас, чтобы через 3-5 лет появилась целая новая индустрия.
Вы говорили, что Россия испытывает трудности в поставках редких реагентов. Теперь ситуация еще ухудшится?
Думаю, да. Если вы в Калифорнии или Бостоне, реагенты привезут в течение дня — значит есть возможность ускорить эксперимент. А в России нужно заранее спланировать, заказать — и приедет к тебе в лучшем случае через месяц, а может быть и через 3. Сейчас скорее всего будет еще хуже, потому что везти придется через новые логистические хабы — авиасообщения с Европой нет.
И к чему это приведет?
Станут медленнее процессы разработки. Производство медленнее работать не может: оно либо работает, либо нет. Если задерживается даже один ингредиент из ста, то вы не можете стартовать. Будете ждать пока привезут последний и только тогда начнете.
«Герофарм» и коллеги по отрасли сейчас будут объединяться, чтобы закрыть потребность страны в лекарствах?
Сейчас «Герофарм» закрывает примерно 20% потребности России в инсулине, оставшиеся 80% — коллеги. Но они изготавливают инсулин из зарубежных субстанций, основная доля поставок которых приходится на страны ЕС, поэтому остановка этих поставок приведет к паузе в производстве. Здесь может быть коллаборация между производителями: к примеру, мы способны поставить недостающие компоненты.
А если все 100% потребностей придется закрывать «Герофарм»?
Закроем. Это, конечно, задача не одного месяца — увеличить в 5 раз объем производства. Нужен и запас на складах, и адаптация поставщиков к такому режиму работы.
Какие амбициозные задачи вы сейчас ставите перед командой?
Независимо от того, как будут развиваться события, мы ставим перед собой задачу стать поставщиком №1 инсулина в России за ближайшие два года. Плюс в разработке ряд препаратов, которые мы произведем полным циклом в РФ. И заранее готовим сценарии на случай реального дефицита лекарств. Пока для него нет никаких предпосылок, хотя СМИ писали о нехватке инсулина. Это не совсем так. 98% всех инсулинов пациенты получают бесплатно, аптека выдает препарат по рецепту. И оставшиеся 2% находятся в свободной продаже — их-то и смели в первые дни, создав дефицит.
Конечно, в планах была конкуренция на рынке Европейского союза, что сейчас невозможно представить. Но есть еще Африка, Ближний Восток. Сейчас ведем переговоры с очень большим количеством стран Латинской Америки. Пока все окей, но конкурентоспособность из-за ограничений снижается.
За прошедшие 1,5 месяца с какими вызовами столкнулась компания?
С оборудованием сейчас сложно. Я думаю, что оно по большей части будет недоступно, а значит все инвестиционные программы российской фармы нужно корректировать. У нас есть много заказанных единиц, но я не знаю, придут они или нет. Этот вызов пока не решен, будем искать аналоги российского или китайского производства.
Запрет ЕС связан с тем, что необходимое нам оборудование, производящее субстанции, двойного назначения, то есть его можно использовать для создания биологического оружия.
Кстати, что вы думаете про все эти биолаборатории?
Вполне реально, почему нет? Современное развитие науки и технологий позволяет проводить манипуляции с генами, генное редактирование, работать с вирусными частицами и через измененные трансгены доставлять в организм человека. И в теории при обработке большого объема данных можно создать продукт, опасный для отдельной популяции людей. Но это пока только в теории.
Хотелось бы понять перспективу фармотрасли, учитывая все факторы. Российский сухопутный и морской транспорт на территорию ЕС зайти не может, также нельзя ввести в РФ ни оборудование, ни технологии. Как будут развиваться лаборатории, производства, медицина?
Медленнее и дороже. Еще несколько лет назад во время визита в Иран я видел, что все оборудование на их фармпроизводстве — западное. Несмотря на жесточайшие санкции и запрет на поставку. Они получают технику через посредников, поэтому все стоит дороже. Так что теперь и у нас постройка завода будет обходиться в 2 раза дороже и длиться дольше. Если история пойдет по такому сценарию, от государства нужны решения, укрепляющие локальных игроков. Нужен комфортный климат для частной инициативы, которая сможет создавать отечественное. Это и без санкций нужно было делать.
Недавно как раз анонсировали льготы для фармотрасли. Что думаете об этом?
Новая регистрация по национальным требованиям упростит процедуру вывода лекарств на рынок. Если препарат поступает в обращение в недостаточном количестве, то его аналог может быть зарегистрирован в ускоренном режиме. То есть некоторые данные, не критичные для безопасности и эффективности, можно будет предоставить уже после официальной регистрации препарата.
Что касается ввоза препаратов в иностранной упаковке, то будет клеиться стикер на русском языке, вся основная информация о лекарственном препарате там должна содержаться. Разница только в том, что не будет инструкции на русском, к которой привыкли пациенты.
Вы начали свой путь в бизнесе 21 год назад. В чем разница между Петром Родионовым образца 2001-го и образца 2022-го?
Во многом я стал, конечно, сдержаннее и терпеливее. Наверно 21 год назад я бы не справился с сегодняшними сложностями. Сейчас мне хватило буквально 3-4 дня, чтобы восстановить самообладание, быстро выйти из стресса и искать новые возможности. В первые же дни кризиса нужно было быстро перестроиться и войти в конструктивное русло, которое позволяет принимать решения. Не могу же я, как руководитель предприятия, показывать, что я раздавлен. Как в самолете: сперва надень маску на себя, затем на ребенка.
Я даже удалил Instagram и Facebook, когда осознал, что они действительно мешают мне жить. Но не прячу голову в песок, как раз наоборот — вытаскиваю ее из мути. Постоянно находясь в информационном шуме, люди начинают принимать неадекватные решения. Не отвлекайтесь, концентрируйтесь на работе и занимайтесь спортом. В моем расписании каждый день зарядка обязательная и любые кардионагрузки: бег, плавание.
А искусство помогает?
Да, современное искусство — это мое хобби. У «Герофарм» есть собственная коллекция, которая экспонируется и на заводах, и в офисах. В ней — и Андрей Люблинский с «Красными человечками», и Костя Бенькович, сделавший нам свою Мону Лизу из стальных арматур. Мои любимые работы Анатолия Акуе — «Мудрость» и «Подношение методам» — висят в главном офисном холле. Что-то отбираю сам, что-то профессиональные кураторы, которым доверяю.
Думали о покупке NFT?
Да! Мы как раз хотим, чтобы Recycle Group сделали для нас парочку.
Красота спасет мир, получается?
Бытие определяет сознание, как известно. Искусство разбавляет инфопоток и создаёт островок надежды на развитие и созидание. Поэтому для меня очень важно, что современное искусство появляется и в офисе, и на заводе. Уже пора думать, где еще можем размещать нашу коллекцию.
Комментарии (0)