Ярослава Пулинович: «Новой драмы нет, есть отдельные авторы»

Пьесы Ярослава Пулинович ставят не только в России, но и в Англии, Америке, Польше. Одна из самых талантливых учениц Николая Коляды завоевала «Гран-При» на «Золотой Маске», стала лауреатом премий «Дебют» и «Голос поколения», фестивалей «Евразия – 2005» и «Евразия – 2007». В Казани в рамках театральной лаборатории «Город Aрт-подготовка» прошла читка ее пьесы «Хор Харона», а также был показан снятый по ее сценарию фильм «Я не вернусь».

Каково быть молодым автором в театральном мире?

Мне повезло, я вошла в драматургию в 20 лет с пьесой «Наташина мечта», которую сразу начали ставить. Потом мне поступали интересные предложения, заказы и прочее. Здесь я могу похвалить себя — я не проморгала этот момент, сразу начала много работать. Получается, несмотря на возраст, я профессионально занимаюсь театром семь лет. С одной стороны, это хорошо, но с другой, попадая в этот рабочий водоворот, в молодого человека нет времени, чтобы какие-то мысли могли отстояться, у него не хватает какой-то мудрости и опыта. Приходится наломать дров, чтобы заработать этот опыт. У людей, которые пришли в театр взрослыми из других жанров, больше возможности быть отстраненным к процессу.

С чего началась новая драма?

Новая драма, как нечто цельное, зародилась в трех городах: в Москве с «Театр.doc», в Тольятти под началом ныне покойного Вадима Ливанова и в Екатеринбурге в школе Николая Коляды. Причина была в том, что репертуарные театры не хотели ставить или даже читать современную драматургию. Людям невозможно было объяснить, что театр — живая вещь, где нельзя играть только условного Чехова. Если раньше театры ставили только Шекспира, Чехов бы не появился, потому что он тоже был молодым автором и новой драмой. И тогда Михаил Угаров и Елена Гремина решили основать собственный театр. Они устроили фестиваль «Любимовка», где весь день были читки современных пьес. Параллельно такое делалось в Тольятти и Екатеринбурге.

Читка пьеса «Хор Харона»

Вокруг новой драмы сложилось много мифов. Главная из них это то, что новая драма вся «чернушная». Это правда?

Дело в том, что герой нулевых — человек маргинальный (например, герой «Пластилина» Василия Сигарева). Появился он из-за того, что 1990-е переходили в нулевые, перестраивалось общество, мало кто знал свое место. Но новая драма обширна. Есть, например, Оля Мухина, чьи истории не имеют ничего общего с «чернухой», а, наоборот, граничат с магической поэзией. И это тоже новая драма. Поэтому когда говорят, что «новая драма» это обязательно «чернуха», хочется спросить «А что вы конкретно видели?». Говорить можно только про конкретные вещи.

Что происходит с новой драмой в нынешнее время?

Сейчас современная драматургия вписана в контекст репертуарного театра, хотя, возможно, и не так, как хотелось бы. Те люди, которые раньше писали экстремальные вещи о подростках из неблагополучных семей, сейчас пишут более театральные, компромиссные, может даже коммерческие истории. Что касается нынешних молодых авторов, то по их работам видно, что тема маргинальности уходит. Герой десятых годов, это, скорее, менеджер среднего звена и житель большого города.

А ваш личный творческий путь совпадает с общей тенденцией развития новой драмы?

Дело в том, что общего движения нет. Просто есть авторы, которые пишут. Поэтому сложно сказать иду ли я вровень с тенденциями, потому что и тенденции вроде нет. Конечно же, каждый год появляются модные темы. Иногда мощные пьесы дают толчок какой-то теме. Могу, опять же, похвалить себя и сказать, что после «Наташиной мечты» появилось много подростковых монологов. В прошлом году, например, было много молодых авторов с Украины. Сложные события, происходившие там, отражаются в пьесах, иногда очень иносказательно. Причем авторами были и те, кто стояли на Майдане, и те, кто уехали в российский Крым. Замечательно было то, что они эти авторы, казалось бы, являются политическими оппонентами, но их работы были совершенно вне политики и они могли находиться на одной сцене. Я никогда не задумывалась о том, иду ли я в ногу с тенденциями. Мне кажется, нет. Но иногда оказывается так, что в какой-то контекст я попала, но это никак заранее не просчитывается. Заранее актуальную пьесу создать сложно. Никто не знает, как повернутся события.

Особую роль авторы новой драмы отводят живой речи. Как вы к этому относитесь к законодательным инициативам, устанавливающим языковые ограничения в искусстве?

Драматург должен иметь внутренний диктофон, так как его задача улавливать ритм общения, слова, современный язык, который многие сейчас ругают. Хотя ругать и хвалить его бессмысленно, он живой. И потому если люди говорят эти слова, а не те, то с этим ничего не поделаешь. Например, Даль пытался придумывать русские аналоги многим иностранным словам, но это все равно не прижилось.

А какой, на ваш взгляд, нынешний язык?

В русском языке нет структуры. Это делает его совершенно удивительным. Думаю, это отражается в нашем характере. Европейские языки имеют четкие рамки и форму, которые практически нельзя преодолеть. Русский язык очень легко уводит в бездны метафизики. В этом плане с ним можно делать любые ритмические вещи, создавать любые пространства. Сегодняшний язык, он не лучше и не хуже языка XIX века или XXII века, это данность. Самое главное, что он продолжает жить, на разговаривает много людей в мире. Сложно сказать, обогащается ли язык или засоряется от англицизмов. Время покажет. Например, в XIX веке был в моде французский, и он сильно влиял на русский. Но со временем русский язык впитал, переварил это, а все ненужное выбросил. Хороший пример, со словом «вокзал», который пришел с английского. Никакого вокзала ни в одном языке уже не осталось, а вот в русском есть такое красивое и единственное в своем роде слово.

Вы амбициозны?

Любой человек, занимающийся творчеством амбициозен. Я не особенно верю в примеры работы «в стол». Тем более в театральном мире. Театр  коммуникативная и коллективная  среда. Он изначально создан как массовое зрелище, а диалог его сущность. Потому, писать пьесы для вечности это какая-то сублимация. Писать для диалога со зрителем сложнее, нужно быть готовым к критике, с другой стороны, появляется больше преимуществ и отдачи.

Вы получали отрицательные отзывы на свои пьесы?

Постоянно. Вчера как раз прочитала критику на пьесу от женщины-критика. Она написала хвалебный отзыв на спектакль, но отметила, что «пьеса Ярославы Пулинович - это далеко не самая лучшая пьеса, и похожа на сочинение старшеклассницы, где она излагает все штампы о Советском Союзе, но режиссер сотворил чудо». Это ее мнение, с этим я ничего не могу сделать.

Как вы относитесь к мнению, что зрителям новая драма не нужна?

Вообще, пьеса пьесой, но важна и постановка. Можно и Чехова поставить так, что зритель выйдет и никогда больше не придет. То же самое и современной драматургией. Также зачастую люди не знают этой драмы и думают какими-то стереотипами о ней. Но опыт показывает, что людям это нужно. Залы забиты, даже на простых читках. Был случай в Березниках. У них там большая проблема, город уходит под землю из-за провалов. Ни городские, ни региональные власти о проблеме с жителями не говорят. Мы делали вербатим про эту проблему. После спектакля на обсуждении зрители вставали и говорили, как им было нужно, чтобы кто-то с ними поговорил на эту тему. Странно, что должны были приехать мы, в общем-то, совсем чужие театральные люди, чтобы впервые, вступить в диалог с жителями, которые живут в постоянном страхе.  Мы два часа во время спектакля чувствовали этот диалог. Был даже случай, когда женщина из зала начала отвечать актрисе на сцене, разговаривать и спорить с ней. Это было прекрасно. Женщина настолько увлекалась, что почувствовала себя частью спектакля. Или спектакль стал жизнью.

Получается, репертуарные театры боятся зрителей?

Думаю, да.  Есть огромный страх, поговорить со зрителем напрямую на сегодняшнем языке, о сегодняшних проблемах, попытаться понять в каком времени мы живем и что с нами будет, не прикрываясь Чеховым, декорациями и красивыми платьями. Поэтому для новой драмы нужен режиссер современного склада, который все это понимает.

Как житель Екатеринбурга, расскажите, куда нужно сходить, что посмотреть человеку, кто приедет туда впервые.

Если приедете в июне, не пропустите театральный фестиваль «Коляда Plays». Он начнется 19 июня. Это фестиваль, где разные труппы и режиссеры со всего мира ставят пьесы Николая Коляды и его учеников. Всегда очень интересно. Можно сходить в ГЦСИ, там тоже всегда что-то происходит. В Екатеринбурге также есть Центр современной драматургии. Не могу сказать, что всегда показывают очень хорошие вещи, хотя, по крайней мере, любопытно. К тому же место, что называется, «тусовочное».

По поводу достопримечательностей не буду оригинальна. Нужно сходить к Храму-на -крови, построенному на месте дома Ипатьевых (хотя для меня это китч). Но там просто можно понять, что видела царская семья перед смертью из своих окон. Напротив как раз стоит историческая Вознесенская церковь. Можно сходить на Ганину яму. Это место, где нашли останки царской семьи. В городе также есть «Плотинка» (заводская плотина XVIII века), это место всех сборов. В центре нужно увидеть памятники конструктивизма, которые внесены во все мировые сборники. Если хватит сил нужно съездить на Белую башню - это тоже один из самых известных памятников конструктивизма.

Алмаз Загрутдинов

Фото с читки пьесы Ярославы Пулинович «Хор Харона» http://vk.com/album-70671001_217025870