Семьдесят три года назад началась блокада Ленинграда. Единственную транспортную магистраль — через Ладожское озеро — освещал Осиновецкий маяк. Мы провели день со смотрителем башни и узнали, что сейчас происходит с символом надежды легендарной Дороги Жизни.
Маяки не бегают по всему острову, выискивая, какую бы лодку спасти, — они просто стоят и светят. (Энн Ламот)
Когда-то мыс Осиновец стал единственной надеждой осажденного Ленинграда выстоять в Блокаду. 12 сентября 1941 года к этому пустынному поселку прибыл первый караван судов Ладожской военной флотилии, доставивший с Большой земли 800 тонн муки. В обратном направлении на восточный берег Ладоги переправляли эвакуированных детей. За первые три месяца навигации в город привезли 60 тысяч тонн продуктов, обратно вывезены 36 тысяч ленинградцев, за весь срок — более полумиллиона людей. Все это время путь кораблям указывал маяк. Последние 5 лет вверх по башне к сигнальным огням поднимается его смотритель Олег Карепанов.
Олегу Евгеньевичу 49 лет, из которых четверть века он проработал дальнобойщиком. За руль грузовика сел сразу после окончания техникума. «Получил права, пошел работать на машину, потом с одной пересел на другую — вот и все изменения за 25 лет», — усмехается он. В какой-то момент бесконечно колесить по стране надоело и захотелось остановиться. Заехав в Осиновец к другу, за разговором узнал, что на маяке освободилось место. Думал полчаса, а потом поехал в дирекцию. «Мне предлагали и в Финляндии, и в Германии остаться — не хочу. Я Родину люблю. Родился недалеко отсюда, в поселке «Старая Ладога», Ладога — она же удивительная, притягивает к себе все равно, где бы ты не был.» На мой вопрос, не против ли его семья, что он вот так уединенно здесь живет, Олег Евгеньевич качает головой: «Наверное, привыкли, что меня дома не было никогда. Разницы почти не чувствуют. Жена вообще говорит, что ко мне переедет жить — я вот готовлюсь.»
— У меня здесь скоро как в квартире будет, — Олег Евгеньевич обводит рукой территорию, огороженную по периметру высоким забором, которая фактически принадлежит Министерству Обороны, а практически — его второй дом. Не то, чтобы хозяину было нечего показать, просто глупо хвастаться гостям привычными взгляду мелочами и немного неудобно за беспорядок: разрытую канаву (строит водопровод) и нагромождение деревянных балок (вдруг пригодятся?). — Мне еще повезло, у меня цивилизация рядом, электричество в 63-м году подвели — а вот на Остроженском маяке до сих пор его нет. С генератором в обнимку живет человек.
О своем доме смотритель знает только то, что удалось найти в интернете, настоящие собственники не особо разговорчивые. «Это военный стратегический объект, вы видели, чтобы военные кому-то что-то рассказывали? Вот и я нет. А у кого еще узнаешь, стариков-то не осталось. Предыдущий смотритель проработал здесь 25 лет, когда я пришел — его уже не было. Говорят, в его доме был какой-то самодельный музей маяка, но я сколько ни искал — ничего не смог найти».
Из немногочисленных фактов известно, что строить маяк начали в 1905-м году, и через пять лет новая 74-х метровая башня была введена в эксплуатацию. Даже по меркам начала 20-го века — это был долгострой. Причина такой неспешности заключалась в том, что работы велись собственными силами тогдашнего управления внутренними водными путями, а Временное правительство принципиально экономило каждую копейку. Начинал стройку, как это было принято, подрядчик, выигравший торги. Он получил аванс, начал работу, но вскоре разорился. Другие подрядчики за недострой с непонятным бюджетом и большой ответственностью в короткие сроки браться не захотели. Так что Управление продолжило строительство собственными силами. Маяки на Ладоге были совершенно необходимы. Судна здесь тонули десятками из-за сильно изрезанных скалистых берегов и каменистых рифов. Островов на Ладоге более тысячи, большинство находится в северной части озера. Они разъединены лабиринтом узких проливов — плавать здесь нелегко, Тем более, издавна известно, что Ладожское озеро «ветрами очень бурно». В сильный ветер маяк раскачивается и «поет», скрипит то есть. Олег Евгеньевич говорит главное — добраться до балкона на 70-ти метровой высоте, там почему-то качки совершенно не ощущается.
70-ти метровую дистанцию по узкой винтовой лестнице смотритель преодолевает почти играючи, подшучивая над теми, кто запыхался. Говорит, ступеньки здесь расположены так, что нагрузка на ноги почти не ощущается, на 5-й этаж «сталинки» и то тяжелее подняться. Наверх ему приходится взбираться не часто — маяк зажигается автоматически каждый день после захода солнца и гаснет с восходом. «Сложнее всего было первым маячникам, представляете каждый вечер подняться сюда с керосиновой лампой, спуститься, а утром опять подняться, чтобы заправить. Чтобы масла хватило на всю ночь, лампа-то нужна не маленькая. А моя работа — только отголоски этих времен.» И хотя, как выяснилось, делать это вовсе не обязательно, 366 ступенек по бетонному серпантину — недельная норма для того, кто принял внутреннюю присягу охранять это место.
На балконе Олег Евгеньевич распрямляется и начинает чем-то напоминать счастливого понтифика, приветствующего толпу на площади Святого Петра, только вместо верующих — десятки точек-кораблей в ладожской акватории. «По Ладоге до сих пор ходит много судов, в основном идут утром и вечером — днем Нева не пускает, мосты. Они идут до Свири и там расходятся по Беломорскому и Волго-Балтийскому морским путям. Здесь же связь получается круговая: Балтийское море, Белое море, Черное, Каспий — все пути от них, так или иначе, замыкаются тут. Ладожское озеро не охарактеризовать — это непредсказуемый водоем. Не озеро — а море, только пресное. Волны — огромные, швыряют суденышки из стороны в сторону, как щепки, даже на расстоянии 20 км видно».
С высоты видна не только Ладога, но и гектары густого смешанного леса. Отсюда, в годы войны, от причальных линий к Ириновской ветке пролегла узкоколейная дорога. Плотный сосновый бор укрыл от немцев склады продовольствия и горючего, подъездные пути к ним, зенитные батареи. Под кронами вечнозеленых великанов, как под зонтами, двигались незаметные с воздуха автомашины, мотовозы, эшелоны с продуктами и боеприпасами. Сейчас в этот лес Олег Евгеньевич ходит охотиться вместе с другом — собакой по кличке Персей. Мясо — из леса, рыба — из озера, продукты — из местного магазина, в городе последний раз он был месяц назад. «В Петербург совсем не тянет, там дышать нечем, один асфальт и бетон. Здесь хорошо, воздух, петухи поют — в этом вся сладость жизни». В доме у смотрителя есть телевизор, правда, ловит всего одну программу — телеканал «Россия», зато удалось посмотреть почти весь чемпионат мира. Болел за немцев, но по совести-то должна была выиграть Аргентина, говорит.
Когда заканчивается навигация, у маячника наступает длинный отпуск, но тот позволяет себе съездить на 10 дней с семьей в Египет или в Тунис, а потом все равно возвращается в заметенный снегом Осиновец. «Купаюсь в море, а у самого душа болит — вдруг тут кто-то что-то сломает или само сломается. Приеду, похожу вокруг, проверю, ненадолго успокоюсь.» Незванные гости - единственная головная боль смотрителя. Вдоль забора земля изрыта ямами — туристы и прочие отчаянные пытались сделать подкоп, чтобы пробраться на территорию. Этими товарищами движут два желания: посмотреть маяк и сходить в туалет непременно рядом с охраняемым объектом. Видимо, от переизбытка чувств.
И если охрана территории от навязчивых посетителей не вызывает у Олега Евгеньевича ничего кроме усмешки, то бесконечную переписку с властями он считает чуть ли не делом своей жизни. Дело в том, что последний раз маяк реставрировали после войны, да и то — косметически: закрасили стены внутри штукатуркой, подлатали куски кровли. Но от влаги процесс дегенерации идет гораздо быстрее, чем следует, и кирпич крошится прямо на голову. «Пять лет я потратил на то, чтобы его отремонтировали внутри. Не посчитать сколько раз я писал «наверх», за миллион наверное перевалило. Можно потратить еще пять на то, чтобы добиться ремонта снаружи, только он за это время разрушится, а мне хочется, чтобы мои внуки его увидели. Государство денег не дает, а меценатов привлекать не разрешает По закону государственный объект не может получать спонсорскую помощь. У меня здесь спонсоров — во! (наш герой делает характерный жест рукой, дотрагиваясь до кончика кепки). Звонят мне, говорят: «Мы вам все сделаем, покрасим, отштукатурим, нам денег не надо — только маленький логотипчик на нем оставим. И я только за — во всем мире так делается. А приходится отказывать».
Один день здесь подозрительно похож на другой, меняются только времена года. Олег Евгеньевич встает рано утром, делает обход территории, сгребает в кучу сухие листья. Треплет мимоходом собаку Персея. Звонит рабочим собственной строительной компании, дает указания, топит печку дровами из леса, готовит обед на газу, прибирает двор, копает водопровод. В 8 часов на Ладогу надвигается черная туча, а в поселке Осиновец окончательно замирает дачная жизнь. И тогда озеро на две части разрезает внезапный луч прожектора — маяк принимается за свою работу.
Текст: Александра Козлова
Фото: Игорь Симкин
Комментарии (1)