Вы показываете «сНежное шоу» уже десять лет. Его сценарий за это время изменился?
Этот спектакль – как джазовый концерт: есть мелодия, а все остальное зависит от сегодняшней публики и состояния артиста. Представление настолько бесконечное, что сколько бы мы его ни выпытывали, все равно там останется много тайн, которые раскрылись не для всех. «сНежное шоу» открывается заново много-много раз. После спектаклей люди говорят совершенно новые вещи, часто о том, о чем я даже не думал. Я специально выбрал такое название. Там нежно все – цветовая гамма, ритмы, чувства, страсти, все говорит о нежности. Главная болезнь нашего века – это жестокость, а нежность – главная альтернатива этой болезни.
Было что-то особенное в представлении на пляже Петропавловской крепости?
Оно пришлось на пору белых ночей, и для себя я назвал его «Воздушные замки». Оно очень светлое, белое и воздушное. И люди, которые в нем участвовали, они все такие – светлые.
Кто эти люди?
Со мной здесь оказались самые любимые друзья – Роберт Саральп, с которым мы работаем уже семь лет, это замечательный клоун из Нальчика, еще Юра Делиев, которого вы помните по «Маски-шоу», он мой ученик, Федор Макаров из Израиля, Саша Фриш из Парижа, Коля Терентьев из Монреаля… Всех и не помню. Когда собирается компания, всегда появляется много неожиданных гостей. Но это не значит, что состав подбирается стихийно. Я всегда очень требователен к выбору коллег, и с годами спектакль улучшается. Если артист пробыл со мной несколько лет, значит, он тоже творчески вырос. Много лет назад я завел такую систему, когда рядом с мастерами должны работать новички, приносящие с собой энергию, которая вдохновляет всех вокруг.
У шатра, где проходило действо, интересная история.
Я приобрел его у одного французского цирка. Его сделал гениальный немецкий дизайнер Хайнс Мюллер, который уже тридцать лет живет в надувном шатре где-то в лесу под Парижем, а эти французские ребята уговорили его сделать шапито. Получилось потрясающе. Но у них другой жанр, они акробаты, работают над головой. Публика лежала у них прямо на полу на специальных шезлонгах и весь спектакль смотрела вверх. Ребята замечательные, просто таксложилась судьба, что их спектакли не очень хорошо идут. Им пришлось продать это шапито, чтобы выручить денег для следующей постановки. А я его купил специально для Питера и несколько лет ждал, когда мне разрешат его здесь поставить. Моя идея была в том, чтобы каждый год приезжать в Петербург в июне, встречаться с городом и его жителями на спектаклях, как я каждый февраль приезжаю в Москву. Наконец нашелся сумасшедший продюсер, благодаря которому состоялось многое из того, что я задумал. Мы будем повторять это год за годом.
Во время дневных представлений вашу роль Желтого клоуна играл Роберт Саральп. Это равноценная замена?
Сейчас у нас в труппе уже шесть человек, которые играют роль Желтого. Ребята достигли очень высокого класса, с каждым из них я работал минимум по пять-семь лет. Этот спектакль как «Гамлет», где разные актеры играют роль главного персонажа. Получаются очень разные спектакли, иногда романтичные, иногда разгульно веселые. У Роберта получился почти лермонтовский Демон.
А почему детям до десяти лет вход на вечерние представления запрещен?
Потому что они мешают взрослым зрителям. У них своя особая реакция, если в зале будет много детей, взрослые не смогут уловить те тонкости, которые я хочу до них донести.
Представление так концентрирует внимание, что его даже рекомендовали для просмотра буддийским монахам в Сеуле. Как вам игралось перед ними?
У нас с монахами давняя дружба. В Сеул мы регулярно приезжаем уже много лет подряд, и всегда пару рядов занимают зрители в оранжевых костюмах. После спектаклей они задерживаются у нас, чай попивают. Мы с ними обсуждаем, что они только что увидели, что они об этом думают. Наверное, мы делаем одно дело – познаем себя.
Вы сказали однажды, что клоуну необходим страх для контраста. Каков ваш страх? Вы его познали?
SnowShow – это спектакль о снеге, а снег – это символ чистоты и красоты и, одновременно, страха и смерти. Снег в Сибири или на Северном полюсе – страшная вещь. В этом прекрасном образе – контраст. Я люблю драматическое напряжение, оно создает оченьсильную, мощную энергию в зале. И вообще, это естественно для меня – включать противоположные чувства в единый спектакль.
Что для вас счастье?
Делать сны наяву. Счастливый человек – тот, кто смог через всю жизнь проследовать за своей детской мечтой. Это, наверное, и есть самое главное.
Была история, когда один лондонский пастор построил свою проповедь о десяти заповедях по сюжету увиденного им «сНежного шоу». Как вы к этому относитесь?
Замечательно. Каждый по-своему, но мы занимаемся одним духовным делом – лечим души. Кто-то в психиатрической больнице работает, кто-то в церкви, а мы на сцене.
Как вы стали клоуном?
Так получилось, что у меня не было выхода, я изначально родился клоуном. Навряд ли я мог бы заниматься чем-то другим, хотя я пытался это делать и мне нравились многие профессии. Но это судьба, от которой не увернуться. С ранних лет я выступал везде, где есть сцена. Меня часто выгоняли с уроков за то, что я смешил весь класс. Мне нравится сочинять, притворяться, история с клоунадой – замечательная вещь. Наверное, одна из самых лучших профессий – потому что постоянно живешь в радости и каждый день тысячи человек вокруг тебя радуются. Это потрясающе. Я, конечно, не рассчитывал, что меня чуть ли не классиком при жизни признают, но раз пришло – значит пришло. Главное, наверное, то, что я люблю работать, много вкалываю. А еще, наверное, Боженька дал мне что-то, и все это совпало.Но после школы вы пошли не в цирковое училище, а в Энергетический институт. Что-нибудь из программы помните?
Самое страшное, что там было, – это расчет котлов. На этом предмете я застрял и решил, что энергетика не моя специальность. Раз я не получаю удовольствия от своего труда, значит, это не моя профессия. Но я не зря отучился эти несколько лет, у меня развились экономические задатки, я прекрасно справляюсь с экономической частью своих проектов, наравне с мировыми продюсерами. У меня много больших проектов, которые удались.
Ваш клоун-мим-театр «Лицедеи» существовал во время, когда творчество подвергалось сильнейшей цензуре. У вас случались идеологические разногласия с советской властью?
Мы впрямую не конфликтовали. Клоун, дурак, шут не притворяется, он все время делает вид, что он сказал что-то случайно или вообще не о том говорил. Все думают, ну что с больного человека взять? Поэтому конфликтов с властью не было. Наоборот, мы очень много такого могли сказать, что другие в конфликтной ситуации не смогли. В Ленинградском Дворце Молодежи мы репетировали в соседстве с рок-группами – и все понимали, что мы говорим об одном и том же, только разными способами.
Вы организовывали многие масштабные фестивали.
Вначале было ощущение, что мне необходима поддержка. Когда ты собираешься с близкими тебе людьми и говоришь о том, что для тебя важно, и в ответ слышишь, что да, это действительно важно, – это поддерживает, вместе людям проще выплыть. Раньше мы собирались вместе для того, чтобы почувствовать единство, и это нас укрепляло. А потом мне понравилась вся эта история, стихийность бытия, праздничное настроение, огромное количество энергии. Великолепные творческие показы всю ночь напролет, пять-шесть спектаклей за несколько часов можно посмотреть. И одновременно – танцевать, с людьми спорить, тут же поспать полчаса, потом… Это фантастическая история, мне нравится так жить – взахлеб. Поэтому фестивали – это вообще мой дух, и мне хотелось бы так жить всегда.
В Москве вам обещали дать помещение для театра, но и спустя несколько лет ситуация не сдвинулась с мертвой точки. Теперь вы ждете предложений от петербургских чиновников?
Я не очень в эти дела верю, потому что все, что в Москве сначала предполагалось, скисло, ничего мы так и не добилисьиз того, что хотели. Условно называется, что у меня будто бы есть центр, но ни помещения, ни возможностей никаких нет. Сделать фестиваль или школу не удается. Поэтому я уже плюнул на это, думаю, что не буду больше ждать. Я пять лет ждал, нанял команду директоров и администраторов, которые пытались все эти годы писать кучу бумажек, чего-то добиваться, ничего не получается. Не буду сильно надеяться, что что-то такое может быть в Питере. Для этого нужно не просто решение какого-то человека, нужно, чтобы назрело время, наверное. Нужно, чтобы стране понадобилась культура и на нее обратили внимание, чтобы это произошло основательно, а не просто случайный человек сказал: «Давай, у тебя будет театр?» Все не так происходит. Или стране уже нужна культура, или страна еще находится в сложностях и не может пока себе этого позволить и думать об этом. Моя мечта – плавучий театральный центр для альтернативных видов театра, танца, музыки и так далее, этакий «Корабль дураков» – место, где отщепенцам от основной культуры было бы хорошо и где они могли бы себя действительно показать, где была бы для них возможность творить. Я бы хоть сейчас поднялся, если бы была возможность хоть где-то его построить. Я пытался возле Красной площади на Москве-реке его поставить. Нашел спонсора, мог бы купить этот корабль, но мне в Москве места не дали, чтобы поставить его. Хотя сейчас снова обещают к 2009 году для меня его построить.
Вы с художником Михаилом Шемякиным уже не первый год представляете Россию на карнавалах в Венеции. Кто режиссер, а кто исполнитель в вашем тандеме?
Мы все время меняемся, смотря кто кого пригласил. С Мишей очень интересно работать как с режиссером, ведь я люблю работать и как актер, мне все равно. Была бы хорошая компания, а работать можно в любом жанре, в любом качестве.
В будущем вы планируете развивать проект «сНежного шоу» или готовите что-то революционное?
Этот спектакль для меня – как для литератора его «избранное». Я постарался собрать в него самые любимые свои номера. Я подумал, что нашел такую дорожку, которая называется трагикомедией, и было бы здорово, если бы в одном спектакле собрались все выступления, которые построены на этой базе. Я их собрал вместе, и вдруг получилось, что это не просто избранные вещи, а красивая поэтическая история, которая развивается, становясь все лучше и лучше. Все, что публика просит, я всегда делаю. Те вещи, которые запомнились и зрители хотят увидеть, всегда показываю. Мы тысячу раз выступали со SnowShow в Нью-Йорке, сейчас для него строят отдельное здание в Дубае. Значит, зрители все еще хотят это шоу смотреть. Еще не забывайте про спектакль-притчу Diabolo, который мы сделали с Михаилом Шемякиным и Терри Гильямом, режиссером, снявшим «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» и «Братья Гримм», – мы сейчас готовим его для показа в Праге. А к Новому году я готовлю специальное праздничное шоу, которое мы покажем в лондонском Гайд-парке.
Зачем вы отпустили бороду?
Я с бородой, когда не нужно выходить на сцену. По бороде видно, сколько недель у меня нет спектаклей.
Комментарии (0)