Российские немцы - до и после победы

Вальтер Вальц:

Моему папе на этой фотографии 25 лет, рядом его вторая жена - русская, и ее дочь от первого брака, я стою справа. Чтобы сфотографироваться, мы ездили в соседний город. Эта фотография очень знаменательна для нас, она сделана 28 августа 1941 года - в день подписания указа о депортации, но в тот момент мы еще ничего не знали.

Когда нас выслали, у моего отца на руках оказались сразу две семьи - я с мамой и его новая жена с дочерью и восьмимесячным ребенком. Ехали мы очень долго. Мне было пять лет, но такое не забывается. Когда такая экстремальная ситуация, человек очень быстро взрослеет, и когда я сейчас смотрю интервью с детьми Донбасса, я вижу, что эти мальчики повзрослели на много лет, как я тогда.

Нас сначала перевезли на Северный Кавказ, мы думали что останемся там навсегда - отец устроился на работу, мы только настроились жить. А через два месяца нас опять грузят и везут на Каспийское побережье. И там мы долго ждем баржи, а уже ноябрь и холодно. Каждый день надо что-то есть. Помню, однажды мой отец ушел и его долго не было, потом он приходит с полным ведром яиц - все к нему устремились - где взял? А он говорит: «Достал». Это был праздник. Мне тогда по-малолетству казалось, что он  их достал откуда-то из глубокого колодца. А далее переправили по Каспию и железной дорогой до Казахстана.  

Ехали в теплушках, посередине стояла буржуйка, чтобы подогреть воду, женщины выстраивались к ней в очередь, а если поезд останавливался, все выбегали и разводили огонь на двух кирпичах. Когда нас на подводах привезли в Казахстан, то высадили в центре села Семиозерное Кустанайской области. Прямо на улице Ленина, она широченная, метров 100, перейти с одной стороны на другую  - целая проблема. Нас выгрузили и начали рассовывать. Казахи жили в мазанках, им самим там было не разместиться и нас поселили в баньках. Немцы должны были раствориться среди местного населения, в каждом пункте их должно было быть не более 10%. Мы с мамой оказались в одном селе, вторая жена отца - за 60 километров. Всех мужчин забрали в трудармию на спецпоселения. Моя мама оказалась неприспособленной к такой жизни, совершенно растерялась, мы были нищие и раздетые. Когда она заболела, я ходил с сумой, пытаясь выпросить то, что другие отдавали свиньям. Мой двоюродный брат все холодное время не мог выйти из дома, так как не имел никакой одежды. А все летнее время, пася скот, ходил нагишом. Я два раза пытался попасть в первый класс, но каждый раз более двух месяцев не задерживался - ходить было не в чем. На третий год снова в первом классе я ходил в выброшенных кем-то валенках: скручивал в жгуты солому и латал дыры.

Выселение немцев

День Победы

Все немки работали в полевых бригадах. 9 мая 1945 года шли посевные работы, и маленький Вальтер должен был приехать на быках на поле: бричка, доска вместо сиденья и он едет из райцентра по степи. И вот на лучевой дороге показался всадник - по флажку видно, что вестовой. Скачет в другую сторону, но увидел бричку, развернулся, подскакал к мальчику и закричал: «Победа!».

Восьмилетний Вальтер приехал в полевую бригаду, где работала и его мама с вестью о победе. Но ему никто не верил. Потом были слезы радости, и все обнимались, но сначала никто не мог поверить восьмилетнему мальчику 9 мая 1945 года.

Вальтер с отцом 

Отец Вальтера остался в живых, благодаря семи классам образования и бухгалтерским курсам - начальник лесоповала, куда отправили его и других немцев, взял его в помощники. А когда надо было назначить бригадира на сплав леса до Тюмени, то послали его. В Тюмени, глядя на правильно оформленные документы, решили, что такой человек им пригодится и вытребовали его вместе с документами.

А большинство немцев погибли на лесоповалах. В зиму с 1945 на 1946 год, Эдуард получил письмо от землячки: «Если ты не заберешь своего сына, у него одна дорога - всю жизнь пасти свиней». Но что мог сделать человек, находившийся под гласным надзором и лишенный прав? Эдуард Вальц написал письмо Председателю Президиума Верховного совета - Михаилу Калинину, чтобы ему дали возможность съездить за сестрой и сыном. Ценой больших усилий ему это удалось.
В Тюмени был лагерь для военнопленных немцев, когда в 1947 году пленных оттуда вывезли, было решено согнать туда российских немцев. Остались вышки и добротные бараки, выстроенные теми же немцами, колючая проволока по периметру и административные здания в которых разрешили держать скотину.

Вальтер Вальц:

Куда бы мы не переезжали, мы капитально обосновывались - это немецкая черта. Так как гоняли нас с места на место постоянно, то я за свое детство вырыл много погребов. На территории бывшего лагеря мы жили четыре года. Каждый день я продавал молоко: мачеха давала мне «четверть» и я шел, крича: «Кому молока?». Именно в бараках, где я продавал молоко, я привыкал к немецкому языку. В доме папы говорили на русском. Когда в пятом классе я впервые попал на урок немецкого языка, я совершенно ничего не понимал. Мы-то говорили на упрощенном языке, на диалекте тех первых переселенцев, например, мы говорили вместо «с» - «ш». Это был язык кухни, а не литературный немецкий.

Отца обязали ежемесячно оповещать немцев об очередной явке в комендатуру на «отметку».  Отец поручил это мне. Какие нравственные муки я испытывал, говоря этим людям или передавая через хозяев, у которых они квартировали, что им надлежит в очередной раз явиться в комендатуру. Я постоянно ощущал, как мы с отцом унижены. Образование сверх семи классов было платным, и я решил пойти в сельхозтехникум. Не смотря на хорошие оценки, меня не взяли ни туда, ни в Лесотехнический техникум. Я пришел домой, залез на чердак и несколько часов плакал: у меня отобрали будущее. Я не мог поступить в летное училище даже после того, как нас реабилитировали.

Старшую дочь изводили в школе, потому что она немка, у нее о школе просто ужасные воспоминания. В институт ее также не приняли. Я разделяю понятия государство и народ. Я никогда не видел негатива со стороны русского народа или любого другого народа СССР. Но государственная машина была, безусловно, жестока. Нас считали предателями и обращались соответственно. Все репрессированные в СССР народы реабилитированы, их вернули на места проживания, а нас - немцев - нет.

 Вальтер с родственниками

Трудармия российских немцев была расформирована в 1947 году. Выжившим немцам разрешалось вернуться только в места выселения: Урал, Сибирь, Казахстан, где находились их родственники. Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР № 133/12 д. № 111/45 от 26 ноября 1948 года все выселенные в годы ВОВ были приговорены к ссылке навечно, с наказанием в виде 20-летней каторги за побег с мест обязательного поселения. Вальтер Вальц не мог увидеть мать, которая осталась в Казахстане и потерял с ней связь на долгие годы. Он поедет ее искать, уже будучи казанским студентом.

В Семиозерном он найдет добротные дома под черепичными крышами - их выстроили ссыльные немцы из числа его земляков. Они много работали, переживали за дела колхоза, обрастали хозяйством. Некоторые пытались вернуться в Крым. Их выдворяли оттуда в течение 24 часов. Как народ немцы реабилитированы не были. С ощущением боли и несправедливости они прожили много лет, и когда представилась возможность свободного выезда, многие поехали в Германию. Они все бросили здесь и выезжали кланами в земли, где у них нет даже родственников, в страну, язык которой многие не знали.

Вальтер в Церкви св. Екатерины (Казань), немецкого прихода, лютеранского вероисповедания.

Вальтер Вальц -  человек очень позитивный и предпочитает вспоминать хорошее. То, как он поступил в КХТИ, как познакомился там в спортзале со своей будущей женой (она - татарка), как стал начальником производства на Оргсинтезе и как, будучи уже пожилым человеком, пришел к вере. Он несколько раз ездил в Германию - в гости к лютеранской общине и к семье своей тети (той самой, с которой они заклеивали крест-накрест окна в августе 1941 года). Он гордится тем, что российский немец, и для него 9 мая такой же большой праздник.

Юлия Калинина