Рухнет ли центр Петербурга? Градозащитники правда помогают его сохранить? Обсуждают Мария Элькина, Лев Лурье и Игорь Водопьянов

Действительно ли Петербург разрушается? Или это преувеличение?

Впечатление ветшания старого Петербурга создается, в первую очередь, из повседневных ощущений. Где-то обвалилась штукатурка, все больше домов затянуты сеткой. Согласно статистике КГИОП, в Петербурге всего 8 977 объектов культурного наследия, из них примерно треть нуждается в реставрации, 113 находится в неудовлетворительном состоянии.

Кроме того, внутри исторического центра Петербурга есть еще тысячи рядовых зданий, которые не являются сами по себе памятниками, но все вместе составляют ценность старого города. Относительно того, сколько таких обычных старинных домов нуждаются в ремонте или уже стали аварийными, статистики не ведется.

На самом деле, ничего сиюминутно катастрофического ни в приведенных цифрах, ни в том, что мы видим, нет. Непосредственной угрозы существованию центра Петербурга как цельному памятнику наследия нет. Даже если представить себе, что все дома, находящиеся сейчас в аварийном состоянии в конце концов окажутся разрушены, Петербург как объект Всемирного наследия продолжит существовать. Лишившись нескольких сотен — или даже тысячи — зданий, огромный исторический центр города не изменится радикально и не утратит своей нынешней структуры. Плохая новость в том, что мы наблюдаем процесс, который идет скорее в сторону деградации исторического центра. Пока он не слишком быстрый, но при некотором стечении обстоятельств он может ускориться, и тогда ситуация примет действительно катастрофический оборот. Пока этого не случилось — самое время подумать над стратегией, которая позволила бы лучше поддерживать старый город.

Все согласны с тем, что исторический центр Петербурга нужно сохранить. Почему, несмотря на это, проблема все еще существует?

Если коротко, то дело в том, что Петербург — уникальный памятник в том числе и по своим размерам, это самый большой рукотворный объект Всемирного наследия ЮНЕСКО в мире. Его сохранение предполагает не просто запрет на его снос, но некие активные действия. Нужно находить способы привлекать в старый город как можно больше денег и людей. Опыт других городов, например Парижа, показал, что тактически поддержание исторической застройки требует больших затрат, несмотря на то что стратегически подобный актив является бесценным. Сейчас градостроительная политика Петербурга не оптимальна для целей сохранения наследия именно с точки зрения привлечения инвестиций. Под инвестицией подразумеваются вложения самого разного масштаба. Имеют значение и застройщики, которые должны понимать, что их вложения в старые здания могут окупиться; и большие компании, которые должны понимать, что их вложения в старые здания могут окупиться; и большие компании, которые бы могли устраивать себе офисы в центре города; и мелкий бизнес. И просто горожане, которые хотели бы жить в доходном доме где-то в Коломне.

«Говорить, что исторический центр Санкт-Петербурга нужно сохранить, — то же самое, что говорить, что лучше быть богатыми и здоровыми, то есть само по себе это довольно бессмысленное утверждение. Я думаю, фундаментально проблема в том, что многие люди под "сохранить центр Петербурга" подразумевают "ничего в нем не трогать". Это эффективная политика с той точки зрения, что через год ничего не рухнет, но со временем просто будет становиться все более и более обшарпанным.

Я считаю, что каждый петербуржец должен побывать в Гаване, столице Кубы. Она выглядит как Петроградская сторона, на которой произошел апокалипсис, а потом убрали весь мусор и подперли стены бревнами. Самое интересное, что так как подперто все бревнами очень давно, то к этим бревнам привязали новые бревна. Ты идешь и видишь насквозь весь квартал. В одном доме пустой первый этаж, но кто-то живет на втором и пятом. А в другом доме никто не живет совсем. Вот это результат той самой политики «оставить все как есть». Я бы не шел по такому пути, все-таки у нас много хуже климатические условия, чем на Кубе. «Оставить все как есть» можно в городе масштаба Таллина, там действительно средневековая часть очень небольшая, но центр Петербурга гигантский, здесь нужно создавать условия для того, чтобы бизнесменам хотелось вкладывать в него деньги. Я пока этого не хочу».

Почему вообще наследие так важно сохранить?

«Многим сам вопрос кажется кощунственным, но он не такой уж и праздный. Представляя, почему и зачем мы сохраняем город, мы сможем лучше понимать, как это надо делать. Действительно, человечество далеко не всегда относилось трепетно к тому, что ему досталось от предыдущих поколений. Идея сохранения наследия стала модной в Европе в XIX веке, когда мир начал развиваться слишком быстро и стало очевидно, что если старину не беречь специально, то от нее просто довольно быстро ничего не останется. Логика постоянного развития также предполагает уникальность каждой эпохи, то есть мы не можем повторить то, что создавалось 100 или 200 лет назад, — вот еще одна причина, почему мы считаем важным оставить это существовать как можно дольше.

Кроме того, XX век показал, что традиционные европейские города обладают рядом достоинств, которых часто лишена современная застройка — они визуально интересны, красиво стареют, их структура способствует многолюдности улиц и площадей, развитию малого бизнеса вроде лавок и кафе.

В Петербурге систематическая деятельность по охране наследия ведется со времен блокады, когда городу действительно грозило разрушение и многие архитекторы старались вручную зарисовать некоторые важные памятники с тем, чтобы в случае утраты их можно было бы восстановить.

До конца XIX века никакой идеи о сохранении исторических памятников, если речь не шла о чем-то совсем уж сакральном, в России не было. Вторжения в панорамы Растрелли и Росси в постпушкинское время ни одним наблюдателем не считались кощунством.

Первые по-настоящему краеведческие труды о городе появились в годы царствования Александра III и принадлежат журналисту Михаилу Пыляеву. Его книга «Старый Петербург» рассказывает не о шедеврах архитектуры, а о замечательных людях и быстро меняющихся нравах. Надо сказать, что точно такую же книгу Пыляев написал и о Москве. Словом, речь вовсе не шла о восхищении градостроительным совершенством Петербурга.

Думается, что по крайней мере два обстоятельства повлияли на возникновение интереса к Петербургу как историческому феномену. С одной стороны, россияне стали больше ездить в Европу, где уже к концу XIX века не только античность, но и сооружения эпохи Наполеона воспринимались как исторические памятники. Во времена "Мира искусства", в частности, в России достоянием общественности стали идеи французского философа Анри Бергсона. У него и его последователей прошлое вызывало восторг, именно на нем строилась ценность существующей цивилизации.

Другая причина — ощущение приближающегося конца времени. Неожиданно даже внуку крепостного Антону Чехову судьба вишневого сада показалась трагичной. В начале XX века вышли статья Александра Бенуа "Живописный Петербург", исследования Георгия Лукомского и Петра Столпянского — все они воспевали настоящую имперскую столицу, какой она была примерно до конца 1830-х годов. Негодование по поводу перестройки "пушкинского" Петербурга, отвращение к "небоскребу" Сюзора (да-да, именно так воспринимали тогда Дом книги) и Елисеевскому магазину стали общим местом. Продолжателем этой линии петербургского краеведения в 1920-е годы стал писатель Николай Анциферов, автор легендарной книги "Душа Петербурга". Любовь к старому Петербургу для него была еще отчасти и отрицанием нового Ленинграда, и именно так его поняли большевики. Неслучайно одним из самых громких дел Объединенного государственного политического управления в конце 1920-х годов стало "дело краеведов".

Ситуация с охраной памятников и с отношением к петербургской классической архитектуре меняется в послевоенные годы, свидетельством чему стали два уникальных постановления ЦК: о возвращении центральным улицам города дореволюционных названий (площадь Урицкого переименовали обратно в Дворцовую!) и о воссоздании Царскосельского и Большого Петергофского дворцов. Сталинский архитектурный стиль стал трактоваться как продолжение царского ампира, изучение русской классической архитектуры Золотого века стало обязательным в художественных вузах и частью любого классического экскурсионного маршрута по городу».

Может ли охраняться не только архитектура, но и функция здания? Например, горожане привыкли много лет в одном и том же месте видеть одну и ту же булочную?

Действительно, законом может охраняться не только физическая оболочка, но и функция пространства, в некоторых случаях — даже образ жизни. В Петербурге есть некоторое количество зданий, которые действительно дороги горожанам тем, что в них происходит. Самый простой пример — театры. Теоретически закон позволяет их охранять, но на практике в Петербурге он не применяется. Непонятно, как именно принуждать собственников зданий к сохранению функции. Есть риск, что принуждение сохранять определенный вид деятельности оставит постройку вовсе бесхозной — и она разрушится.

Какие существуют стратегии сохранения больших массивов старой застройки?

Существуют два типа мер, помогающих сохранить наследие. Первые заключаются в законодательном запрете на их разрушение. Это важный первый шаг, но его недостаточно. Большая часть зданий в мире разрушилась не от чьей-то злой воли, а просто потому, что люди их оставили и не использовали. Самое сложное — привлечь в центр Петербурга горожан и предпринимателей, которые будут старые дома приспосабливать для сегодняшней жизни. Это можно делать многими способами.

• Улучшать качество среды в центре города — делать его более зеленым и удобным для пешеходов.
• Принимать законы, которые позволят не слишком большим усилием приспосабливать старинные дома под востребованные в центральной части города функции — отели, жилье для молодежи или, наоборот, людей старшего поколения, коворкинги, офисы и так далее.
• Упростить законодательство таким образом, чтобы согласование проекта реставрации или реконструкции здания не было слишком тяжеловесной бюрократической процедурой.
• ​​​​​​​Разрабатывать всевозможные льготы для тех, кто инвестирует в старые дома.
• Стараться сделать город в целом более привлекательным для инвестиций: чем больше в нем денег, тем больше можно будет потратить на старую архитектуру.
• Ограничить возможности застройки других частей города или нового строительства в самом центре.

Задача привлечения инвестиций и охранительная политика находятся в некотором противоречии друг с другом. Приспособление домов к современным нуждам сейчас требует соблюдения множества разнообразных требований и ограничений. Чтобы утвердить проект реставрации или реконструкции памятника, нужно пройти через ряд долгих бюрократических процедур. Все это вместе может отпугивать потенциальных владельцев и арендаторов от ценных старых зданий. Одна из самых спорных норм законодательства — безусловная защита любой дореволюционной постройки. Например, какой-то двор теоретически можно было бы сделать более просторным за счет сноса флигеля или сарая, но практически сейчас такие решения невозможны.

Вероятно, когда такую норму принимали, опасались злоупотреблений. Действительно, выработать универсальный критерий, по которому можно определять сооружения, точно не имеющие ни культурной, ни градостроительной ценности, довольно сложно. И все-таки сделать это стоит.

«Инвестиционная привлекательность Петербурга сильно преувеличена. Если кажется, что какие-то злобные девелоперы хотят заполучить весь центр нашего прекрасного города, то это не так. Есть места, куда можно что-то инвестировать и заработать — сделать гостиницы, скажем. Но 80 процентов старого Петербурга не очень интересны для вложений.

Когда наш город строился, это был центральный офис империи. Тут работали чиновники в конторах, была тьма народу, который жил достаточно скученно и в плохих условиях. Плотность застройки в центре высокая, качество застройки на периферии исторического центра — низкое. Возьмем рядовой квартал на окраине Коломны. Что там? Дворы-колодцы, зелени мало.

С моей точки зрения, к таким местам нужно подходить радикально: флигели внутренние сносить, оставлять только внешние фасады, делать там приятное место для жизни, чтобы было понятно, где посидеть, где поставить машину. С точки зрения Следственного комитета и градозащитников такой подход — уголовное преступление. Поскольку никто не хочет совершать уголовное преступление, то никому и не понятно, что делать со многими домами в центре. Я не понимаю, почему в законодательстве написано, что все построенное до 1917 года — это свято. Там же строили массу всего не очень удачного. И что, после 1917 года не стало талантливых архитекторов?».

Бывают случаи, когда оснований признать здание памятником архитектуры вовсе нет. Скажем, НИИ целлюлозно-бумажной промышленности на 2-м Муринском проспекте не представляет из себя вовсе ничего интересного, и все же мы понимаем местных жителей, которые не хотели бы появления на его месте жилой высотки. Надо помнить, что закон может предписывать не только сохранение непосредственно здания, но и соблюдения некоторых параметров застройки — этажности, функции, расположения на участке. Строго говоря, такие ситуации связаны не столько с охраной наследия, сколько с планированием города в целом.

Многие здания в Петербурге частично разрушены или утратили значительную часть аутентичных интерьеров или элементов. Нужно ли их восстанавливать в «первоначальном виде»? Существуют ли международные стандарты на этот счет?

Единственный международный документ, описывающий стандарты в сохранении наследия, — Венецианская хартия. Ее приняли специалисты по историческим постройкам и архитекторы из разных стран на международном конгрессе в 1964 году. Основные принципы хартии заключаются в том, что при реставрации памятника должны сохраняться все исторические слои, которые были в нем на момент реставрации. Утраченные элементы, согласно хартии, не должны восстанавливаться, а любая деталь, которая сделана сегодня, должна визуально легко определяться как современная. Хартию неоднократно критиковали за то, что она, например, не учитывает восточные традиции отношения к памятникам и не описывает разные сложные ситуации — скажем, что делать со зданием, которое уже однажды неудачно отреставрировано? Тем не менее никакого альтернативного документа до сих пор не существует.

Выбор между тем, чтобы восстановить частично утраченное здание до как будто бы исходного состояния или сделать к нему современные дополнения, зависит во многом от состояния общества и его оценки собственных способностей. Воссоздание старого происходит и потому, что людям кажется (а иногда и не кажется!), что ничего достойного «от себя» они создать не могут. Во Франции недавно шел бурный спор относительно того, воссоздавать ли сгоревший шпиль собора Нотр-Дам-де-Пари или строить современный. Победили сторонники того, чтобы шпиль все же необходимо восстановить таким, каким его построил Эжен Виолле-ле-Дюк в XIX веке.

Кто такие градозащитники и чем занимаются? Как они появились? Действительно ли они помогают сохранить Петербург?

Градозащитники — это сообщества людей разных профессий, которые избрали своим делом борьбу за сохранность исторического центра, в нашем случае — Петербурга. В нашем городе они появились во времена перестройки, когда интерес к дореволюционному наследию виделся как своего рода свободомыслие. Градозащитники привлекли много внимания к рядовым зданиям в старом городе, предотвратили снос нескольких из них, проводили большую работу по систематизации построек, которым грозит разрушение.

Вместе с тем градозащитники на данный момент не предлагают конструктивную стратегию сохранения исторического центра. Грубо говоря, это борьба против чего-то, но не за что-то. После успешной кампании против адаптации здания Конюшенного ведомства под апарт-отель здание простояло бесхозным еще много лет. После того как стало очевидно, что скандалы с участием градозащитников часто достигают цели и останавливают проект, они стали рассматриваться инвесторами как отдельный риск и многих отпугивают от того, чтобы вкладывать деньги в исторический центр.

Отсутствие единства и внятной программы у градозащитников привело к тому, что со стороны многие их требования кажутся нелогичными и непредсказуемыми. Выходом из ситуации стало бы как раз создание стратегии, которая однозначно подразумевала бы, что исторический центр Петербурга нужно сохранить, но предлагала бы для этого эффективные рецепты. Подобная разумная умеренность сделала бы радикальные точки зрения менее популярными, а, может быть, и градозащитников настроила бы на конструктивный лад.

«Интерес к дореволюционной архитектуре в позднесоветском Ленинграде был не только способом провести время, но и своеобразной фрондой. Одним из постоянных защитников архитектуры старого Петербурга был академик Дмитрий Лихачев. При Михаиле Горбачеве он стал фактически руководителем Фонда культуры, влиятельной организации, которая собирала вокруг себя самых разных людей. В том числе он помог Группе Спасения во главе с молодым археологом Алексеем Ковалевым. 19 октября 1986 года Группе Спасения и большому количеству примкнувших к ней ленинградцев удается организовать уличный хэппенинг против сноса дома Дельвига на углу Загородного и Владимирского. Дом Дельвига не охранялся как памятник и не представлял собой специальной архитектурной ценности. Честно говоря, мы даже не знаем, жил ли там Дельвиг. Это была первая неофициальная демонстрация после 1917-го, не разогнанная властями. С тех пор градозащитная деятельность стала в нашем городе суррогатом политической.

Невозможно отрицать огромных достижений градозащитников за последние 30 лет. Журналист Татьяна Лиханова спасла, например, от застройки Лопухинский сад на Петроградской стороне. Школьная учительница Юлия Минутина в свое время стала одним из лидеров кампании против строительства небоскреба на Охтинском мысу. Самое главное достижение градозащитников — привлечение внимания к рядовыми зданиям в центре.

Вместе с тем среди градозащитников масса необразованных людей, которые не понимают, о чем говорят. Для того чтобы показать горожанам руины крепости Ниеншанц, достаточно двух застекленных шахт, для этого не обязательно пытаться отменить всю застройку Охтинского мыса. Здание хлебозавода на Васильевском острове, за которое они борются, не заслуживает сохранения. Вопрос на самом деле в том, что появится на его месте. В городе сейчас нет институции или внятной идеи, которая могла бы противостоять градозащитникам с положительной стороны».

Что же делать?

Делать в конце концов придется даже слишком много всего. Но начать можно с малого! Сохраним мы Петербург или нет — зависит от того, как мы будем об этом думать. Если смотреть на наследие как на артефакт, следы прошлого, куда хочется вернуться, то его в лучшем случае будет с каждым годом становиться все меньше, а в худшем — оно быстрее, чем можно себе представить, превратится в руины. Чтобы оставить старый Петербург с нами надолго, нужно научиться представлять себе, в какое именно будущее мы хотим его с собой взять. 

Текст: Мария Элькина