Художественный руководитель камерного хора РТ расширила свой творческий диапазон - была коучем певицы Аиды Гарифуллиной на конкурсе Operalia и 9 мая дирижировала пятитысячным сводным хором.
Чем отличалась работа на конкурсе Operalia от вашей обычной?
– Для меня это новый вид деятельности и личная педагогическая победа. Хотя всегда так или иначе занималась вокальной подготовкой, но взять на себя ответственность в международном конкурсе Пласидо Доминго – совсем иное. Подготовила Аиду всего за два месяца и даже, надеюсь, поменяла вектор ее вокального оснащения. Возможно, успеху помогло и то, что я знаю Аиду с трех лет: ее мама моя подруга.
Какие ощущения испытали, дирижируя огромным хором в День Победы?
– Невероятное наслаждение. Вообще, событие для меня уникальное и долгожданное, потому что судьба сыграла со мной злую шутку: я – крупная женщина, а руковожу камерным хором. Хотя по внутреннему устройству совершенно не камерный человек, всегда тянет к монументальным формам.
Почему для вас так интересно именно хоровое пение?
– На уровне подсознания для людей естественно чувство соборности. Сказанное человеческим сообществом всегда весомее, выше, осмысленнее, чем индивидуумом. Хотя считается, что хор не характерен для татарского искусства. И я с иронией относилась словам Масгуды Шамсутдиновой, что тысячелетия назад татары пели многотысячными хорами. Но она права, ведь Коран тоже передавался из уст в уста, пелся. Когда мы поем на фестивале «Музыка веры», не обряд совершаем, а духовно объединяем людей. Как-то я в деревне Ташкирмень, где у нас дача, дала с моим коллективом концерт. Спели и церковную музыку, и народную. Деревенские плакали. Но и удивлены были, само собой: вроде я «вся своя», хожу по деревне в галошах, в земле ковыряюсь - а тут вдруг высокое искусство.
Выбор профессии для вас – случайность или закономерность?
– Скорее – предопределенность. Тетя пела в опере, знаменитые музыканты бывали в доме. Но выбор в пользу музыки был и совершенно прозаический – я неровно училась в школе. Когда встал вопрос о моем образовании, мама по блату, через бухгалтера обкома партии, пристроила меня в музыкальное училище, на дирижеско-хоровое отделение. Честно говоря, еле поступила: не было ни голоса, ни ума, ни фантазии.
Это у вас-то не было голоса?
– Никакого. Чуть позже прорезался в виде мышиного писка. Но я старалась и наращивала, накачивала голос, как мышцу. И когда в один прекрасный момент как пробки из меня вышибло, заголосила во всю мощь. Людмила Романовна Церковникова, мой первый педагог по вокалу и замечательная женщина, собрала всю кафедру и сказала: сейчас будете слушать, какое у Таминдаровой раскрылось контральто. Это был такой позор моей жизни! Вместо романса «Вечор ко мне девицы» я срывающимся голосом издавала звуки ишака из Хорезма. Все с недоумением смотрели, как я корчилась. Видимо, была совершена педагогическая ошибка, и на долгие годы сформировался страх сольного пения.
И когда его преодолели?
– Уже учась в консерватории, валяя дурака в компании, легко исполняла что угодно. Но на сцене цепенела. От зажима спасли капустники. Дебют состоялся во время работы на музфаке пединститута. Это были годы борьбы с алкоголизмом, и Лев Борисович Шер написал антиалкогольную оперу на образцах высокой классики. Я выступила в роли продавщицы парфюмерного отдела – гоповатого вида особы, к которой приходил пьяница за одеколоном для опохмелки. Успех был сокрушительный, наутро со мной здоровались все – от ректора до уборщицы. А я навсегда избавилась от страха и комплексов.
Личный опыт был учтен в вашей педагогической работе?
– Да, хотя и я не избежала ошибок. Когда пришла преподавать в музыкальное училище, мне дали хор, и среди студентов первого курса – Леша Тихомиров и Альбина Шагимуратова. Ни больше, ни меньше! По неопытности взяла сложнейшую программу – «Песни и пляски Смерти» Мусоргского. Леша поразил с первого занятия декламацией текста в стиле Шаляпина. Это была заявка на большого артиста. Не зря он теперь рвет подмостки мировых сцен. Как и Альбина Шагимуратова, выдающееся колоратурное сопрано. У меня есть уникальная запись ее первого выступления в составе студенческого хора.
Тина Кузнецова тоже у вас училась?
– Нет, она подружка моего сына, вместе росли и работали в одной команде. Когда Тина была на «Голосе», я очень за нее болела. Она одаренный человек, которому многое предстоит сделать.
Кстати, как сын и дочь относятся к вашему творчеству?
– Безусловно, они заинтересованы, чтобы их мама была самая крутая. К счастью, оба наделены хорошим музыкальным вкусом, современные, модные, а я тоже хочу разговаривать на их языке. А музыкантом стал только сын. Участвовал в разных проектах, играл у Димы Билана, Ираклия, в группе Guru Groove Foundation.
 |
На Международном фестивале в Чехии хор получил Гран-при, а Миляуша Таминдарова спецприз «За выдающиеся дирижерские способности». Заслуженный деятель искусств РТ. Когда работала директором музея Горького, озвучила маму Шаляпина в фильме режиссера Сергея Колосова «Маска и душа». Мечтает проехать по Европе с циклом духовной татарской музыкой и показать, что ислам – не террористы и ваххабиты, а религия гуманистов. Не для личной славы – самоутверждаться ей давно не нужно: рекомендацию на присвоение звания Таминдаровой давали Михаил Плетнев и Софья Губайдуллина. |
Текст: Татьяна Лескова
Фото: Роман Никифоров
Комментарии (0)