Каким теперь будет глянец: Как Ксения Чилингарова и команда сделали новый «Мир искусства» — журнал Badlon?

Проект Badlon — это платформа для творческих высказываний, коллабораций и экспериментов. Сам журнал — результат ра­боты постоянной креативной команды и контрибьютеров — выходит раз в полгода. Как каталоги к выставкам, которые я обожаю: сде­лано по определенному поводу и больше не повторится. Для меня это важно — фиксация момента, что-то вроде сохранения памяти. Я заметила, что есть у нас такая националь­ная особенность — мы любим стирать, чтобы заново построить. А мне кажется, чтобы по­строить что-то по-настоящему ценное, про­шлое нужно изучать и сохранять. Но инте­ресная штука: хотя журнал про момент и про память, он весь про будущее. Мы открываем новые имена, новые лица, новую красоту, но­вую телесность. Я из тех людей, которые пони­мают, где свечение, и реагируют на это свече­ние тем, что создают вокруг него дикий экшен. Я — визионер, могу увидеть картинку, приду­мать проект, но чтобы их реализовать — деле­гирую. Даже если ты гениальный от природы, чтобы стать профессионалом, нужно пахать. Моя учительница по истории искусств говорит, что у меня «классный глаз», что я «вижу». Но «видеть» не всегда означает «разбираться», по­этому я все время учусь. Моя жизнь сложилась так, что я погрузилась в арт-сферу и в какой-то момент поняла, что окружена настоящими са­мородками, которые занимаются фотографией, живописью, коллажами, перформансами — и делают это очень талантливо.

Мы очень подружились со стилистом Викторией Гок и фотографом Стасом Калаш­никовым, и год назад, обсуждая какие-то об­щие темы, Вика неожиданно спросила, могу ли я помочь взять на съемку вещи из несколь­ких шоурумов, потому что под мою гаран­тию их точно выдадут. Мне стало интересно, что ребята снимают, и они хором ответили: «Творчество!» Идеи у меня рождаются мо­ментально. «Хорошо, — говорю. — А куда это творчество идет?» — «Ну, в соцсети». Надо сказать, что в инстаграмах (запрещенные ресурсы Meta Platforms Inc., связанные с осуществлением экстремисткой деятельности — Прим.ред.) ребят пост появля­ется максимум раз в месяц. И я предложила сделать журнал там, чтобы это творчество публиковать регулярно, чтобы классные съем­ки не отправлялись в стол. Но тут Стас (он де­лает журнал Alei, который входит в двадцатку лучших независимых изданий Франции!) об­ронил: «Может быть, когда-нибудь мы сможем это напечатать». И я подумала: «А почему ког­да-нибудь?»

Это мой принцип: есть идея — давайте поймем, как ее реализовать и сколько это бу­дет стоить. Оказалось, посильных денег. Через пару дней у нас уже был готов список контрибьютеров — за первый номер журнала были го­товы взяться художник Влад Зорин, фотографы Евгений Шишкин и Павел Голик. Мы начали собирать контент, что-то делали буквально на коленке. Одна из съемок была у меня дома (квартиру Ксении оформил дизайнер Гарри Ну­риев. — Прим. ред.), я несколько часов не могла попасть в ванную, потому что шел съемочный процесс. Моя подруга из арт-тусовки спроси­ла меня: «Как ты всех пускаешь в свой дом?» А я не понимаю, как может быть по-другому. К съемкам мы заказали тексты — не стандарт­ные журнальные, а концептуальные куратор­ские, ведь текст для нас тоже вид искусства. Авторам мы отправили конкретные фотогра­фии, и они так описали свои впечатления, что получился отдельный литературный контекст.

Мне все это напомнило время, когда мы с партнером Анатолием придумали бренд Arctic Explorer: сшили одну жилетку, одну-единственную! В какой-то момент с меня ее снял человек и сказал, что ему нужно еще пятьдесят таких. Я ответила: «Ага!» — и се­годня мы продаемся даже в Японии. Анатолий когда-то дал мне ценный совет: делать только то, что действительно нравится. Если куртки, то только такие, которые мне самой захочется носить. С журналом получилось так же: я де­лала так, как нравится мне. Ольга Львовна Свиблова (основательница Мультимедиа Арт Музея в Москве. — Прим. ред.) заметила: «Знаешь, мой музей тоже начинался как абсолютно альтруистический проект, а видишь, как все обернулось: Роверси, Сара Мун, Мартин Парр — все выстав­ляются у меня». Тогда я подумала: лиха беда на­чало — и в конце февраля 2022-го вышел второй номер журнала Badlon.

«Наша платформа — для тех, кто хочет совершенствоваться. Мы даем возможность реализовывать талантливые идеи»

Когда в прошлом марте мы напечатали наш первый номер, я не ожидала столько кри­тики. Придирались, что журнал слишком доро­гой (3700 рублей. — Прим. ред.). Но дешевле не получается. Зато нам удалось добиться просто потрясающего качества — версткой и печатью занимался суперпрофессионал Иван Шпак, без него у нас бы ничего не получилось. Он так бы­стро загорелся энтузиазмом и в нас поверил, что реально был самым ответственным человеком в проекте. Придирались лично ко мне: к моему стилю, к тому, что я ничего не по­нимаю в фотографии и моде, к тому, что буду снимать своих подружек и себя. Хотя я, как любая нормальная женщина, находящаяся в принятии, люблю фото­графироваться, у меня для этого есть ин­стаграм (интервью было взято до 24 февраля, соцсеть теперь: запрещенные ресурсы Meta Platforms Inc., связанные с осуществлением экстремисткой деятельности — Прим.ред.). Мой дебют в журнале все-таки состоялся — в качестве автора. Вещи ча­сто бывают для меня одушевленными, и я написала рассказ от лица бадлона. Ладно, раз не фотки, то хоть графоманством занялась. (Смеется.) Все равно почти никто сейчас не читает тексты.

Из-за критики я очень расстро­илась. Честно. Я очень эмоциональный человек, но при этом позитивный, ста­раюсь не унывать. Я выросла на двух семейных девизах: папином «крепкий лед под ногами» и мамином «не уны­вать». Мне кажется, что мои родители прожили столько лет вместе благодаря тому, что эти девизы соединились. И несмотря на негатив, пожалуй, главный итог нашей работы в том, что мы полу­чили более ста запросов на возможность сотрудничать — от фотографов, стили­стов, художников. Наша платформа — для тех, кто хочет совершенствоваться. Мы даем возможность реализовывать талантливые идеи. Когда мы начинали, я сказала: «Ребята, это наш совместный проект, поэтому каждый должен вло­житься чем может. Если вы хотите зар­плату, я не могу вам ее дать. У меня пока нет бюджета, нет рекламы, но если вам важно увидеть свои работы в хорошей печати в коллекционном формате — это ко мне». Когда я увидела сигнальный экземпляр — у меня навернулись слезы. Это как дать жизнь чему-то новому. Для меня глянец — способ коммуникации с миром. Журнал — это бумага. А класс­ная бумага и альбомный формат — дико крутое ощущение. Любому фотохудож­нику это важно. Как только ты видишь работу в напечатанном виде, происхо­дит какой-то душевный подъем, про­фессиональный скачок, материализация идеи.

Над вторым номером Badlon, посвя­щенным современному искусству, с нами работали уже девятнадцать кон­трибьютеров — и он получился в два раза больше пилота. Мы выходим с четырьмя обложками. Первая — от арт-группы A.D.E.D.: когда-то они старто­вали в московской граффити-тусовке, а теперь в их портфолио коллаборация с Вирджилом Абло и дроп для концептуаль­ного магазина КМ20. A.D.E.D воплотили мою детскую одержимость стереограммами — это были первые 3D-изображения. Я, как ребенок 1990-х, единственная в команде, кто знает, что это такое, а теперь узнать придется всем. (Сме­ется.) A.D.E.D. зашифровали в обложке-стереограмме свое послание. Чтобы его разгадать, нужно будет приблизить обложку, потом ото­двинуть, скрестить глаза — в общем, будет чем заняться. Вторую обложку нам нарисовала ху­дожница и модель Женя Макарова, которая ра­ботает под псевдонимом Jolie Alien. Как модель она была лицом кампаний Jil Sander и Valentino, а как художница недавно дебютировала на ярмарке искусства Cosmoscow и персональной выставке в Cube.Moscow. Автор третьей об­ложки — Аполлинария Брошь. Эта художница работает с керамикой, она делала расписных зверушек для осенней коллекции Acne Studios. Для нас она решилась на целый перформанс — на неделю заперлась в белой комнате, обору­дованной камерами, наедине с материалом для лепки. Там она создавала новых персонажей и свой мини-мир. Четвертая обложка — NFT ху­дожника Николая Кошелева — выйдет тиражом всего сто экземпляров, потому что требует спе­циального тиснения для эффекта голограммы. Стас Калашников снял для нас щемящий про­ект про исчезающую архитектуру, Абдулла Артуев — эко-арт-фотопроект: дизайнер Санан Гасанов сделал кутюрные платья из мусора, и они были запечатлены на фоне гигантской свал­ки в Дагестане. Олег Кулик отдал нам никогда не публиковавшийся целиком архив проекта «Лошади Британии» — в 1990-х он абсолютно голый вживался в жизнь табуна. На выпускном экзамене в школе Родченко мы нашли потряса­ющую фотохудожницу Полину Рукавичкину — она сделала нам съемку. Из Лондона пришли проекты уже состоявшихся фотографов Маши Мел и Кати Туркиной. Одним словом, мы берем все, что нам нравится. А кто нам запретит? Есть в этом какая-то колоссальная свобода: пока мы не привязаны к рекламе, пока нас не купил большой издательский дом, мы творим что хо­тим. Моя мечта — такими и остаться.

«Бадлон — самое ленин­градское на свете слово, и взять его названием очень символично: именно в Петербурге форми­руется культурный код России»

Когда мы думали над назва­нием, было понятно — нужно что-то короткое, понятное, запоминающее­ся. Есть классный метод выбора: все идеи, даже самые дурацкие, пишутся в столбик, потом их вычеркиваешь и оставляешь приоритеты. В процессе у меня в голове вдруг возникло сло­во «бадлон». Я его написала почему-то сразу латиницей. Красиво звучит! Но что за слово такое? Водолазка? На каком языке? На ленинградском! И это самое ленинградское на све­те слово все решило. Для меня это очень символично: слово из города, где, как я считаю, формируется куль­турный код России. Конечно, можно подумать, что я предвзята — меня с этим городом многое связывает: мои бабушки и папа из Ленинграда. Мои родители в Ленинграде поженились, много лет прожили и на Новую Зем­лю уезжали из него (Артур Чилин­гаров — знаменитый исследователь Арктики и Антарктики. — Прим. ред.). Потом в Москве им дали квартиру, там я и родилась.

Я из семьи, где память очень важна. Поэтому «Бадлон» — мое же­лание сохранить память. Так, кстати, родился мой фэшн-бренд супертеплых парок Arctic Explorer — он посвя­щен папе и его полярным исследова­ниям. Самое забавное, родители очень переживали, что я попаду в творческую среду, им казалось, это очень опасно. Я из-за этого даже отучи­лась в МГИМО, искала единомыш­ленников, но не нашла. И все-таки оказалась в арт-сфере, но она совсем не такая страшная. Родители мне все время объясняли, что нельзя жить в прошлом, но и забывать его нельзя.

В России память все время уничтожалась, скрывались истории и родословные, даже наша запутана донельзя. В этой стране выяснить, кто ты, очень сложно. Одна моя бабушка, Кира, работала в ДЛТ, в отделе тканей. Вторая, в честь которой меня назвали, в войну была зенитчицей и на фронте сделала себе татуировку «Киса». Она объясняла это тем, что «Ксения» было слишком долго кричать на батареях. Но у меня есть подо­зрение, что прозвище Киса связано с какими-то другими заслугами. (Смеется.) Она приезжала на Новую Землю, где жили мои родители, помо­гать им с новорожденным сыном. Абсолютный подвиг. Главное, она не носила ни колготки, ни рейтузы, так с голыми ногами и ходила в минус пятьдесят, поражая всех. Поэтому моды — это у нас точно семейное.

Текст: Ксения Гощицкая

Визаж: Фариза Родригез

Волосы: Юля Букреева

Ассистент стилиста: Екатерина Барвенкова

Шрифт: Антонина Самохина