Елизавета Боярская

Фильм «Статус: свободен» уже не раз назвали ромкомом, основанным на реальных событиях из жизни режиссера Павла Руминова. А как бы вы объяснили, о чем эта картина?

Для меня это история про то, что иногда ты вроде бы совпадаешь с человеком и может даже казаться, будто вы созданы друг для друга, но на самом деле вы настолько самодостаточны и сильны, что вам намного легче быть друзьями, чем парой. Вот это как раз случай наших героев: Никита в исполнении Данилы Козловского очень яркий и харизматичный человек, и моя Афина такая же. Пока они были вместе, от их соприкосновения рождались молнии, а как только расстались — выяснилось, что их отношения могут быть гораздо более гармоничными и теплыми. А еще наш фильм про то, что нужно стараться сохранять любовь, дружбу и уважение друг к другу и после расставания. Наверное, после болезненного и конфликтного разрыва это невозможно и не имеет смысла, наоборот, правильнее просто сжечь мосты. Но когда исчерпывается что-то хорошее, нужно быть благодарным другому человеку за тот отрезок жизни, который вы провели вместе и были счастливы. Персонаж Данилы, который на протяжении всего фильма активно пытается вернуть девушку, к концу приходит к этой мысли. Фильм получился незаурядным, и это совсем не ромком, а скорее лирическая комедия с философской подоплекой: в ней есть над чем посмеяться, но в то же время она дает почву для размышлений. У Паши Руминова только так и могло получиться, он настолько серьезный, многогранный, думающий человек, что сделать что-то однозначное и неглубокое просто не в состоянии. А ведь его предыдущие фильмы были совсем другими по жанру — вспомните драму «Я буду рядом» с Машей Шалаевой или мистический триллер «Мертвые дочери». Но, видимо, сегодня он пришел к тому, что хочет снимать кино именно такой направленности.

Вы же не встречались с ним до этого?

Нет, мне много рассказывал о нем Даня, который и пригласил меня сниматься в этой картине. Я согласилась сразу, даже не читая сценария, потому что знаю, что он не предложит чего-то бесперспективного. С Пашей познакомилась, придя в первый день на площадку — как обычно, подготовленная, с выученным текстом, с мыслями о том, как ту или иную сцену надо вести, что в ней важно, а что второстепенно. Но съемочный процесс оказался для меня совершенно непривычным, Руминов сразу сказал мне: «Забудь все, просто кайфуй, чувствуй, у тебя есть канва, начало сцены и ее конец, две фразы, которые надо сказать, а все, что между ними, делай как хочешь». Со мной такое случилось впервые, и я, честно говоря, была в легкой растерянности. Я ведь совсем другой школы актриса, привыкла к тому, что еще до начала репетиций у нас в МДТ идет глобальное погружение в материал, что ради прояснения смысла одной строчки ты перечитываешь пять книг, что у тебя в голове все должно проясниться и состыковаться. А тут все наоборот: все идет от сиюминутности, от здесь и сейчас — вообще-то это очень сложно. Есть те, кого в театральном институте учат импровизировать на сцене и в кадре, — как правило, речь идет о так называемом легком жанре. У нас же процесс обучения у Льва Абрамовича Додина был совершенно другой: все пять лет в Театральной академии мы готовили один спектакль — «Жизнь и судьба» по роману Василия Гроссмана, который изучили вдоль и поперек. Некоторые курсы за то же время выпускали по десять постановок. Поэтому поначалу на съемках я была в легком оцепенении, но мне было гораздо легче привыкнуть к импровизационной манере работы благодаря тому, что моим партнером в этом фильме был именно Даня, — я знаю его актерский механизм настолько же хорошо, как и свой, поскольку мы общаемся фактически пятнадцать лет. А кроме того, нам повезло, что в фильме участвовал еще один актер нашего театра, Владимир Селезнев, — во время сцен с участием нас троих мы все легко понимали друг друга. Паша делает атмосферу на площадке настолько безумной, хулиганской, отвязной и в хорошем смысле слова безответственной, что ощущение такое, будто мы все собрались, чтобы весело провести время, ну и еще снять кино. И оказывается, так тоже можно его делать и получать нечто наполненное смыслом.

Режиссер как-то объяснил выбор странного имени Афина для вашей героини?

Я, как только его услышала, первым делом стала изучать в «Википедии» все подробности про эту греческую богиню. Спрашивала у Паши, означает ли это, что она вся такая воинственная. На что он мне ответил: «Во-первых, она богиня — и сама она так к себе относится, и мужчины ее так воспринимают. А во-вторых, по характеру она может быть и воинственной, и женственной, но самое главное — самобытной». Но вообще мне кажется, Паша из числа тех режиссеров и сценаристов, которые на вопрос, как будут звать главную героиню, может ответить: «Ну, пусть она будет Памелой». — «Почему Памелой?» — «Ну вот фрукт здесь лежит такой». И не стоит искать в этом скрытые подтексты.

На Западе актеры-звезды довольно часто становятся сопродюсерами своих фильмов. А зачем это нужно было Даниле Козловскому?

Это возможность реализовать свои планы и желания: кому-то просто достаточно играть в фильмах, в которые его приглашают, а кто-то понимает, что может сам поспособствовать приближению к желанной цели. Даня — сгусток энергии, генератор идей, и так было всегда, еще со времен нашей учебы в Театральной академии. Он человек с неуемными стремлениями и огромным потенциалом, который может одновременно делать десять разных дел и везде при этом успевать. Кроме того, у него есть отсутствующая у меня жилка: он может говорить про деньги, финансы, бизнес-планы, продакшен. Так что для меня его трансформация не была неожиданностью, я прекрасно знала, что рано или поздно Дане захочется идти дальше и делать что-то новое. Благодаря тому что он всем известный и желанный артист, у него уже есть возможность создавать что-то самостоятельно просто при условии его участия в проекте. И мне кажется, «Статус: свободен» — это только начало серьезного, большого пути продюсера, а может быть, и режиссера Козловского.

А вам хватает тех предложений, которые поступают?

У меня немного другое мышление, чем у Дани, и другой темпоритм. Я в большей степени ассоциирую себя с театром, поэтому рождение чего-либо для меня неторопливый процесс. Люблю ко всему подходить не спеша. Хотя вот сейчас я одновременно репетирую «Гамлета» и играю в кино Анну Каренину. Казалось бы, это две такие огромные работы, которые невозможно совмещать, а на самом деле возможно. Просто я должна все неторопливо через себя пропустить, прожить, много об этом думать. Мне тоже интересно развиваться дальше. Я не говорю, что это есть в моих ближайших планах, но, возможно, мне бы хотелось попробовать себя в педагогике: любопытен процесс становления артиста, интересно слепить из юного талантливого существа зрелую личность, обремененную своими собственными взглядами на жизнь и профессию. Поскольку я сама склонна к самоанализу, фиксации тех изменений, которые со мной случаются, то мне хочется увидеть, как это может происходить с другими людьми. Но пока это только фантазии.

И вы, и Данила с одинаковым успехом играете роли в интеллектуальном театре и в фильмах для «широкого зрителя».

«Статус: свободен» — кино для массового зрителя, но при этом умное. Даже у артиста самого высокого уровня есть роли, за которые ему неловко. И у меня они есть — не хочу их обозначать. Это нелепости и неудачи, которые зачастую случаются, когда заранее твердят про какойто грандиозный проект. Сниматься в таких соглашаются хорошие актеры, а получается обман и глупость. А бывает так, что ты связываешься с внешне безумным выпускником вуза, который в итоге практически без бюджета снимает очень крутую вещь — только потому, что он талантлив. И тут, к сожалению, невозможно угадать: очень немногое в конечном результате зависит в кино от артиста, особенно если беспомощен режиссер. Я отдаю себе отчет в том, как мне повезло, что в самом начале пути со мной случились «Ирония судьбы — 2» и «Адмирал», две чудесные, знаковые картины, — это в принципе определило вектор моего развития как актрисы. Сейчас я крайне внимательно отношусь к выбору фильмов.Конечно, главный критерий — сценарий, но я стараюсь максимально подробно разузнать про режиссера, про съемочную группу, про планируемую выработку. Впрочем, до сих пор иногда ошибаюсь. Ошибки тоже должны быть, их нужно совершить, чтобы не повторять позже. И я всегда знаю, что у меня есть надежный тыл в виде МДТ.

Бывали случаи, когда результат в кино радовал вас вопреки первоначальным опасениям?

Режиссером мини-сериала «Куприн», в котором я играла роль дрессировщицы тигров Зениды в новелле по повести «Впотьмах», был Андрей Андреевич Эшпай, который мне сразу понравился. Но съемки были настолько стремительными, что четыре мои сложнейшие сцены мы сделали за один день. И я ужасно переживала по этому поводу, думала, что это повлияет на качество. А потом увидела результат и была радостно удивлена. На самом деле все закономерно: если режиссер в своей голове сложил сцену по кадрам и по темпоритму, если он заранее знает, чего хочет, если видит, что актриса с первого дубля сыграла именно то, что ему нужно, значит, больше и не надо снимать. В итоге для съемок требуется не так много времени. Мне вообще везло с режиссерами: работала и с Владимиром Владимировичем Бортко, и с Аллой Ильиничной Суриковой. Я была совершенно очарована молодым режиссером с жестким, холодным, глубоким видением — Иваном Шурховецким, вместе с которым мы снимали сериал «Охотники за головами», прошедший, к сожалению, незамеченным, хотя он безупречно сделан с художественной точки зрения и убедительно выстроен с драматургической.

Вы восемь лет назад, во время нашей первой встречи, производили и сегодня производите впечатление скромной дочери интеллигентных петербургских родителей. Роли в кино и театре позволяют пережить то, что в реальной жизни невозможно?

Ну конечно. Я человек очень спокойный и, я бы сказала, миролюбивый. Все свои переживания, обиды, страсти привыкла выкидывать на сцену. И чем сложнее роль, чем она эмоциональнее, тем она мне интереснее. Жизнь всегда упорядоченна, а кино и театр, как правило, предлагают нам незаурядные ситуации, что-то из ряда вон выходящее. Пережить такие эмоции в реальной жизни намного сложнее. Для меня это необходимый выхлоп: когда долго нет спектакля, меня начинает разрывать изнутри. Не исключаю, что если бы я не стала актрисой, то и характер у меня был бы другой.

Это прекрасная психотерапия. Может быть, поэтому мхатовские старики жили по девяносто лет?

Возможно. Очень важно, когда есть место, где ты можешь выплеснуть весь негатив или избыток энергии.

Роль Анны Карениной всегда знаковая, и на нее зовут, как правило, уже состоявшихся актрис.

С момента, когда я узнала про пробы, даже мысли не возникло, что этой роли у меня может не случиться. В жизни такая уверенность была у меня еще лишь однажды, в случае с фильмом «Адмирал», когда я точно так же знала, что сыграю эту героиню. Безусловно, это великая классика. Если спросить западных кинозвезд, кого из героинь русской литературы они знают, пожалуй, только Анну Каренину и назовут. И это колоссальная ответственность, под грузом которой я поначалу поникла. А потом поняла, что ответственности на самом деле нет никакой: в театре любую знаменитую пьесу ставят каждый раз по-новому и никто по этому поводу не возмущается, наоборот, зрителям нравятся новые трактовки, все только о них и говорят. Мне самой интересно повернуть любую роль необычной стороной. Когда играю в «Трех сестрах» воздушную и нежную Ирину, мне важно найти в ней те моменты, в которые она бывает резкой, серьезной, отчаянной. А когда исполняю в том же спектакле роль Маши, которую принято изображать трагичной, задумчивой дамой в черном платье, ищу, где она может быть нелепой, смешной, невероятно женственной, стараюсь найти те черты, из-за которых в нее так легко влюбляются мужчины и так трепетно относится муж. И если я позволяю это себе в театре, то почему же все так боятся этого в кино? «Анна Каренина» Джо Райта с Кирой Найтли или «Онегин» Марты Файнс с Лив Тайлер и Рэйфом Файнсом могут либо безумно нравиться, либо категорически не устраивать, но это авторские взгляды. К фильмам у зрителей почему-то всегда больше претензий: в «Вишневом саде» в МДТ Лопахин в исполнении Данилы Козловского может петь My Way, а если бы это произошло в кино, все сказали бы, что постановщик сошел с ума. Я подумала, что могу сделать свою Анну такой, какой сама захочу и какой скажет мне режиссер, Карен Георгиевич Шахназаров. И как только я это осознала, мне сразу стало так легко! Сейчас стараюсь получать от съемочного процесса максимум удовольствия. Разумеется, я уже десять раз перечитала роман, выписала все подробности, касающиеся каждого персонажа, в ролевую тетрадь. Сначала думала, что нужно сохранить любую мелочь, а потом поняла, что для развития сюжета совершенно не важно, щелкает ли Каренин пальцами, щурится ли Анна. Все это не отменяет свободы мысли, есть режиссер, у которого свой взгляд и который может себе позволить все что угодно. Мы ведь снимаем фильм не только по роману Толстого, но и по циклу рассказов Вересаева о Русско-японской войне. Вронского играет мой муж Максим.

Вас с Максимом Матвеевым сейчас приглашают в фильмы как сложившийся актерский тандем или вы сами стремитесь сниматься вместе?

Наоборот, нам очень не нравится, когда нас называют творческой парой. Мы позиционируем себя как двух разных артистов, работающих в разных театрах с разными режиссерами, отчасти разной актерской природы. Познакомились мы на съемках драмы Игоря Копылова «Не скажу», затем была «Контрибуция» Сергея Снежкина, и вот теперь «Анна Каренина», плюс небольшие совместные появления в ромкомах. Сейчас же решили, что будем соглашаться играть вместе только в таких суперских предложениях, от которых невозможно отказаться. В случае с «Карениной» наши пробы шли совершенно отдельно друг от друга, и только перед самым утверждением нас попробовали вместе.

Чем вас привлекла «Контрибуция» Сергея Снежкина?

Мне было очень интересно поработать с Сергеем Олеговичем, человеком невероятно заразительным. Интересен и жанр — детектив, все действие которого разворачивается в одной комнате. Сценарий писателя Леонида Юзефовича по его же собственному роману написан великолепно. Я играю авантюристку, а такие роли всегда хочется примерить на себя. Съемки были очень непростыми: все артисты должны были постоянно и одновременно присутствовать на съемочной площадке, а собрать нас вместе было чрезвычайно сложно. Поэтому мы снимали с полуночи до полудня, затем я шла к часу дня в театр, на репетицию «Братьев и сестер», которая продолжалась до одиннадцати вечера. Бывали дни, когда мне казалось, что я не выживу. Думаю, «Контрибуция» получилась фильмом не для массового зрителя, а для тех киноманов, которые могут оценить неторопливое серьезное кино и способны вслушиваться в длинные диалоги.

На Первом канале скоро должен выйти мини-сериал «Фантазии белых ночей» с вами и с Павлом Трубинером, рассказывающий историю солиста Большого театра Александра Годунова, оставшегося на гастролях в США, и его жены, балерины Людмилы Власовой, вернувшейся в СССР. Брали балетные уроки?

Да, но для меня было не сложно вспомнить все. Во-первых, в МДТ мы постоянно занимаемся пластикой, во-вторых, я в четыре года начала и тринадцать лет продолжала учиться балету в кружке при Дворце творчества юных, а в институте опять занималась. Восстановить навыки, встать снова на пуанты было очень приятно. Я фанат балета, дружу со многими балетными артистами: Дианой Вишневой, Ульяной Лопаткиной, Марией Абашовой, Юрием Смекаловым. Но я бы не сказала, что у нас будет сериал про балет и конкретно про Годунова, — история очень похожая и все же другая. Не случайно поначалу проект назывался «Ромео и Джульетта холодной войны» — это скорее рассказ о том, как два враждующих клана, только не Монтекки и Капулетти, а КГБ и ЦРУ, отрывают друг от друга двух любящих людей. Прямых прототипов тут нет, а есть просто два балетных артиста, два собирательных образа. Да и финал совсем не такой, каким он был в реальной жизни у Годунова и Власовой.

Вы долгое время жили на два дома, но недавно все же переехали в Москву?

На сегодняшний момент да. По крайней мере на ближайшие полгода, пока идут съемки «Анны Карениной», мы будем жить там, а на лето, наверное, вернемся в Петербург. Разумеется, я буду приезжать сюда на репетиции и спектакли в Малый драматический театр. В Москве у меня только одна роль — в спектакле Камы Гинкаса «Леди Макбет нашего уезда» в ТЮЗе.

Не стремитесь играть больше в московских театрах?

Нет, у меня нет таких намерений. Тем более что я знаю планы нашего театра и с трепетом жду их воплощения. Этого никто никогда не может понять: когда я начинаю с придыханием рассказывать коллегам по съемочной площадке про то, как люблю у нас в Малом драматическом все и всех, начиная от вешалки и до запутанных переходов между гримерками, всех наших артистов, бухгалтеров и реквизиторов, наш репетиционный процесс, на меня смотрят как на умалишенную. Я ведь могу часами говорить о том, насколько в МДТ все безупречно, — просто у нас здесь свой мир, который кажется нам идеальным. Постороннему невозможно объяснить, почему мы не можем без этого жить и постоянно хотим сюда вернуться.

В марте премьера «Гамлета»?

За что я обожаю Льва Абрамовича, так это за его умение каждый раз удивить, открыть для меня любое произведение с той стороны, с которой я совсем не ожидала. Так было и с «Коварством и любовью», и с «Тремя сестрами», и с «Вишневым садом», и вот теперь с хрестоматийной пьесой Шекспира. Репетиционный процесс рядом с Додиным — бесплатное пособие по режиссуре.

В декабре вам исполнилось тридцать. Вы воспринимаете это как определенный рубеж?

Весь год я именно так об этом и думала, а сейчас успокоилась и пришла к выводу, что все у меня в жизни складывается удачно.

На самом деле к этому возрасту ни Алиса Фрейндлих, ни Маргарита Терехова не имели и десятой доли той известности, что есть сегодня у вас.

Сегодня темп жизни совершенно другой. Сейчас можно за один год сыграть массу ролей — в моем случае и Варвару в «Братьях и сестрах», и Каренину, и Офелию. Это данность. Раньше любой фильм становился событием, потому и звезды были другого масштаба: выходили «Карнавальная ночь» или «Три мушкетера», и сыгравшего в них артиста знала вся страна. Теперь же картины появляются каждую неделю, но по-настоящему выстреливающие проекты случаются совсем не часто. За период с двадцати до тридцати лет у меня произошло очень много важных событий и в личной жизни, и в творческой, но аппетитов, желаний и намерений не стало меньше.

Вы посоветовали отцу сняться в фильме «Самый лучший день» Жоры Крыжовникова?

Да, я ему просто сказала: «Папа, ты все внутренне находишься в конфликте с молодым поколением артистов, режиссеров. А ты попробуй поработать с ними!» Работа — это определенная жизненная энергия, пока ты работаешь, ты живешь и развиваешься. И я знаю, что он остался доволен этим сотрудничеством. Жора Крыжовников за последние годы сделал колоссальный скачок. Да, он режиссер со своей собственной стилистикой, от которой кто-то в восторге, а кому-то она не нравится. Но он определенно стал одним из лидеров современной киноиндустрии. И кстати, после этой роли папе одно за другим пошли новые предложения. Рада за него.