Роберт Шимшонович Городецкий – серьезный человек 1940 года рождения. Он умеет проектировать жилые дома, работать на швейной машинке, здороваться с уважаемыми людьми, показывать фокус с летающей спичкой и забираться по лестнице в небо. Друзья и коллеги называют его любовно и кратко: ПАПА.
– Папой я стал, как только пришел в театр к Славе Полунину. Я был там самым взрослым: мне было около 40 лет. Конечно, среди молодых ребят я выделялся. С тех пор как-то и повелось, что меня называют папой.
– А ваши дети вас как называют?
– Меня все называют папой!
– Но внучка-то, надеюсь, называет вас дедушкой?
– Да. К сожалению. Я иногда ей говорю: "Лола, называй меня при людях, когда я на сцене, Бобой. Все будут думать, что я клоун по имени Боба. А так все узнают, что я твой дедушка, а ведь я еще совсем молод для этого". Но внучка все равно называет меня дедушкой.
– Какое у вас образование?
– Я закончил школу жизни.
– Вы устали?
– Да, я устал. Вот вы спросили, и я задумался. А то я как-то об этом никогда не думал. Да, я устал, но когда начинаешь работать, об этом забываешь. Году в 85-м я решил вести обратный отсчет возраста. Таким образом я дошел до 37 лет и перестал. Надоело.
– Клоун стареет? Или возраст для клоуна не имеет значения?
– Клоун мудреет. И с годами его образ обрастает новыми подробностями.
– А кто такой клоун?
– Клоун – это человек, который видит недостатки других людей, примеряет их на себя и, усиливая в 15–20 раз, показывает другим. Это утрированный человек. Клоунов много. Маяковский одно время ходил в ярком пиджаке с морковкой в петлице – тоже был клоун. Чебурашка кто? Клоун. Карлсон тоже клоун, и так далее…
– Есть стереотип, что каждый актер мечтает сыграть Гамлета. Какую роль мечтает сыграть клоун и мечтает ли?
– Я хотел бы сыграть короля Лира. Даже не сыграть, а просто сделать трехминутную сценку. Почувствовать, что клоун может стать вдруг королем. Что в нем есть что-то королевское. Вот он – клоун, а вот уже – король. А то есть клоуны, которые почему-то избирают себе образ простого дурака. Не знаю. Мне это не близко.
– Знаменитый номер, который вы придумали – "Голубые канарейки", показывался, наверное, уже тысячи раз. Почти в каждом интервью вас о нем спрашивают. Не надоело еще? Не возникало желания канарейку задушить?
– Нет, не надоело, но я чувствую, что номер немножечко устал. Устал, но как только откладываешь его в сторону, чувствуешь, что публика его хочет. Ведь бывает, что номер устал, не хочется его работать, он надоедает. Ты чувствуешь это и откладываешь его. А канарейки стали визитной карточкой "Лицедеев", и никуда от них не деться. Все уже. Как только звучат канарейки, люди говорят: "О, “Лицедеи”!"
– Ваш сценический цилиндр по ветхости своей напоминает древний манускрипт, вы его специально не меняете?
– Нет, не специально. Так стало, это часть образа. Во-первых, очень сложно найти новый шапокляк. А даже если он и появляется, то приходит в такое состояние буквально через пару месяцев – во время выступлений на улице шляпа все время падает. Но, с другой стороны, я недавно достал новый цилиндр, надел и понял, что это уже не то, потому что биография моего клоуна требует старенького цилиндра. У меня дома лежат несколько штук, но они такие ветхие, что их даже надеть уже нельзя.
– В одном из ваших номеров вы работаете на швейной машинке. Вы шить умеете? И как вообще по хозяйству?
– Да, шить умею, я вообще все умею делать. Потому что голова думает, а руки делают. Не надо бояться, надо брать и делать. Бывает, что приходится браться даже за то, чего я не умею, и так я осваиваю новые профессии. А вообще я начал рано работать. Времена были тяжелые, наша семья жила небогато. Мой папа работал художником и иногда делал стенную газету для Елисеевского магазина, за это ему давали продукты. Однажды нам позвонили из магазина, когда папы не было дома, и делать газету вызвался я. Я честно предупредил заказчиков о том, что я совсем маленький, но их это не смутило. Ничего, говорят, приходи.Я пришел, сделал, конечно, как мог, но продукты домой все-таки принес.
– У вас не возникает желания уйти из клоунады и начать преподавать?
– Я не хочу преподавать, потому что считаю, что мне самому еще многому надо учиться. Вон, видите реквизит? (На полу лежат гигантский зонтик, утюг с ручкой от чайника или все же чайник с ручкой от утюга, лестница, скелеты деревянных стульев и прочая потешная утварь.) Все это нужно осваивать. Я пока не готов отдавать другим. Я хочу учиться сам.
– Вы серьезный человек?
– Наверное… наверное… Мне кажется, что да.
Комментарии (0)