В июле в прокат выходит его новый фильм «Кислород», где десять диалогов мужчины и женщины на темы библейских заповедей сопровождаются музыкой Олега Кострова, Андрея Самсонова и группы «Маркшейдер Кунст». За эту работу на последнем «Кинотавре» Вырыпаев получил награду за режиссуру, а Гильдия киноведов и критиков признала ленту лучшей в конкурсной программе.
С каким чувством вы приехали в Москву?
С чувством, что терять нечего. Потому что в Иркутске, где жил я и ребята из моего театра «Пространство игры», не осталось ничего, что могло бы нас удержать. Помещение, в котором мы работали, отобрали, и труппа оказалась в точке ноль. В Москве было то же самое, но, в отличие от Иркутска, был и шанс что-то сделать. Поэтому восемь лет назад мы рванули сюда. И здесь что-то получилось,пришло какое-то материальное благополучие. Хотя, с другой стороны, чем больше денег, тем серьезней проблемы.
По первой же вашей пьесе поставил спектакль Деклан Доннеллан, театральная компания которого, «Чик бай Джаул», как раз в то время вошла в десятку лучших театров мира по версии журнала Time.
Это не совсем так. Английский театр «Роял Корт» отобрал четыре пьесы современных русских драматургов – Василия Сигарева, Ольги Мухиной, Олега Багаева и мою – для читки на своей сцене, которую делали очень известные британские актеры. Доннеллан читал мою драму «Сны». Другой текст достался сэру Алану Рикману из Королевского шекспировского театра, которого мы знаем по экранизациям «Гарри Поттера». Сын недавно нашел фотографию, где я стою рядом с Рикманом, и спросил: «Ты что, знаком с человеком, который играет профессора Северуса Снегга?!» А я и не знал, что он – один из учителей Поттера, я этого фильма не видел.
Вы сняли картину по мотивам собственной пьесы «Кислород». Как переводили пьесу на киноязык?
Героем фильма, как и героем спектакля, является текст. Он пропускается через двух исполнителей, неравнодушно относящихся к тому, что они произносят. Он и Она читают текст в студии под музыку, и на каждую из десяти композиций сделан клип. Эти клипы, которые мы снимали по всему миру – в Гонконге, Париже, Гаване, Дамаске, Риме, – не иллюстрация, а дополнение к смыслу – образное, метафорическое. Это то, что не скучно.
А как вы нашли польскую актрису Каролину Грушку, сыгравшую главную роль в «Русском бунте» Александра Прошкина, а теперь – героиню вашей картины?
Мы познакомились на фестивале в Киеве, где она увидела мой фильм «Эйфория», подошла ко мне и пригласила посмотреть ленту с ее участием. Мы подружились, и когда я собрался снимать «Кислород», вспомнил про нее. Каролина идеально подходила для этой роли, потому что здесь нужна была девушка странная, не от мира сего. А она как раз такая. Кстати, несмотря на то что Грушка молода, у нее большая фильмография, в которой картины Кшиштофа Занусси и Дэвида Линча. В основном Каролина работает в авторском, артхаусном кино. Никогда не участвует в съемках лент, сценарии которых ей не нравятся. Ее не увидишь в рекламе, она практически не дает интервью. В Польше ее хорошо знают: Каролина – актриса Национального польского театра.
У вас уже есть планы следующего проекта?
Я безработный, ищу работу – вот мои планы. Конечно, есть какие-то наработки, с которыми можно было бы запуститься. Например, готовый сценарий фильма под названием «Чистый свет». Это рассказ об американке, приехавшей на Байкал и вышедшей замуж за бурята. У них родился сын, и в нем признали тулку – реинкарнацию одного малозаметного человека, который на самом деле был реализованным мастером, то есть, согласно буддийскому учению, человеком, постигшим абсолютную истину. А дальше – история этого мальчика. Но денег на этот фильм пока нет.
Вы можете как-то высказаться о своем поколении: потерянное оно, обманутое ли, задавленное ли?
Я могу сказать только про себя. К сожалению, последние годы я находился в каком-то сильнейшем помрачении ума. Из-за этого натворил кучу дрянных поступков, не уважал людей, был очень эгоистичен. Думаю, дело не в поколении и не во времени, в котором живешь, а в том, что мы упускаем из виду очень обыденные, простые вещи. От этого страдаем мы сами и страдают наши близкие.
Человек, который написал и поставил столько культовых вещей, бродил в темноте?
Знаете, иногда талантом обладают просто чудовищные люди. В моих пьесах всегда происходило метание из стороны в сторону, особенно в «Июле». У меня есть такое страшное предположение: когда человек перестает метаться, он перестает и писать. Потому что у него нет раздирающего вопроса. Согласитесь, что далай-лама или папа римский не станут писать художественное произведение. Творчество – это всегда волнение и тяжелый, мучительный выбор.
Чего вы боитесь?
Все четыре года, пока «Кислород» шел в «Театре.doc», я испы-ывал в день спектакля такой ужас, что покрывался красными пятнами, с двух часов дня меня начинало тошнить – возникла аллергия. Впрочем, я и кроме «Кислорода» много чего боюсь. Так, до недавнего времени боялся летать на самолетах. Я вообще очень неврастеничен и волнуюсь по любому поводу.
Комментарии (0)