Мы отправились на театральную лабораторию на два дня, были кусаны комарами, отхлестаны воспоминаниями, не оценили школьных страшилок, боялись за Елену Качиашвили и полюбили Чехова.
Лаборатория, в которой режиссеры из разных городов и стран ставят эскизы, перформансы и другие театральные представления в условиях острова, начинается с «Молчания на заданные темы»: в «Углу» у этого спектакля Всеволода Лисовского тема одна, здесь, в музее водонапорной башни - четыре, типа «С вами это впервые?». Зрители бродят, смотрят на фото жителей, кто-то сидит на стуле, кто-то достал бутылочку, выпил рюмку, постучал по батарее и решил, что можно устраивать перформансы, другой забрался в саму башню и теперь - объект, третий на доске с темой о помощи пишет номер, мол, надо - позвоните. Музей совсем не похож на то, что снаружи, он аккуратно-белый, только водонапорка напоминает, что он надет на остров, как и многое другое.
Фильм «Аритмия» показывают при режиссере Борисе Хлебникове. Ленту про пару врачей скорой помощи, которые решили развестить, но не могут разъехаться из однокомнатной квартиры в Ярославле, мы смотрим середины - диск приехал поцарапанным.
Тема лаборатории - ограничение. Что ж, в этом году это можно испытать полнее. Работает палаточный лагерь. Везем палатку с собой, ставим ее на том краю острова, где асфальт, на камни. Рядом есть вода, туалет, выдают спальные мешки (мокрые - не уберегли от града). Хочется есть, поэтому находим фотографа и вымениваем требующуюся ей простыню (она здесь второй день, спит в школе) на актерские пайки - салат и гречка с мясом, едим под дождем, вкусно. Тихо. До этого ищем для знакомой таблетки, в Свияжске в этот момент ничего не происходит. Очень тихо. Как в деревне, но в деревне, уплывшей от большой земли. Ждешь чего-то магического, но возникает одиночество, дождь усиливается и настырно идет еще два часа.
Утром люди разбредаются исследовать новую версию променада Дмитрия Волкострелова «Музей мест которые». Он и сам тут бродит, тут же и актеры его театра - Алена Старостина и Иван Николаев. Схема за год изменилась - таблички с надписями на месте, сбивчивая речь о местах - в аудиогидах.
Я думаю о другом. В прошлый раз я выяснил, что в Свияжске у меня сидел прадед. Сначала он отбывал 8 лет где-то в Сибири за религию (как мулла, протестовал против спиливания минарета). После войны устроился мельником, начал строить дом, в НКВД, подивившись на недвижимость, обвинили его в краже и посадили сюда. Дед, говорят, мальчиком к нему ездил. Потому - сложное отношение у нас в семье к свияжским ограничениям. Даже на уровне табличек с ассоциативными текстами.
Показы начинаются со школы, с перформанса швейцарцев - режиссера Массимо Фурлана и драматурга Клэр де Рибопьер. В ней участвуют школьники и несколько актеров. Все - в джинсах и черных балахонах. Второй этаж - в дыму от машины, звучит степенная музыка Alva Nota, за каждой дверью - история от актера, которую он написал и, по сути, срежиссировал сам. У одного - история про рюкзак с русалочкой: он купил его с родителями, а потом выяснилось, что у остальных крутые кожаные рюкзаки, а ему с этой фигней два года ходить. У другой - про любовь к баскетболу, первую любовь и поездку на море. У третьей (это Анастасия Радвогина) - про то, как она после спектакля в ТЮЗе попала в парк «Черное озеро», где пыталась спасти щуплого одноклассника, он убежал, а ей пришлось стоять в новеньком заграничном пальто перед старшим шайки, а тот стрелял в нее из самопала. У четвертой журналистке «Вечерней Казани» предлагают съесть землю из цветочного горшка, она отказывается (в других группах - нет), а земля потом оказывается шоколадной крошкой. У мальчика, который ее предлагал, мама продает в Свияжске хачапури, она спрашивает, есть ли запись. Заканчивается все в спортзале: играет шарахающий по ушам ремикс на Killing Joke, подростки сначала собирают зрителей внутрь круга, потом разводят их по стенам, потом начинают крутить руки актерам. Одна из зрительниц начинает разнимать их, к ней пытается подключиться маленькая девочка, пока организаторы не объясняют, что все в норме, по сценарию. Было ли страшно? Нет. Вопросы, наверное, к зрителю, да? Говорят, Фурлан сначала хотел отобрать пять детей, но желающих было больше. Потом он их много и сильно готовил, а юные актеры смеялись и стеснялись. Наверное, это было им важнее, чем зрителям.
Всеволоду Лисовскому нужен весь остров. Он берет текст Мишеля Фуко «Надзирать и наказывать» и ведет зрителей по тому краю, где нет асфальта. Его актеры, в большинстве своем - вымазанные белым гримом - зачитывают куски о казни цареубийцы, о тюремном заключении, появляясь в зарослях, вися на кресте, выплывая из камышей.
«Второго марта 1757 г. Дамьена приговорили к «публичному покаянию перед центральными вратами Парижского Собора»; его "надлежало привезти туда в телеге, в одной рубашке, с горящей свечой весом в два фунта в руках", затем "в той же телеге доставить на Гревскую площадь и после раздирания раскаленными щипцами сосцов, рук, бедер и икр возвести на сооруженную там плаху, причем в правой руке он должен держать нож, коим намеревался совершить цареубийство; руку сию следует обжечь горящей серой, а в места, разодранные щипцами, плеснуть варево из жидкого свинца, кипящего масла, смолы, расплавленного воска и расплавленной же серы, затем разодрать и расчленить его тело четырьмя лошадьми, туловище и оторванные конечности предать огню, сжечь дотла, а пепел развеять по ветру"».
Страшнее всего за Елену Качиашвили - она вещает из крохотного отверстия в песке, в котором ее закопали. Говорят, на репетициях она забывала текст, и позавчера, лежа под досками, плакала. Потом дочитала.
Насколько важен текст? Важно, скорее, ощущение. Вот монологи про расчленение, про распорядок заключенных, их преломляет ландшафт, солнце, ветер, голоса словно несутся из самого острова.
Наконец, в третьей постановке, эскизе по «Палате №6» Чехова воронежский режиссер Михаил Бычков выбирает локацию, которую давно уже надо было использовать. Эта стена монастыря у конференц-зала. На показ прилетает на вертолете глава Аппарата президента РТ Асгат Сафаров, при этом многие зрители по спискам не попадают во двор, и это говорит о многом - в частности, что у лаборатории началась болезнь роста, она не справляется с какими-то процессами, следующую надо делать уже по-новому.
Здесь мы цитируем два ответа организаторов. Вот краткий: «Эскиз «В глубокой воде» продлился чуть дольше, чем заявляли режиссёры, а Бычков не допускает опоздания на спектакль. Вместо 20 мин перерыва между спектаклями было около 10 мин, не все успели дойти».
Вот длиннее:
«Причина 1. Путь от локации одного спектакля до другого не занимает больше 7 минут, если идти с обычной скоростью — мы засекали. Между спектаклями минимальный перерыв был в полчаса, если вы обратили внимание на расписание. Но дело было не в этом: в день лаборатории один их предпоследних показов продлился дольше, чем заявляли режиссеры — и вот тут-то и вышла накладка.
Причина 2. Регистрация на мероприятия была открыта задолго до старта лаборатории, чтобы у зрителей было время спокойно подумать, что они хотят посмотреть, и зарегистрироваться. Однако в связи с местами проведения спектаклей режиссерам пришлось установить ограничение на количество зрителей — но это произошло, разумеется, во время работы над эскизами — к тому времени людей зарегистрировалось больше, чем могло вместить пространство (поэтому у нас и было аж по 2 показа некоторых эскизов).
Причина 3. Расписание, помимо прочего, не было возможности распределить иначе, поскольку у каждого режиссера, согласно концепции его спектакля, было желательное время показа спектакля — и мы, учитывая это, выстраивали расписание.
Еще раз приносим свои извинения и тем, кто не попал на какие-либо эскизы, дарим пригласительный на любой спектакль сентября в «Угол» (при условии, что зритель предупреждает о желании попасть на спектакль в «Угол» не позднее чем за неделю до дня показа спектакля по тел.: 8-917-245-44-87)
В свою очередь, просим и вас отнестись с пониманием, сколько труда было вложено в эту масштабную лабораторию огромной командой из 45 человек. Будь наша воля (без ограничений по количеству мест и таймингу) — мы бы впустили на показы всех желающих зрителей планеты».
Теперь об эскизе. В монастыре в советское время размещалась психушка. Теперь перед ней разыгрывается драма доктора Андрея Рагина. Белая стена, несколько стульев, деревянная лавка, колпаки из «Полета ведьм» Гойи, пальто, в которое актер Камаловского Рамиль Вазиев переодевается, чтобы превратится в почтмейстера Михаила Аверьяныча.
В эскизе участвуют представители разных театров, играет даже администратор «Угла» Леонид Обойшев. Но центр здесь - Павел Густов. Это он заменил Анатолия Малыхина в показанном впервые здесь тексте «Единственный берег», когда тот уехал по предложению ставившего его режиссера Романа Феодори в Красноярск. Он в буквальном смысле убеждает Камиля Тукаева (актера воронежского Камерного театра, возможно, вы видели его в сериалах) в том, что он живет пустой жизнью и броскими фразами: «Учение, проповедующее равнодушие к богатству, к удобствам жизни, презрение к страданиям и смерти, совсем непонятно для громадного большинства, так как это большинство никогда не знало ни богатства, ни удобств в жизни; а презирать страдания значило бы для него презирать самую жизнь, так как все существо человека состоит из ощущений голода, холода, обид, потерь и гамлетовского страха перед смертью. В этих ощущениях вся жизнь: ею можно тяготиться, ненавидеть ее, но не презирать».
Главный эффект - это четкий темпоритм и хлесткая игра актеров, насыщенное действо на пустой сцене. Ты заново понимаешь текст, который читал еще в школе. В нем нет отвлекающих сознание вылазок Рагина за границу и некоторых других мелочей. Есть только стремительное движение.
В версии Бычкова Рагин, попав в палату номер шесть, умирает от апоплексического удара. Без вмешательства сторожа Никиты, кстати. Но перед этим его и сокамерников окатывает из шланга прислужница Дарьюшка. И все это сходу напоминает историю про диванные войска, которые выходят на митинги, а митинги ничего в стране не меняют.
Но есть определенное чувство, что мир сошел с ума.
Текст: Радиф Кашапов
Фото: Юлия Калинина
P.S. На одной из больших улиц мужчина жалуется: «Тут рыбу ловить нельзя - у них рыбный фестиваль. Там отдыхать нельзя - у них театральный фестиваль. Где же тут человеку-то отдохнуть?».
Комментарии (0)