За что мы любим 90-е?

Я родилась в 1990 году. Мы жили в маленьком городке. Папа работал на шахте. Зарплату в те времена шахтерам платили нерегулярно. Помню, в школе дети из обеспеченных семей ходили в столовую обедать, а нам давали с собой баночку варенья, чтобы делать бутерброды. Однажды папа вместо
денег принес с работы швейную машинку. Одно из моих
первых воспоминаний — он шьет мне юбку из маминого свадебного наряда. Совсем не белого, кстати, а
красного-красного цвета. Папа умел все: потолки красил,
крышу клал, чинил технику в доме. Творчество его тоже зацепило. Больше всего он любил работать с деревом.

Наверное, из тех времен моя неприхотливость к бытовым условиям и упорство. Я не буду впадать в истерику, если у меня чего-то нет. Добьюсь со временем. Сама сделаю.

Никакой ущербности от нашей скромной жизни я не чувствовала. Тем более что, спасибо родителям, у меня были такие вещи, о которых другие только мечтали. Была даже модная кукла Барби, а у нее шикарный гардероб. Это уже благодаря мне: я ходила в кружок, где кроила игрушечные наряды по кукольным лекалам. Только комнаты у моей Барби
не было, а мне очень хотелось. Папа подобрал вечером по дороге у магазина два деревянных ящика, и утром у меня была настоящая кукольная мебель — копия нашей домашней: диванчик и два креслица. Они были обиты тканью, которая осталась от перетяжки диванов.

Я рано начал тусоваться, лет с двенадцати. Но не бессмысленно, с танцами вокруг сложенных посреди танцпола женских сумок — это было не так круто, как принадлежать к какой-либо субкультуре. Я отвисал с панками и анархистами. Каждую пятницу мы договаривались встретиться у Вечного огня на площади — никаких мобильных телефонов и соцсетей не было в помине! — и приходило человек пятьдесят, мы покупали пакетное вино и пели под гитару хиты Nirvana и «Гражданской обороны». Причем каждый одевал себя сам не хуже именитых стилистов: пряжки, вареные джинсы с заплатками или дырками, в ход шли булавки, клепки, цепи. Вот у меня как раз была отличительная манера — целую охапку цепей вешать на правом бедре. Мой дядя ходил в море и часто привозил мне какие-то вещи, но, честно говоря, в нашей компании считалось дико крутым отовариваться в секонд-хенде, найти какую-нибудь трешовую футболку или затертые штаны. У многих моих друзей были «конверсы», а у меня нет. Тут вот как сложилось: мне очень хотелось и «конверсы», и «мартенсы», а последние стоили чудовищных денег, родители не могли купить мне две пары, поэтому пришлось выбирать. Converse был брендом времени, как Coca-Cola, Dendy и Chupa-Chups.

Половину 90-х я рос в Казахстане, а потом моя семья переехала в Петербург. И мои воспоминания из раннего детства похожи на фильмы Кустурицы: горы, двор, по которому носятся босоногие дети, припаркованная у ворот олдскульная BMW, а вокруг нее важно вышагивают куры. Дико, сумбурно, но так невероятно привлекательно — и это как раз про стиль 90-х. Мой папа был из тех родителей, которые наслаждались падением железного занавеса и открывшейся возможностью привозить товары из-за рубежа, он часто мотался в Германию, привозил немецкие иномарки и коллекционные пластинки себе, а мне и сестре с братом — по заказу: джинсы (иногда вареные, а иногда и сам варил), игровые приставки, кеды Converse, кассеты с записями Джорджа Майкла и Nirvana, модные журналы.

Я считаю, что в мировом
масштабе 90-е — это не самая
сумасшедшая (возьмите хоть 70-е), но самая эклектичная эпоха.

Мне повезло быть младшим в семье: старшие собирали все то, о чем мечтали мои сверстники — у брата была внушительная коллекция аудио- и VHS-кассет. Хочется, конечно, сказать, что я примерно смотрел «Короля Льва» и «Один дома», но кого я обманываю? Я обожал «Американскую историю X», «Криминальное чтиво» и «Молчание ягнят». А сестра Уля, с детства увлекающаяся модой, вырезала из глянца картинки и составляла мудборды, так у меня сформировался вкус к женской красоте — на Линду Евангелисту, Синди Кроуфорд и Клаудию Шиффер я смотрел постоянно.