Как «Третий админ» «Антиглянца» Наталия Архангельская разрушила первоосновы русского люкса и запустила собственный ювелирный проект Letters and Stones?

Жиль Делез против женщин Тимати

Откуда в тебе этот неугасающий интерес к светскому процессу? Какова его этиология? Что внутри тебя проложило творческий маршрут сначала в Tatler, а затем в SNC и «Антиглянец»?

Клянусь, не виновата. По образованию я недоархитектор со специальностью spatial design, трудилась архитектором у мамы, а мечтала работать с текстом. Сперва меня взяли писать про выставки в «Афишу», а потом я решила податься в журнал AD — ​ведь логично: я немного понимаю в архитектуре и пишу. Мои тексты понравились, но вакантные места оказались лишь в другом издании Condé Nast — в Tatler. Первые пару месяцев я была в шоке от всех этих «малышек на миллион». Но быстро втянулась, и светское стало моей специальностью.

Недоархитектор — ​это незаслуженное обесценивание твоего диплома Chelsea School of Arts. Расскажи, чему тебя научил лондонский университет жизни.

Жизни с мышами? И такое было. Если серьезно, тому, что западное образование, во всяком случае творческое — ​не про знания, необходимые для реальной работы, а про сторителлинг, правильный креатив, о том, что идеи не должны браться с потолка, к хорошим задумкам нужно прийти. Это скорее «настроение профессии», а не она сама.

Семья московских архитекторов, видный лондонский диплом, половина новой квартиры — ​под библиотеку. И все же что побуждает человека с твоим бэкграундом посвящать жизнь сравнительному анализу женщин Тимати?

Не разделяю твой снобизм в отношении светской тематики, не всем анализировать Жиля Делеза. В той же нашей библиотеке много Фитцджеральда — ​чего стоит одно гениальное перечисление гостей Гэтсби с примечаниями, кто и как плохо кончил. Скажешь, низкий жанр?

Скажем так: из Петербурга кажется, что желтый — ​это новый московский белый. Скандалы, обиды, открытая вражда — ​не нужно быть Капоте, чтобы видеть изнанку этого светского процедурала. Почему так? И станет ли лучше?

Если ты про то, что мы занимаемся желтой журналистикой, то уточни, с каким таблоидом нас сравниваешь: с экспресс-­газетой про «спившихся любовников Пугачевой», Daily Mail c подборкой «самых ожиревших звезд» или с людьми, выкладывающими переписки из взломанных телефонов?

Я сейчас пытаюсь вспомнить «скандалы, обиды и открытую вражду» в мире наших героев в «Телеграме». Вспоминается один из последних с рейтингом стилистов «Собака.ru», публичным ответом редакции Алеко и его негодованием в ответ. Образцовый был срач, который вошел во все рейтинги срачей года! И развивался он не без дровишек, вброшенных редакцией. Может, мы не так уж далеки от вас в плане «скандалов, интриг, расследований»?

Я не считаю, что светская жизнь поражена каким‑то особенным грибком вражды и скандала. Люди везде одинаковые, люди как люди — ​это еще известный всем персонаж говорил. Как враждуют в творческих кругах — ​нам и не снилось. Какая вражда случается в мире бизнеса — ​сериал «Золотое дно» еще до дна не добрался. Просто светскую жизнь подсвечивает «Антиглянец» (и наши герои довольно нишевые, не интересные масс-маркету, кстати) и, видимо, делает это с таким огоньком, что вам кажется: идет постоянный конфликт. Но это не так. Есть изолированные кланы, у них разной температуры отношения с другими компаниями и отдельными людьми. Как везде.

Повторюсь, это благочинное петербургское недоумение. Боня рассталась с мутным Русланом! Скандал с горничными Рудковской! Повар Чистяков прогнал жену, но это неточно!

А в чем недоумение? Жанр светских зарисовок (кстати, про горничных — ​готовый фельетон, рассказанный в Telegram самой Яной Рудковской) — ​такой же жанр, как остальные. Это может быть легко и едко, может быть подло и несмешно. Кто‑то пишет «Пригоршню праха», а кто‑то устанавливает прослушку на телефон принца Гарри. Вопрос в твоих задачах и границах. У нас границы есть.

Как вы с так называемыми товарками по «Антиглянцу» классифицируете светские объекты — ​кого можно и нужно приложить (всем на радость), а кого — ​максимум по-дружески поддеть? И что нужно сделать, чтобы из одной категории угодить в другую и обратно?

Мы не считаем, что нужно кого‑то прикладывать, правда. Не делаем этого без повода. А то, что тебе, возможно, кажется дружеской поддевкой, иной раз оборачивается страшными обидами. Да нет никакой классификации! Стараемся делать свое дело, соблюдая существующие табу — ​не трогать детей, не аутить, не скатываться в лукизм и другие шейминги. Нам в этом году семь лет, мы, как и все, можем ошибаться, а иногда и просто тупить, мы правим посты, что‑то, бывает, смягчаем и так далее. Но мы остаемся людьми.

Капоте и черная книжка врагов

А бывает, что хочется включить внутреннего Капоте и одним огневым материалом отменить все категории и иерархии: финально выступить в обличительном жанре Answered Prayers или хотя бы La Côte Basque 1965? Вот и сериал «Вражда» про светскую жизнь, разрушенную литературой, как раз подоспел.

Что касается какого‑то одного разрывного материала, то ближе всего к нему оказалась наша «Светская карта». Но только давай, пожалуйста, не ставить в один абзац нас и Трумена Капоте.

Но ведь невозможно удержаться! Вы работаете в том же поле. И вы бываете беспощадны. Помнишь эпизод «Вражды», когда недолебедь Энн Вудворт, которую Капоте литературой доведет до самоубийства (тру крайм!), предъявляет ему его же (на самом деле нет, не его) цитату про преднамеренную жестокость как единственный грех. Грешите?

Мне кажется, ты нас демонизируешь. Не помню, чтобы мы приписали кому‑то, как Капоте, убийство. Нет, я не считаю себя жестоким человеком, тем более преднамеренно жестоким.

Давай по мотивам вашей светской карты назначим главных лебедей. Кто она, оте­чественная Бейб Пейли, совершенство с колокольчиками на подоле? А партнерша Хемингуэя по охоте на фазанов — ​Слим Кит? А преданная садовница Си-­Зи Гест?

Вот приписываешь нам беспощадность и даже жестокость, а сама предлагаешь сравнивать одних людей с совсем другими просто потому, что и те, и другие — ​«светские». Не уверена, например, что Снежанне Георгиевой покажется корректным сравнение со слишком идеальной Бейб Пейли, довольно несчастной в браке, замкнутой и даже закомплексованной в прошлом. Чего о Снежанне не скажешь.

Но, впрочем, не хочу быть «Каином и Манфредом» (как в «Москве — Петушках») и скажу, что в светской жизни были и есть роли, и эти места пусты не бывают из поколения в поколение. Есть гранд-дама с врожденной, как мне кажется, светскостью — ​блестящая, социальная, легкая, без лишнего ханжества в отношении сплетен. Это и та же Снежанна, и Сати Спивакова, например. Есть писака (Капоте), который и привлекает их, и раздражает одновременно. Им была Божена, до недавнего времени — ​моя подруга Зинаида Пронченко. Есть услужливые пажи при светских красавицах, всегда есть непо-детки. Но тут, пожалуй, стоит сделать ремарку: светская жизнь в России совсем не та, какой она была. Это и неудивительно.

Лебединое озеро vs судебная драма

Скажи, а ты внутри этого «Лебединого озера»? Ты светская? Твои герои — ​твои друзья? Или у тебя своя отдельная светская карта? Кто твои bff?

Нет, я не светская и дружбу со своими персонажами не веду. Честно. Я не хожу в гости к светским дамам не по работе, если я на чьем‑то дне рождения — ​то это публичный, светский праздник. Стараюсь быть в нейтральных, рабочих отношениях с теми, о ком пишу. В числе моих друзей есть коллеги-­журналисты и блогеры, товарки по «Антиглянцу» Таня Столяр и Юля Пош, но большей частью — ​совершенно несветские люди из банков, юридических фирм и так далее.

А как устроена дружба с людьми из банков и юридических фирм? Кто они? Что вы обсуждаете: микрозаймы, судебные драмы?

Моих ближайших подруг я знаю по 10–15 лет (забавно, кстати, что мой муж-юрист волей судеб знает их даже дольше моего). Обсуждаем все то, что обсуждают девочки: ​путешествия, наряды, карьеры, знакомых. Командировки в регионах, расстановки в нефтянке — ​это все тоже интересно. Но точно не посты «Антиглянца». Когда знаешь кого‑то так долго, объединяет сама жизнь.

О, муж-юрист! С таким так просто не разведешься.

Муж хороший, умный. Большая часть нашей домашней библиотеки, кстати, его.

Ты назвалась Архангельской в честь усадьбы? Читала, что у вас там неподалеку дом. И еще родительская квартира на Спиридоновке — ​но это так себе псевдоним.

Я действительно немало времени провела и провожу недалеко от усадьбы «Архангельское», где живут родители и гуляют теперь мои дети. Когда много лет назад встал вопрос о псевдониме, долго не думала. А на Спиридоновке была мастерская моей мамы.

Но ты ведь не привилегированная непо-бейби, а образцовый селфмэйд?

Если начать, как полагается, «чекать свои привилегии», в непо-бейби можно записать многих, а меня тем паче. И да, я очень привилегированный человек. Конечно, родители вложили много. А любимая моя привилегия на сегодняшний день — две бодрых бабушки, которые поочередно забирают внука и внучку, моих детей, к себе на выходные. Одна с Варей, другая с Васей. Это ли не настоящая роскошь?

Смотри, вот встретились неглянец («Собака.ru») и антиглянец («Антиглянец»), и в итоге они одинаково глянцевые — ​как по списку героев (исключая женщин Тимати), так и по списку рекламодателей. Отсюда вопрос: в чем сегодня антиглянец «Антиглянца»?

Нас смешила неискренность глянцевого формата — ​с «Собакой» как раз такого почти не случалось. Как‑то ко мне пришла стажерка, говорившая нормальным, обычным русским языком. Мы попросили ее написать текст с обзором московских бань этим же обычным языком. Ее вариант начинался словами «Какой же русский не любит ходить в баню!». Вот садится человек за клавиатуру — ​замыкание — ​и он не может говорить обычными словами. Начинается вот это — ​«легко жонглируя насадками, Жан взбил мне воздушные локоны».

Неискренность, машинальность раздражали. Хотя я сама делала журнал целиком и понимаю, как иногда спасают такие простые и дежурные материалы. Невозможно все время пепелить.

А вот в Telegram, по крайне мере тех времен, это было реально. Мало постов в день, ты никому ничего не должен. Мы писали то, что цепляло, как бы противопоставляя себя глянцу.

Капоте писал с конца: выстраивал нарратив, начиная с финала. А у тебя есть какие‑то удивительные приемчики?

Да, в общем, нет — ​считаю, надо писать «сразу к делу», без долгих вступлений, кратко, разговорно, образно и смешно. Что может быть лучше? Но у нас малая форма, камерная история — ​писала бы я романы или хотя бы повести, было бы о чем говорить.

Слышала, что у тебя есть специальный светский гроссбух, куда ты записываешь всех, с кем нужно свести счеты, калькулируешь обиды. Это брошюра или многотомник? И можно ли фрагмент?

Ты про «черную книжку» врагов. Конечно, ее не существует в реальности, эта шутка с долей правды. Правда в том, что память у меня хорошая, я помню тех, кто выступил по отношению ко мне или близким как‑то совсем уж возмутительно, не умею и не вижу смысла прощать просто по «прошествии лет». Это не самая комфортная особенность характера, не что‑то, чем я горжусь. Конечно, никакой это не гросс­бух, скорее сложенный листочек: в книжке никогда не было больше нескольких имен. Кого‑то я из нее мысленно вычеркнула — ​значит, случился мир. Такое тоже бывает.

По мотивам воображаемой черной книжки непрощенных: когда Капоте умер, Гор Видал назвал это «мудрым шагом в карьере». Тебе встречалась вражда похожего накала?

Ко всеобщему ужасу, драмы в закрытом светском мирке вышли за пределы даблдрессинга, адюльтера или шпилек в анонимных каналах. Вот недавно три журналиста получили 21 год строгого режима на троих. Так что с накалом все серьезно. И к моей черной книжечке это отношения не имеет.

Ты так лихо препарируешь целый общественный пласт со всеми его законами, привычками и лайфстайлом, и ко всему прочему ты чемпион Москвы по правильным хотелкам (я про твой канал Vanity Сase): давай выведем свод заповедей нового люкса.

Ну, главная вчерашка — ​рассказывать людям, что им носить и вешать в собственных гостиных! Путешествуйте где хотите (тем более выбор невелик), носите что хочется. Не так много сегодня поводов для радости, чтобы тебе еще указывали, мол, не в том отеле живешь. В своем личном маленьком канале Vanity case я делюсь тем, что меня впечатлило и порадовало, но это ни в коем случае не директивы.

Потом все эти истории про «круто — ​не круто», правда, сами по себе как будто не актуальны. Китч может быть очень модным и смелым. Поездка на Соловки впечатлит не меньше, чем сторис из Позитано в разгар сезона. Джулия Фокс проводит рум-тур по своей самой обычной захламленной квартире с мышами, и я даже не знаю, трогает ли это меня меньше, чем интерьеры Даши Жуковой с золотым баром Les Lalanne.

Тем временем ты куда благополучнее Джулии Фокс. Что висит в твоей квартире? Знаю, что ты сама не своя до совриска.

Проблема коллекционирования совриска упирается, как это часто бывает, в жилищный вопрос. Я вот мечтаю о графике или живописи Алексея Каллимы двух-трех метров в длину, но не имею под нее свободной стены. Те места, что есть под искусство, буквально на вес золота. Горжусь ковром «Русский робот» по рисункам Кирилла Рубцова и панно с вышивкой вашего питерского художника Саши Браулова — ​он вышивал полгода специально для меня, в сюжеты попали рисунки моих детей и вид из моего окна. Хоть я и не просила об этом, это очень приятно.

Дэвид Боуи и огурчик

Теперь ты ювелир. Чего не хватало в мире украшений, что тебе потребовалось запустить собственный бренд Letters and Stones?

Любовь к украшениям обычно начинается с простого кольца — ​в моем случае им стало помолвочное. И так раз — ​и новый интерес в жизни разблокирован! А куда он заведет, в какие дебри — ​вопрос личного вкуса и позиционирования. Есть много людей, которые хотят выглядеть скромно, но «статусно». Другие мечтают о солидном украшении узнаваемого, что им важно, бренда. Мне хотелось другого — ​чтобы не просто вещь, а что‑то совсем особенное, маленький предмет искусства.

Несколько лет назад я искала по знакомым не просто ювелира, а художника. Это оказалось так сложно, что художником пришлось стать самой. «Хоть ты хочешь чего‑то эдакого, — ​вздохнула ювелир, с которой я много работала. — ​А то всем подавай кольца “под графф”».

В общем, это «что‑то эдакое».

«Что‑то эдакое» звучит предельно амбициозно.

Скажу сразу: может, я и сумасшедшая, что решила запустить нишевый бренд в дико сложном и дорогом сегменте, но не так самонадеянна, чтобы, не будучи ювелирным художником, им стать. Это дело профессионала. В Letters and stones у меня есть партнер — ​выдающийся дизайнер украшений Гала Кацура. Гала — скульптор по образованию, работала, например, в Бахрейне, где делала сумасшедшие body pieces из 6 килограммов золота, ее вещь была на обложке Vogue Arabia.

Мы обе вложили в бренд свои идеи, но без вкуса, технических знаний, опыта Галы, а также мастерства ювелира это была бы любительщина. Наши украшения довольно сложные и, смею верить, сделаны на высоком уровне.

Простой пример: у нас будет коктейльная брошь «Огурчик». Маленький огурчик-­корнишон из нефрита на шпажке, который украсит лацкан пиджака. Если я бы остановилась на том, чтобы просто заказать его резчику, то Гала докручивает и придумывает пупырки из хризолита, превращающие просто камень в маленькое произведение ювелирного искусства.

Ты назвала бренд Letters and Stones — ​«буквы и камни». Ты отвечаешь за буквы, а Гала — ​за камни?

Да, я по части букв, Гала — ​камней.

У нас сегмент fine jewelry — ​золото, бриллианты, полудрагоценные и драгоценные камни. Работаем мы на заказ, есть модели, которые можно примерить, и мы в разумный срок изготовим украшение специально для вас.

У нас будут разные камни: и природные, и «лэбы», но отнюдь не имитирующие классический дизайн. Например, в центре кольца «Летучая мышь» — ​лабораторный бесцветный сапфир, крупный и твердый камень с шикарной дисперсией. За счет того, что он лэб, мы можем попробовать самые безумные огранки, вроде этой. Можем экспериментировать с формами и материалами.

У нас есть брошь-­булавка «Инопланетяне похищают Дэвида Боуи». Красивая золотая ювелирная штучка, фрагмент — ​прозрачная капсула с заключенным в ней Боуи. Как выполнить ее, учитывая, что высота — ​всего два сантиметра? Я вспомнила эти ужасные корпоративные сувениры — ​знаешь, такие хрустальные кубы или шары с как бы объемной гравировкой вашего логотипа внутри. Штук десять таких контор мне отказали в производстве капсулы с «голограммой» Боуи. А одиннадцатая согласилась попробовать. Их мастер отказался полировать две стороны из четырех, чтобы не лишиться пальцев — ​мы доделывали сами. Но в остальном они очень старались и выдали нам Боуи вместе с горстью неудавшихся экземпляров. Это, конечно, приключение.

Будет дико, невозможно, непозволительно дорого?

Больной вопрос для меня, ведь я ужасный продажник. У Тани Столяр (это моя товарка по «Антиглянцу») этот талант есть, по­этому она в большей степени занимается нашей рекламой. А мне дай что‑то продать, я буду дико стесняться, занижу цену и еще сверху скидку дам, поэтому мне морально тяжело в сегменте люкс. А делать‑то я хочу только то, что ношу сама и что мне нравится. Поэтому придется называть высокие цены.

Да, украшения Letters and stones будут недешевы, там высокая себестоимость. Колье, например, почти нереально сделать недорогим, если оно из золота: вес драгметалла приличный. Поэтому мы разработали серию доступных украшений (есть уже дерзкие заколки из серебра!), но запуск будет с того, что сложно, заметно, фотогенично и эффектно — ​например, с этого колье с природным аквамарином авторской огранки.

Знаю твою неприязнь к змее Bvlgari, но при этом форма твоего колье Arrow — ​тоже в некотором смысле змея.

Ты так говоришь про эту змею, как будто она мужа у меня увела! Но, если честно, не очень она мне нравится.

Не думаю, что эти изделия похожи. Это стрела, мы так наше колье между собой называем. Когда оно было в зеленом воске, то напоминало какое‑то болотное растение, вроде согнутого камыша. А необычная огранка аквамарина, кстати, называется «копье», что тоже в тему.

Кто в идеальной картине мира носит твои украшения и куда? А в реальной?

Пока ты сдаешь этот номер, в реальной жизни их еще не носит никто, и вообще, «­Собака.ru» — ​первые, кому я говорю об этой моей ювелирной затее.

Не люблю эти дежурные маркетинговые речи «Мои клиентки — ​сильные, смелые». В моем случае понятно, что смелые. А еще я бы очень хотела, чтобы броши носили не только женщины, но и мужчины — ​хоть и понимаю, что это не самый простой формат.

Медийная глянцево-­антиглянцевая сетка в некотором смысле у тебя уже есть, а что с производственной — ​ждать ли от тебя фэшн, интерьеры, а то и совриск?

Я тебя умоляю! Ответ: нет. Это очень опасный момент: у тебя в жизни что‑то разок получилось, как у нас «Антиглянец», ты решил, что получится все. Я рискнула с тем, что мне так нравится, что буквально не могу уже не делать. Но тут закруглюсь и окопаюсь, по крайней мере, пока.

Текст: Юлия Машнич

Фото: Соня Сивкова

Стиль: Катя Шумилова

Визаж и волосы: Фариза Родригез

Сет-дизайн: Таня Ахметгалиева

Ассистент стилиста: Елизавета Фесенко

Свет: Федор Лисицын