Как ирландский опыт может помочь татарским писателям?

Кроме посещения ярмарки национального дизайна, на фестивале Jadidfest можно было послушать много интересного о татарской литературе. Для тех, кто пропустил, предлагаем ознакомиться с беседой писателей Шамиля Идиатуллина и Ильдара Абузярова о возможностях и будущем национальной литературы, написанной на русском языке. 

Участники

Шамиль Идиатуллин, журналист, писатель, автор книг «Татарский удар», «СССР» (номинация на премии «Национальный бестселлер»и «Большая книга»), «Убыр», «Убыр. Никто не умрет», «За старшего», «Это просто игра»

Ильдар Абузяров, писатель, автор романов «Хуш» (был включен в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга»), «Мутабор» (шорт-лист «Национального бестселлера»), «Финское солнце».

Как люди других национальностей воспринимают национальную литературу?

Ильдар Абузяров: Мы как раз спорили по этому поводу с Шамилем. Он считает, что нет разницы, на каком языке пишет писатель. Я не согласен. Разница между русской культурой и татарской в том, что русская культура осознает себя европоцентристской. В России существует преклонение перед Европой. И поэтому любая национальная европейская литература (ирландская, английская и пр.) вызывает автоматический интерес в России, потому что кажется, что она может чему-то научить. Такого нет по отношению к азиатской литературе, думают, что Чингиз Айтматов не может ничему научить. Это такой литературный шовинизм. Когда я начинал писать книги, мне издатели предлагали взять псевдоним, так как говорили, что никто мою книгу не купит. С точки зрения маркетинга выходить на книжный рынок автору с неславянским именем сложно. Проще быть десятым Ивановым, чем первым Абузяровым. Это как раз вопрос восприятия. Кто-то категорически не может принять нерусского писателя пишущего на русском языке. 

Шамиль Идиатуллин: Я всегда исхожу из того, что литературный труд неблагодарный, низкооплачиваемый и не дающий особого успеха. Все мы пишем для себя и вынуждены преодолевать много препятствий. Меня тоже неоднократно просили менять имя. Представитель одного крупного издательства как-то сказал: «Ты можешь себе представить автора русской прозы с именем Шамиль?». На этом вопрос был закрыт. Но я не зацикливаюсь на этих, в общем-то, понятных моментах и не считаю их препятствиями. Я предпочитаю обращать внимание на свои достижения и успехи единомышленников. Неважно, что меня никто не издавал два года, а важно то, что на третий год книга все-таки вышла. Моя следующая повесть «Игра» выходит в апреле в издательстве «Азбука-Классика». Это подростковая книга, которая выйдет под псевдонимом Наиль Измайлов. Так решил издатель. Я не возражаю. Они профессионалы в книгоиздании и вкладывают свои деньги. Я радуюсь, что книгу прочтут. Какая фамилия неважно, лишь бы роман не в печку. Я думаю рассуждать нужно именно так, иначе мы погрязнем в бессмысленной конспирологии и будем искать кругом вредителей.

Вы знаете татарскую литературу?

Ш. И.: Я очень плохо знаю татарскую литературу, но в возрасте 25 лет захотел ее изучить. Начал, естественно, с классики, но примерно на уровне Тукая и Кула Гали я застрял. Современную татарскую литературу не знаю совсем. Надеюсь, все это наверстать.

И.А.: Однажды я осознал, как плохо, что разорваны связи поколений и почувствовал некий внутренний долг восстановить их. Кто же прочтет, если не я? Эти связи важны, они влияют на тебя, даже если пишешь на русском языке. Когда я еду в поезде, я сразу чувствую это татарское влияние в языке, в манере, в образном ряде. В текстах это тоже видно. Я начал с классики. Взял в библиотеке Аяза Гилязова, Амирхана Еники. Прочел, очень понравилось. Это одни из самых сильных татарских писателей. К сожалению, с современными татарскими писателями у нас нет коммуникаций. Читал только Салавата Юзеева.

Правильно ли, что о татарах узнают не через переводные тексты, а через тексты, изначально задуманные и написанные на русском языке?

И.А.: Перевод —  всегда барьер. И как я уже говорил, рынок отторгает национальное. Если бы была возможность, писал бы на английском. Был бы счастлив, так как рынок увеличится в разы. Но я вырос в русскоязычной среде, учился в русской школе. Успех романа «Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной очень радует. Было бы хорошо, если бы книги выходили на татарском и их потом переводили. Но есть реальность рынка. Набоков и Бродский пришли в английский язык не от хорошей жизни. Если бы они имели возможность продолжать писать на русском, они бы это и делали.

Ш.И.: Я исхожу из того, что каждый должен использовать наиболее подвластный и удобный инструмент. Наш инструмент — язык. Так получилось, что мой рабочий язык - русский. С радостью бы писал на татарском, если бы мог. Через наши тексты другие узнают о татарах. Мне это льстит. Конечно, всегда какого-то читателя будут бесить некоторые татарские слова, которые я использую в текстах, но большинство это заинтригует. Татары - вторая по численности нация в России, при этом за  пределами Татарстана никто не знает, как будет по-татарски элементарное «здравствуйте», хотя смогут сказать это на нескольких европейских языках. Это смешно. Должна быть какая-то заинтересованность самих татар быть представленным на российской арене. Я не говорю о каком-то империалистическом настрое. Я делаю примерно то же самое исходя из того, что мне нравится. Мне нравятся книги о людях, которые живут в моем времени и действительности. Мне проще написать о мальчике татарине, нежели о русской девочке. И пишу про это. Я никому ничего не доказываю. Поэтому смешно слушать людей, которые критикуют Гузель Яхину, которая писала о своей личной истории, и меня за то, что мы как-то не так позиционируем татарскую нацию. Таким людям могу посоветовать только начать писать свои «правильные» книги о татарах.

Вы видите себя пистелем-эмигрантом, который мог бы начать писать на английском? Ведь почти никто из них не смог достичь успеха, сочиняя на другом языке.

И.А.: Человек пишет о том, что его волнует. Не важно на каком языке. Это общий писательский принцип. Меня волновали финно-угры, я написал о них. Эта культура на грани исчезновения, и я считал своим долгом заступиться  за них. Мне все равно на каких-то кенийцев, а о своих соседях - марийцах и мордве - я думаю много. 

Вам не кажется, что Казани нужен такой писатель, который смог бы ее описать для других? Как Достоевский, который создал миф о Санкт-Петербурге?

И.А.: Да, такой писатель мог бы помочь с развитием туризма. Орхан Памук сделал для популяризации Турции на Западе больше, чем все министерства культуры. Если бы я был министром культуры, то выделял бы какие-то небольшие гранты на подобного рода литературу. Можно выделить небольшие деньги и привлекать авторов разных национальностей, чтобы они пожили в Казани и написали о своих впечатлениях. Это обязательно должна быть увлекательная книжка. Единственным писателем такого рода для Казани являлся Карл Фукс, но это было 250 лет назад.

Ш.И.: Мне не нравится постановка задачи — попытаться что-то выбить из писателей на заказ. Не думаю, что Памук написал бы что-то толковое по предоплате. Мне сложно представить себя в роли чиновника, но продвижение регионов я вижу только в контексте внятной общей политики продвижения российской культуры. Сейчас все региональное утопает в огромных тиражах массовой литературы. В Великобритании есть Британский совет, в Германии - Институт Гёте, которые занимаются продвижением своих культур в широком смысле. Это и кино, и литература, и музыка. В России подобного нет, потому говорить не о чем. Как раз в таком общем контексте можно было бы рассуждать и о продвижении культуры Татарстана. При этом татарская культура остается в более выгодном положении, нежели другие национальности. Книжная палата России ежегодно подводит итоги книгоиздания за год. Там есть пункт про количество изданий на национальных языках. Книги на татарском идут на втором месте после русского языка, но отрыв татарской литературы от других языков просто дикий. Многие народы-миллионники, имеющие большой культурный потенциал, издают одну или две книги в год, и то это какие-то детские раскраски, которые издаются просто, чтобы заполнить отчеты. В Татарстане все неплохо. Но учреждать писательский грант на условное «прославление» Казани не нужно. Пускай писатели сами возделывают эту поляну на удобном для них языке, если хотят.

И.А.: Но ведь не возделывают. Смысл гранта не в раздаче денег, а в упрощении процесса. Чтобы перевести хороший татарский роман на другие языки, нужно время. Вместо этого можно привлечь писателей-носителей разных языков, чтобы они на своих языках писали эссе или даже что-то большое. Такие гранты уже существуют много где. В Венгрии, Швеции, Финляндии, Корее меня спрашивали, можно ли приехать в Россию по подобному гранту. А у нас нет. Это часть культурного обмена и налаживание связей.

Ш.И.: Но тогда я вижу задачу государства в создании условий, при которых книги хороших татарских авторов переводились бы на другие языки, чтобы о татарах узнали из первых уст. Просто ждать денег глупо. На деле даже по гранту может выйти плохая литература. А в этом случае деньги не помогут. Просто писать надо лучше.

Вы знаете своего читателя? Есть ли у вас обратная связь с ним?

Ш.И.: Мне всегда казалось, что я пишу брутальную прозу для соответствующей аудитории, но потом узнал, что сердцевина моей небольшой аудитории это женщины средних лет, как правило, имеющие филологическое образование. Горжусь этим. А мои страстные ненавистники — это девушки до 22 лет, которым не нравятся сюжеты, крепкие слова, концовка и пр. Я полагаю, что через лет семь они меня полюбят. Сейчас часто пишут в личку в социальных сетях. Обычно хвалят. Но профессиональной реакции особой нет, поэтому писатели ходят вслепую. Хотя писателю и не нужно писать то, что нравится людям, иначе можно сойти с ума, а нужно делать то, что он считает нужным и правильным. Если это так, то писатель заслуживает хотя бы толику уважения.

И.А.: Сложный вопрос. У каждой книги своя неконтролируемая судьба. Я могу ориентироваться только по продажам. Некоторые книги оседают мертвым грузом в магазинах, для других бывают дополнительные тиражи. По поводу обратной связи: однажды мне пришло письмо на семь страниц, которое заканчивалось стихами. Сейчас мне можно писать в социальных сетях.  

На татарском языке говорят все меньше. Наступит ли такой момент, когда значительная часть литературы о татарах будет на русском языке?

Ш.И.: Если действительно это случится, то либо эта литература будет считаться русской с оговорками, либо мы придумаем идентичность подобную идентичности ирландцев, про которых все знают, что они пьют пиво и любят зеленый цвет, но при этом говорят на том же английском со смешным акцентом. Второй способ предпочтительнее. Будем считаться русскими, которые на самом деле татары, просто быстро говорят на русском языке. Я не сторонник того, что сейчас все плохо. Лет 15 назад было хуже. И наша задача не сворачивать с этого пути.

И.А.: К сожалению, это неизбежный процесс. Давление русского языка через СМИ, книги, кино колоссальное и все больше детей будут учить русский язык. Татарские писатели в таком случае будут вынуждены уйти в русский язык, потому что этот рынок больше. И решение здесь только в ирландском пути — обозначить свою культурную идентичность. Дать понять, что несмотря на то, что книга на русском, мы татары.