Как вы готовились к непростой, в том числе с психологической точки зрения, роли в детективном сериале «Метод»?

Сериал достаточно жестокий, большинство серий основано на реальных историях маньяков-убийц, которые художественно обработаны и смягчены, — в жизни все гораздо хуже. Мы пытались балансировать на грани правды и вымысла, чтобы у зрителя не возникало чувства отвращения, все-таки это кино. Текст сценария Дмитрия Иванова и Олега Маловичко оказался настолько ясным, им так долго и профессионально занимались, что нам на площадке не требовались консультации психологов. Я интересовалась, как схожие темы раскрывали в американских сериалах, смотрела, например, True Detective. Если говорить о специальной подготовке, то я занималась с инструктором по стрельбе: несмотря на то что по роли нечасто пользуюсь пистолетом, было важно ощущать себя с оружием уверенно, чтобы кобура стала частью тела. И я не только к этому привыкла, но и получила на удивление совершенно чудесные эмоции. (Смеется.)

Какие собственные качества вы прокачали во время съемок?

Думаю, что усилила свойства характера, традиционно определяемые как мужские.

Которых не было или о которых вы не подозревали?

Которые спали и у них совершенно не было никакой надобности просыпаться. Это физическая выдержка, определенный цинизм, отсутствие рефлексии на тему «Какой ужас, передо мной толпа загримированных под трупы людей!» или «Мы находимся в морге!». Я стала относиться к экстремальным ситуациям как к чему-то естественному, повседневному, привычному, хотя раньше вообще-то была очень труслива и насилие вызывало у меня обостренные эмоции, как в кино, так и в жизни. Мне кажется, я приобрела закалку хирурга, потому что мы действительно очень много работали с темой смерти. К тому же я постоянно находилась в мужской компании режиссера Юрия Быкова, продюсера Александра Цекало и актера Константина Хабенского, женщин на съемках практически не было.

Что вообще-то неплохо!

Что совершенно потрясающе, потому что тебя любят втройне, ведь ты такая одна у них в экспедиции. (Смеется.) Чтобы работать среди прекрасных, талантливых мужчин на равных, пришлось серьезно заниматься физически: драки, погони, перестрелки, и мне все это очень нравилось. Я получала какое-то пацанское удовольствие от крови, грязи, оружия, потасовок.

Вы много снимали в настоящих полицейских участках. Что вас удивило или поразило?

Необыкновенная концентрация и в то же время отстраненность. Это достаточно хладнокровная профессия, в которой абсолютно нет ничего сердечного. После съемок я не до конца уверена, что моя полиция меня убережет. Скорее, я опасаюсь встретить двух товарищей в форме на темной улице вечером.

Вы интроверт или экстраверт?

Интроверт с возможностями экстраверта. У меня нет никаких проблем с коммуникацией, но мне она не нужна в больших количествах.

Вы производите впечатление очень строгой к себе, даже требовательной. Это воспитание?

На самом деле я вполне весело ощущаю себя в пространстве. (Смеется.) Позволяю себе разнообразную лень. У меня достаточно энергии, и мне интересно разбираться и дружить с самой собой, у нас же, кроме себя самих, больше никого нет. Стараюсь быть с собой искренней и откровенной. Но и спрашиваю с себя тоже, конечно, по-честному. Друзья замечают, что у меня есть задатки психотерапевта, но я просто увлекаюсь чтением тематической литературы. Сложность в том, что можно все понимать в теории, но не знать, как применить знания на практике.

Когда вы ощутили себя красивой — в детстве, в более зрелом возрасте? Как приняли такой дар? 

Это произошло не так давно. Не то чтобы я сказала себе, что хороша, но полюбила себя и приняла, начала себе симпатизировать года в двадцать два, когда оканчивала Школу-студию МХАТ. Также я поняла, что красота физическая обычно расцветает на короткий срок. Сколько ни увлажняй лицо дорогими средствами для ухода, а с возрастом ты красив настолько, насколько красив изнутри. Важно об этом помнить, задавать себе вопросы, нормальный и порядочный ли ты человек, а уже потом кремы и так далее.

До Школы-студии МХАТ вы учились на факультете журналистики в Петербурге.

Два года! Но я быстро поняла, что занимаюсь не своим делом, что скучаю. Я всегда производила впечатление ребенка с актерским складом характера. Мне хотелось веселья, свободы создавать, придумывать, кривляться. Я плохо понимала, на что иду, но сделала попытку — и поступила в Школу-студию МХАТ, найдя профессию по душе.

Как вас поддерживает семья?

У меня не актерская семья, более того, вообще к искусству никто не имеет отношения. Но мои близкие— люди с хорошим вкусом, очень открытые, интересующиеся, поэтому мы с ними говорим на одном языке. Они приезжали ко мне на съемки и, скажем так, вообще всегда «на проводе».

Ваши проекты связаны с именами мейджоров: Серебренников, Машков, Цекало, Хабенский. А вы бы хотели поработать с независимой компанией? Вокруг вас есть какое-то движение молодых единомышленников?

Безусловно. Это довольно хаотичное движение, перетекающее по интересам в разные группы, но круг есть. Сейчас любят говорить, что мы поколение «без почерка», «без лица», а вот когда-то было время! Но это тот случай, когда «лицом к лицу лица не увидать». Трудно, находясь в моменте, понять его важность, определить, что это за веяние, но на уровне ощущений я уверена: если нас не срубит кризис, у нас есть все шансы делать потрясающее кино и спектакли. Появились молодые режиссеры и актеры — смелые, дерзкие, глубокие. Например, петербуржцу Александру Молочникову двадцать три года, он снялся в главной роли в фильме «Холодный фронт» и поставил роскошный спектакль «Бунтари» в МХТ имени Чехова. Он потрясающий режиссер, необычный, в его возрасте у него практически сформирован уверенный почерк. И самое главное, что он не боится рисковать.

Какие настроения витают в кино- и театральной среде? О чем вам хотелось бы рассказать?

Сейчас такое время — насыщенное, воинственное, опасное и оттого очень эмоциональное, поэтому интересно рассказывать про настоящий момент — и чуть-чуть про вчерашний. Мы живем в предельно кинематографичное время, позднее все это поймут.