Знакомьтесь, Олег Трофим — режиссер-перфекционист снял первый российский кинокомикс «Майор Гром: Чумной доктор»

«Майор Гром» — это популярные комиксы по сценариям Артема Габрелянова про сурового и бескомпромиссного петербургского полицейского-одиночку, который в кепке а-ля Глеб Жеглов и с шавермой наперевес ищет маньяка в маске чумного доктора. Тот возомнил себя народным мстителем и ведет в интернете стримы с убийствами богачей — те, по его мнению, «душат Петербург и его жителей». Как ты оказался в этом проекте?

Благодаря одному из его генеральных продюсеров Мише Китаеву, с которым мы делали «Лед». Он предложил мою кандидатуру Артему (генеральный продюсер, создатель комикса про Майора Грома и глава издательства Bubble, в котором он выходит. — Прим. ред.). Буквально с первой встречи мы нашли общий язык, и все закрутилось. Издательский дом Bubble существует почти 10 лет, и за это время на страницах его комиксов сформировалась особенная, неповторимая вселенная.

Это десятки уникальных персонажей и супергероев — пантеон, у которого сотни тысяч фанатов в России и по всему миру. А его главный бестселлер — как раз линейка графических романов о Майоре Громе. Именно поэтому первая экранизация случилась с ним. А мне, как режиссеру, импонирует возможность рассказать дерзкую историю о героях и злодеях наших дней, облаченную в жанр большого развлекательного кино: используя альтернативную реальность как щит, ярко и увлекательно я могу поговорить о важных вещах.

То есть Marvel и DC были в референсах? Читала, что до скандала с MeToo Артем Габрелянов как шоураннер даже вел переговоры с Харви Вайнштейном про гипотетическую продажу прав.

Фанаты комикса часто спрашивают, на что похож фильм — на вселенную Marvel или DC. Я отвечаю, что на Bubble. Мы с командой старались создать свой стиль и видение.

Кажется, это удалось. Петербург у вас в фильме альтернативный, но вполне узнаваемый, все по законам жанра — как Готэм в «Бэтмене» не совсем Нью-Йорк.

Насколько знаю, Готэм собирался из нескольких городов США. Мы же оставили Петербург Петербургом, но взглянули на него через особенную призму. Как на изысканный город-музей (что важно — без примет советского наследия в архитектуре), который (по сюжету!) переживает глубокий социальный и экономический кризис. Съемки проходили на Большой Морской, у Дворцовой площади, вокруг Эрмитажа, у Петропавловской крепости, в Соляном переулке, на Галерной улице и улице Зодчего Росси, а еще на крышах, в арках и дворах. Бумажной работы по их организации было немерено, все объекты согласовывались с администрацией. Иначе никак не получалось — практически все натурные сцены громоздкие и шумные: погони, пожары, взрывы, аварии и каскадерские трюки в лучших традициях большого экшн-кино.

Забавная история у нас произошла на пересечении улиц Радищева и Некрасова. Мы снимали сцену, в которой инкассаторский фургон с грабителями, за которыми гонится Игорь Гром, таранит насквозь пассажирский автобус. Его оставили там на ночь, чтобы, как и планировалось, закончить на следующий день. А наутро в некоторых СМИ вышли заметки с заголовками в духе «Страшнейшая авария на Радищева, возможны жертвы».

И «Лед», и «Майор Гром» — блокбастеры, но совсем разные по стилистике. Что далось труднее?

Кино вообще не бывает легким в производстве. И во «Льду», и в «Майоре Громе» сотни раз и я, и вся группа выходили за пределы собственных возможностей и сил. Хотя, казалось бы, у меня уже был опыт, после которого странно бояться, — в 2018 году я участвовал как режиссер экшн-юнита в проекте Федора Бондарчука «Вторжение». Мы снимали стихийные бедствия на улицах Москвы, автомобильные аварии и погони на военной технике за инопланетным кораблем.

Играющий Майора Грома актер Александринского театра Тихон Жизневский рассказывал мне, что во время съемок поражался твоей невероятной энергичности.

У меня есть шуточный девиз: «Выгорание — мое второе имя». (Смеется.) Это сложно физически, но когда перед тобой большая ответственность, другого варианта нет. Ты должен справляться. Мне кажется, из-за участия в «Громе» я уйду на тот свет лет на пять раньше. (Смеется.) Но есть бокс, игра на барабанах, медитации, психотерапевт и время с семьей — это пять вещей, которые всегда помогают собирать себя заново.

Ты как режиссер — перфекционист? По «Майору Грому» вот кажется, что невероятный.

Да, абсолютно верно! В фильме нет ни единого звука или пикселя, который бы мы не обсудили с творческой и продюсерской группой. Для меня кино — это конструктор, если говорить именно о техническом аспекте. В «Майоре Громе» было много инженерной работы: от создания огнеметов до работы над костюмами. Для каждой части фильма у нас существовали свои цветовые палитры и схемы, в которые нужно попасть. Учитывались все мелочи, в том числе фактуры, и как их искажает камера. В большом развлекательном кино изображение — это не просто красивая картинка, а концепция визуального устройства мира, в который ты погружаешь зрителя. Что, конечно, не отменяет и важности сценария.

Примат визуального — это вообще про твое поколение режиссеров?

Думаю, это отличительная черта режиссеров, которые по-настоящему любят кино как искусство, синтезирующее в себе все виды других, а не воспринимают его только лишь как площадку для драматургии. Это есть и у раннего Стивена Спилберга, и в последних работах Николаса Виндинга Рефна. Умение работать с формой и тонко продуманное х удожественное решение позволяют создавать объемные и выразительные фильмы, а без этого невозможно настоящее кино.

Текст: Елена Анисимова

Фото: Игорь Клепнев, архивы пресс-служб