Интервью с Питером Гринуэем

«Забудьте про кино. Это скучная устаревшая форма искусства, и место ей в музее»
 

Вы готовите проект об Эйзенштейне, который должен выйти в следующем году. Можете рассказать о фильме подробнее?

Мне очень повезло, потому что сейчас мы работаем над несколькими проектами. Как раз заканчиваем фильм «Гольциус» о голландском гравёре и надеемся, что он попадет на Венецианский кинофестиваль.

Сейчас готовятся пять новых фильмов, и «Эйзенштейн» лишь один из них. Одна из причин, по которой я нахожусь в Санкт-Петербурге, — попытаться найти актёра (он должен очень хорошо говорить по-английски), который бы сыграл Эйзенштейна. Очевидно, что русского должен играть русский. Примерно через 10 дней я поеду в Москву, чтобы попытаться найти деньги на другой фильм, большая часть которого, скорее всего, будет сниматься в Венеции. Он называется «Food for Love», это аллюзия на цитату Шекспира. И, может быть, некоторые сцены мы будем снимать в Петербурге. Санкт-Петербург, как говорят, — город, построенный на воде. Венеция — это, бесспорно, город, тоже построенный на воде. А я живу в Амстердаме — ещё одном городе, построенном на воде. Я совершенно очарован такой триангуляцией.

Вы еще в молодости увлеклись творчеством Антониони, какой его фильм у вас любимый?

Антониони лишь один из многих режиссёров, которые мне нравились. Ведь для меня это не история, а реальность, потому что в какой-то момент все эти люди были моими современниками. Великий период новой волны, итальянский кинематограф от «Сладкой жизни» до «Последнего императора», идеи от Де Сика и до Бертолуччи несомненно повлияли на то, что я должен сказать и то, что я хотел бы сказать. А также Ингмар Бергман, фильмы которого я впервые увидел, когда мне было тринадцать, в далёком 1958 году. Мне нравится Антониони. Но для моего творчества есть куда более важные режиссёры. Например, Феллини. Феллини намного больше интересовал барочный кинематограф. Его фильмы более дорогие и более интересные в визуальном плане, чем фильмы Антониони. На самом деле, я даже снимался у Антониони. Я играл одного из теннисистов в конце «Фотоувеличения».

«На самом деле, я даже снимался у Антониони. Я играл одного из теннисистов в конце „Фотоувеличения“»
 

Может быть, вы, всё-таки, могли бы назвать любимый фильм у Антониони?

Каждый режиссёр может снять только три хороших фильма. Тебя хватит только на 3 хороших фильма. Скажем, Альмодовар снял, наверное, уже 21 фильм. Но только три из них хорошие. У Антониони это «Приключение», «Ночь» и «Затмение». Он снял их подряд. Бах-бах-бах. Один за другим.

Другой мой любимый режиссёр, Алан Рене, тоже снял три своих лучших фильма подряд: «Хиросима, любовь моя», «Прошлым летом в Мариенбаде», «Мюриэль, или время возвращения». Бах-бах-бах. Он снимал и другие фильмы, но я не думаю, что они так же хороши. Но если вспомнить Хьюстона, он снял хороший фильм в начале своей карьеры, потом ему пришлось прождать 20 лет, пока он не снял ещё один хороший фильм в середине своей карьеры, и, перед тем, как он умер, он снял последний. Это такая игра. Как русская рулетка.

Орсон Уэллс всегда крайне критично высказывался об Антониони, говоря о нем так: «По дороге идет старушка, а вокруг очень красивый пейзаж и ты думаешь, „Ну неужели он за ней потащится?“, а он тащится и уже когда бабушка куда-то свернула, камера продолжает снимать довольно долго пустую дорогу». Вас, похоже, такой темп и форма повествования не смущает? Что вы думаете об этом высказывании и как вы относитесь к фильмам самого Уэллса?

Орсон Уэллс был человеком, карьера которого разворачивалась задом наперёд. Всё хуже, хуже и хуже... И закончил он тем, что записывал закадровый голос для рекламных роликов. Но это неоспоримый факт, что Орсон Уэллс создал самый значимый американский фильм (американский, не европейский), это конечно же «Гражданин Кейн». Все признают, что это выдающаяся работа, и я абсолютно согласен с этим. Но такой тип кинематографа уже развился во что-то другое. Это кино, которое представляет одновременно и взгляд режиссера и интерпретацию зрителя, кино упрощённой эмоциональности. К примеру, в старых фильмах доминирует такой христианский феномен как отрицательный герой и постепенное движение к хэппи-энду... или европейскому грустному хэппи-энду. В этом как раз принципиальное отличие американского и европейского кино.

Орсон Уэллс был часто стеснён обстоятельствами. Во многих его фильмах присутствует ощущение незаконченности. Мы знаем, что у Орсона Уэллса постоянно возникали трудности с финансированием и другие проблемы.

Я думаю, что сейчас со всеми технологиями мы можем говорить о трёх типах человека: тот, кто задаёт систему языка, тот, кто укрепляет язык, и тот, кто избавляется от этого языка. Если говорить об американском кинематографе, то Гриффит изобретает язык, Орсон Уэллс совершенствует язык, а Энди Уорхол отбрасывает этот язык. В европейской традиции Эйзенштейн создаёт язык, Феллини, наверное, доводит этот язык до совершенства, а потом Годар разрушает его. Когда вы всё разрушили, следует начать сначала. Вот почему я считаю, что кинематограф сейчас уже мёртв. Годар наконец-то отправил всех в далёкое плавание. Нужно начинать сначала. Наш новый медиум — это телевидение. Все сейчас снимают телевизионные фильмы. Мы больше не снимаем фильмы на целлулоидную плёнку. Сейчас всё снимается на видео.

«Печально, что после 1989 года российское кино упорно старается вернуться в прошлое и что-то воссоздавать. У вас была прекрасная возможность начать всё сначала. Но вы её не использовали»
 

Это вопрос, который я задаю всё время, но сейчас чуть-чуть по-другому. Уэллс неоднозначно относился к Хичкоку, выделяя лишь его английский период...

(перебивает) Ваши герои все довольно несовременные. Почему вы говорите об Антониони, почему вы говорите о Хичкоке, почему вы говорите об Орсоне Уэллсе? Их время ушло. Сейчас есть намного более интересные люди, о которых можно поговорить.

Это те люди, которые занимались кино очень давно. Но они очень важны в плане языка и структуры.

Да, но вы говорите очень академично. Вы только что закончили киношколу?

Нет, уже некоторое время назад. Я просто очень люблю кино.

Но, как мне кажется, вам нравится такое кино-кино, устаревшие фильмы, которые смотрели, скорее, наши отцы и деды. Но следует забыть об этом. Нужно думать про настоящее, про будущее. К примеру, вы зарегистрированы на www.secondlife.com? Вот, где сейчас следует быть. Передовые технологии. Нужно создавать машинимы, а не снимать кино.

Но всё же. Как вы относитесь к этому режиссёру? Его английский период — повлиял ли он на вас в принципе?

Хичкок родом из Великобритании. И я тоже родом от туда. Так что он очень даже англичанин. Орсон Уэллс не американец, он на самом деле ирландец. Это к вопросу о Великобритании. И на нас на всех повлиял каждый момент нашей жизни. Говорят, мы то, что мы читаем. А я думаю, мы то, что мы смотрим в кино, то есть наш культурный багаж.

Я могу попытаться выделить какой-то конкретный фильм или событие, которое повлияло на меня. Я могу так сказать о Рене. «Прошлым летом в Мариенбаде», пожалуй, величайший европейский фильм, когда-либо снятый в истории кинематографа. Иногда мне кажется, что когда я снимаю фильмы, я пытаюсь переснять «Прошлым летом в Мариенбаде». Этот фильм оказал на меня очень сильное влияние. Но такие художники как Рембрандт, Караваджо, такие писатели как Борхес, Перек, Джеймс Джойс, оказали на меня не меньшее влияние, чем кинорежиссёры. Я всегда предпочту говорить о живописи, нежели о кинематографе. Мои правнуки скажут: «Кино? Что это такое?» А вот живопись будет существовать всегда.

Как вы относитесь к русскому кинематографу? Видели ли вы что-нибудь из современных российских фильмов? Кто-нибудь из русских современных режиссеров вам кажется интересным?

Трижды нет. Нет. Нет. Нет. На три ваших вопроса. Во-первых, я не видел ни одного фильма. Ваш кинематограф довольно плохо путешествует за пределами вашей страны. Я уверен, что вы снимаете фильмы, но они остаются здесь, внутри круга, не выходя за его пределы. В России были сняты величайшие фильмы в мире: Пудовкин, Довженко, Вертов, Эйзенштейн и так далее, и так далее, и так далее... Но это уже всё в прошлом. И это довольно печальная картина. Ваши фильмы прекрасно финансировались государством. Тарковский мог нанять красную армию и снимать на Красной площади то, что он хотел. Такие привилегии! Если Тарковскому не нравился материал, отснятый за шесть недель, он мог выкинуть всё в корзину и начать заново. Невероятно! Но этого всего уже нет. Вы стали капиталистами. Или делаете вид, что стали капиталистами. Кино больше не субсидируется. Вам нужно удовлетворять запросы рынка.

Но что по-настоящему печально, что после 1989 года вы упорно стараетесь вернуться в прошлое и что-то воссоздавать. У вас была прекрасная возможность начать всё сначала. Но вы её не использовали. Вы пытаетесь прикрываться идеями возрождения великого кинематографа... русского кинематографа. Но из этого ничего не получится. Вы идёте в абсолютно неправильном направлении. Я думаю, что в любом случае следует забыть про кинематограф... Кино умерло. Сейчас мы входим в эру экрана. У нас новая Святая Троица: новые Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой дух. Мобильный телефон, ноутбук и видеокамера. Вот как мы теперь духовно коммуницируем. И стать частью этого процесса можно только при помощи мобильного телефона, ноутбука и видеокамеры.

Nokia, крупная телефонная компания, попросила меня сделать художественный фильм вот для такого устройства (показывает на свой телефон). Это удивительно, потому что я могу снять художественный фильм и передать его моему другу, живущему в Пекине в течение 15 секунд. Я могу снять фильм при помощи системы обмена мгновенными сообщениями. Вот, что следует делать. Забудьте про кино. Это скучная устаревшая форма искусства, и место ей в музее.

«У нас новая Святая Троица: новые Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой дух. Мобильный телефон, ноутбук и видеокамера. Вот как мы теперь духовно коммуницируем»
 

Вы много раз сотрудничали с композитором Майклом Найманом. Как вы относитесь к современной музыке и что, по вашему мнению, появилось уже после мощного движения минимализма?

Последним значимым направлением в центрально-европейской западной музыке был, конечно же, минимализм. Филип Гласс был моим кумиром. Его музыка очень доступная. Её легко слушать. Стив Райх чрезвычайно интересный композитор. Но его музыку очень трудно воспринимать, и она, всё-таки, довольна скучная. Но есть множество других музыкантов, потому что сейчас уже третье поколение минималистов. Вы, наверняка, знаете таких музыкантов как Вим Мёртенс — представитель второго поколения минимализма. Майкл Найман, кстати, тоже из второго поколения. Он играл на фортепиано в группе у Стива Райха, который принадлежит, конечно же, к первому поколению. Влияние минимализма по-прежнему наблюдается на Балканах, в Италии.

Сейчас я работаю с представителем третьего поколения минималистов Марко Робино, я также сотрудничаю с другим музыкантом, которого зовут Джовани Соллима. Это люди, которые до сих пор находятся под влиянием музыки тех лет... Я имею ввиду 1963-65 года. И опять же, для меня это не какое-то историческое явления, я жил в это время. Для меня это было самое, что ни на есть настоящее, современность. Это был глоток свежего воздуха, что-то совершенно новое.

Вы, наверное, слышали, что недавно была возобновлена постановка оперы «Эйнштейн на пляже» (Einstein on the beach), которая гастролирует по всей Европе. Не знаю, привезут ли её в Россию, но её уже показали по всей Канаде и Америке. Её уже привозили, как мне кажется, в Амстердам, Лондон, Париж. И если у вас будет шанс, обязательно сходите на эту постановку. Эта опера настоящий прорыв. Автор либретто Роб Уилсон, музыку написал Филип Гласс. Блестящая постановка.

Мне довелось поработать со всеми этими людьми. Я работал с Филипом Глассом над несколькими своими проектами. Я снял документальный фильм про Стива Райха и даже документальный фильм о Джоне Кейдже, который является одной из важнейших фигур. Но если спросить этих музыкантов сейчас, причисляют ли они себя к минималистам, я думаю, их ответ будет отрицательным. Они все считают, что эволюционировали во что-то совсем другое, совсем новое. И вы правы, мы все сейчас ждём следующего музыкального прорыва.

У вас есть традиция: в каждом городе вы ходите в зоопарк. В Петербурге уже сходили?

Нет, но это моя программа на завтра.

Есть ли в мире зоопарк, который вы не посетили, но очень хотите?

Однажды я побывал в зоопарке в Перте, в Западной Австралии. И это было очень странно, потому что там были только английские животные. Так странно, что я пролетел через весь мир, чтобы пойти в зоопарк, в котором можно увидеть только английских животных.

Мой фильм «Зед и два нуля» о человеке, у которого был зоопарк только с чёрно-белыми животными. Конечно же, зебры, долматины... и другие чёрно-белые животные. Это фильм о методологии, о выборе. Меня всегда привлекали зоопарки, потому что они представляют собой каталоги. Каталоги эволюции. Такое количество самых разнообразных форм жизни. И они все там. Как страницы в книге. Вот тут медведь, вот там лев, а там морской лев. И они все доступны. Зоопарк, в каком-то смысле, это каталог мира. Удивительно.

Интервью: Илья Людевиг, Алексей Поггенполь

«Собака.ru» благодарит за помощь отель «Кемпински Мойка 22» и Продюсерский Центр «Горчаковъ», организовавший благотворительный аукцион с участием Питера Гринуэя в пользу «Первого медицинского Пантелеймоновского фонда» (сбор средств для Детской Городской Клинической Больницы № 5).