Мастер жесткой реалистичной прозы прошла путь от свалки, куда отправился ее дебют «Плакса», до Первого канала, где Валерия Гай Германика запускает по ее сценарию сериал «Краткий курс счастливой жизни».
О чем будет сериал?
Об отношениях между мужчинами и женщинами, показанных через призму жизни четырех героинь. Мне хотелось рассказать то, что обычно остается за кадром: люди долго и упорно ищут любви, но, найдя ее, впадают в панику и не знают, что делать дальше. Многие даже не трудятся понять, что за человек рядом с ними, для них главное — соблюсти внешние условности. Неважно, что внутри одна фальшь, что конструкция отношений стоит буквально на ходулях и достаточно щелчка, чтобы она рухнула.
Работа над сценарием отличается от написания книги?
В литературе есть место размышлениям о жизни, от которых писатель может впасть в прелесть. Ему будет казаться, что он несет людям свет мысли, но на самом деле читать это, вероятнее всего, будет тяжело. Сценарий отсекает все лишнее, создает динамику: здесь герои не смотрят подолгу в окно и не говорят витиеватыми предложениями. И потом сценарий — это менее личная вещь. Книга, как бы ты ни старался этого избежать, всегда стриптиз.
У вас есть какой-нибудь ритуал, когда вы садитесь писать?
Как у Чарльза Буковски, который не начинал без классической музыки, сигары и виски? Я пью много кофе и раньше много курила, пока не бросила. Как правило, я могу эффективно писать только в первой половине дня. Встаю в семь утра, гуляю с собакой, отвожу детей в школу и сажусь. После двух часов дня еще могу что-то редактировать, но внутренний процессор уже включает щадящий режим.
Существует стереотип, что все писатели непременно наркоманы или алкоголики. Что вы думаете по этому поводу?
Мне не удалось совместить богемный образ жизни с работой. Вдруг оказалось, что, если я хочу писать, мне нужна голова. И хотя моя молодость прошла в стремлении достичь бездны с помощью всевозможных веществ, в какой-то момент я просто устала от этого.
В ваших книгах есть нецензурная лексика, сцены секса. Хотели бы вы, чтобы их читали ваши дети?
Ну, пока читать мои книги им просто рано: дочке — девять лет, сыну — пять. Но вообще, препятствий не вижу. Надеюсь, они поймут, что все написанное — условно. Я всегда хотела уберечь их от тупого кондового подхода к литературе, от этого стиля советских училок, когда все написанное принимают буквально и везде ищут скрытые смыслы. Литература не должна спасать мир. Она всего лишь способ, которым автор избавляется от своей боли и одиночества.
Писатель сама, вы и замуж вышли за писателя. Во время совместной жизни с Сергеем Шаргуновым между вами существовало соперничество?
Соперничество было: и кто круче пишет, и кто больше денег зарабатывает, и кто больший профессионал. Вдобавок творческая личность — это всегда нарциссизм и пестование собственного ума. А я считаю ум лишним качеством для мужчины в семейной жизни. На хрена мне твой ум, если он подсказывает тебе ограничивать мою свободу? Из этого брака я вышла с двумя установками: никогда больше не выходить замуж и никогда больше не выходить замуж за мужчину, который пишет.
Вас беспокоит влияние Интернета на книжную индустрию?
Книжную индустрию угробят не блоги, а подход издательств к делу. К примеру, если бы Сэлинджер захотел издать «Над пропастью во ржи» сегодня, он потерпел бы полный провал. Потому что, по мнению издателя, это: а) маленький неформатный текст, к которому придется еще подверстывать рассказы; б) он про подростков, непонятно для какой аудитории; в) из этого нельзя сделать серию. Это миф, что есть хорошие люди, которые хотят, чтобы народ читал книжки, и есть злобный Интернет, который не дает этого делать. Блоги — только благо. Во-первых, они дали русской литературе целую плеяду авторов короткой формы. Во-вторых, они безопасно высвобождают энергию большого количества сумасшедших.
Когда-то вы писали статьи в «Лимонку», издание национал-большевиков. Вам близки их взгляды?
На самом деле статья была всего одна — смешное эссе о самосознании народов. В то время я только начинала писать, и получилось так, что самые интересные, талантливые люди, полные экзистенциального протеста и гнева, — все они состояли в НБП, а рупором поколения была «Лимонка». Я не увлекалась политикой — ни тогда, ни сейчас, — но эта среда была мне интересней, чем те, кто делал карьеру менеджера по продажам.
А на президентские выборы пойдете?
На такие выборы — нет! Я живу на Кутузовском проспекте, который через день перекрывают для проезда правительственных кортежей. Глядя на людей, который стоят в пробках, сигналят и ждут, единственное, что я чувствую, — это ноющее, как радикулит, раздражение сегодняшней властью.
Комментарии (0)