Главный режиссер театра имени Г. Камала провел в Центре современной культуры «Смена» долгожданную лекцию на тему «Национальный театр и театр как таковой». Режиссер сразу оговорился, что лектор - не совсем привычная для него роль. И потому призвал собравшихся активно задавать вопросы. Слушателей волновали привычные вопросы о совмещении традиционности и актуальности в национальном театре, собственно, сам театр, творческие планы режиссера. Большую часть времени Фарид Бикчантаев говорил так или иначе об актерах, хотя также отметил нехватку современных татарских драматических текстов, поведал о работе над сценической адаптацией поэмы Кула Гали «Кыйсса-и Йосыф» и анонсировал приезд в июне немецкого театроведа, автора известной книги «Постдраматический театр» Ханс-Тиса Лемана.
О национальном театре
Название для лекции «Национальный театр и театр как таковой» мы взяли по двум причинам. Во-первых, я режиссер национального театра. Во-вторых, я вспомнил книгу Питера Брука «Пустое пространство», где он выделял четыре вида театра: живой, неживой, священный и театр как таковой. Я неоднократно сталкивался со сторонниками мнения, что понятий национальный театр и национальный режиссер не существует, а существует режиссер и театр «вообще». Но Феллини — итальянский режиссер, а Бергман — шведский, и перепутать это никак нельзя. Потому я убежден, что национальный театр и режиссер существуют. Но мне никогда не хотелось быть представителем только национального театра, и хотелось бы быть приглашенным на гастроли не только как экзотика, но еще и потому, что мы представляем собой что-то и в качестве «театра как такового».
О Галиаскаре Камале
На сегодняшний день мой любимый спектакль - «Банкрот» Галиаскара Камала. Удивительно, но произведения драматурга, чьим именем назван театр, не ставили на протяжении 30 лет, когда директором театра был Марсель Салимжанов. Драматургия Камала имеет отношение к драматургии нашего актера с самого начала создания национального театра. Актер татарского театра воспитывался на этой драматургии. Сам же Камал воспитывался на драматургии Мольера. Это факт. И поэтому можно точно представить, как играли первые татарские актеры. Драматургия Камала — это вербатим. Он мог писать персонажа с соседа, с друзей, переносить истории из жизни. В 2006 году на столетие театра мы поехали в Москву и решили сыграть самую первую постановку театра. Попробовав, мы поняли, что это невозможно играть и, более того, мы не умеем. Это был балаган, и честно, мы наигрывали, как сволочи. Однако это был важный опыт с точки зрения понимания феномена татарского актера.
О татарском актере
Первая моя работа в театре спектакль «Бичура» («Домовой») была рассказана непривычным языком. Наверное, поэтому спектакль продержался недолго, зрители ходили мало. Было понятно, что нужно что-то менять. В 1991 году Марсель Салимжанов предложил мне набрать свой курс. Это был первый набор в Институте культуры и искусств. Прошло много времени, и сейчас я думаю, что тогда мы пытались вытащить иную природу существования национального театра и сознательно шли к пониманию татарского актера. Когда шла «Бичура», я заметил, что зрители совсем не слушают, когда актер говорит текст, и наоборот — замирали во время психологического молчания, пауз и прочего. То есть их не интересовало, что они говорят, а им важен сам акт действия, когда слова лишние. Татарский актер — это не слова, а игра «дель арте» (комедия масок — вид итальянского народного, площадного театра - А.З.), как это было у Мольера. У нас чисто «игровой театр», потому что это свойство наших исполнителей. Мы делали с моим первым курсом в качестве дипломной работы «Чайку». И она у нас не получалась до тех пор, пока я не взял «Версальский экспромт» Мольера, чтобы разыграть его с группой. Это в итоге и позволило нам понять «Чайку» как комедию, как это обозначено у Чехова.
К слову новый закон о театральной деятельности, который хотят принять в республике, сильно коснется актеров, так как в основу всей нашей деятельности ляжет контрактная система. То есть с актерами будут заключаться контракты на определенный спектакль. Это хорошо, так как это будет более обязывать и их, и меня. И, в итоге, должно повысить качество работы.
О тексте
Язык — важная составляющая национального театра. Но если мы ставим Чехова на русском языке в нашем театре, то мы не перестаем быть национальным театром. Все дело в игре актера. Мы показывали нашу постановку пьесы «Три сестры» в Москве. В какой-то момент мы заметили, что профессиональные зрители сняли наушники и продолжали слушать спектакль на татарском языке. Чеховеды тогда сказали нам, что татарский язык точно передает звуковую структуру чеховского текста. Мы играли 4 акта за два с половиной часа, когда остальные театры по четыре и пять часов. Мы не играли быстрее. Просто для нашего актера текст - не главное. Да, это важно, но также важно, что наш актер не пользуется текстом, как основным содержанием, не входит в него глубоко. В «Ходже Насретдине» речь персонажа состоит практически только из афоризмов и крылатых фраз. Исполнитель главной роли Фанис Зиганшин сильно мучился: как только он начинал нагружать слова героя эмоциями, уходил юмор, а когда он просто свободно, отстраненно начитывал текст, то все получалось. То есть если обычно по всей методологии актер должен впустить в себя, присвоить текст себе, то у нас, наоборот, актер сам должен идти за текстом.
О зрителе
Не думаю, что существует необходимость перевоспитания зрителя. Это дело неблагодарное. Нужно всегда искать компромисс. Поиски не всегда заканчиваются удачно для режиссера. С «Бичурой» мы не попали в зрителя, «Казанские парни» попали хорошо, потом пошла череда, когда не попадали всегда - спектакли шли по полсезона. Никто не ходил. Сейчас грех жаловаться: к нам стабильно ходит много людей, среди которых очень много молодежи. Наверное, пока компромисс нам удается.
Форма и содержание
Вопрос «Что играть?» более или менее понятен, более интересен вопрос «как играть?». Хотя все это, конечно, взаимосвязано. В этих вопросах и есть суть взаимоотношения актера и режиссера. Я говорю актерам «что», а их задача реализовать «как». Если я сразу начну с «как», то все перемешается. Да, театр — это формотворчество, и поэтому вопрос «как» меня тоже волнует. Но я не могу поставить его во главу угла. Театр — это коллективное творчество, а не индивидуальное, например, как у живописца. Сам спектакль в итоге делаю не я, а актеры. И я им не могу говорить все, потому что реализовывать — это их дело. Я могу только направить. Актеры сами для себя режиссеры. И их задача, в том числе уметь видеть и воспринимать себя со стороны. Это к вопросу о форме и содержании, борьба между которыми существует всегда.
Записал Алмаз Загрутдинов
Фото: Юлия Калинина
Комментарии (0)