Режиссёр Григорий Лифанов: "Театр не прощает равнодушия к себе"

Какие спектакли вы привезли из Севастополя в Петербург?

Это «Анна Каренина», «Дядюшкин сон», «Севильский цирюльник» и «Доходное место». Все они поставлены по классическим произведениям — это наше основное направление. Мы — как академический театр — стремимся, чтобы произведения классических авторов были основой репертуара. В Санкт-Петербурге зрители увидели спектакли такими, какими их видит севастопольская публика. Полный объем декораций и труппа в полном составе. Прекрасная, оснащенная сцена Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии позволяет это сделать.

Григорий Алексеевич, а кто повлиял на ваш выбор профессии?

Мое детство прошло в очень маленьком городке на севере Урала, город так и назывался — Североуральск. Первая встреча с театром случилась в классе четвертом или пятом, это был Серовский драматический театр. Наверное, если бы сейчас проанализировать тот спектакль, возникло бы много претензий к нему, но тогда это было какое-то открытие, такое волшебство, восторг!

Я впервые увидел спектакль «живьем», по-моему, он был по водевилям Чехова. Меня это потрясло настолько, что тогда и сделал свой выбор — буду артистом. Конечно, есть люди, которые повлияли на становление моей творческой личности — это мои учителя, я им очень благодарен. Среди наставников могу назвать тех, кто поддержал меня в начале творческого пути, когда я еще не был профессиональным актером и занимался в студии. Это замечательный режиссер и педагог Игорь Турышев, это Дмитрий Кошкин.

Потом я поступил в ГИТИС на актерский факультет — там были Ирина Судакова, Ольга Якушкина. Потом — режиссерский факультет и Марк Захаров, Татьяна Хромкова, Юрий Махаев. Потрясающие педагоги, частичку каждого из них я несу в себе. Надо сказать, позднее, когда стал работать во ВГИКе, моими учителями там были Игорь Ясулович и Алексей Баталов, на курсах которых я преподавал. Моей несбыточной мечтой осталась работа с Петром Фоменко, к которому я поступал, но так и не поступил. Но этот человек все же мой учитель, потому что я смотрел все его спектакли, ходил на лекции, напрашивался, когда можно было, следил за творчеством его Мастерской.

Вы работаете на два театра. Как вам удается совмещать?

Любому человеку жизнь дается только один раз, и хочется ее максимально наполнить. Для меня самое главное — профессия, и для меня, наверное, нет ничего важнее театра. Я с детства в него влюблен, привык все свое свободное время посвящать именно ему. И этот ритм — не какой-то особенный, выдающийся. Когда у меня не было театра в Севастополе и Екатеринбурге, я жил такой же насыщенной жизнью. Я преподавал и активно ставил спектакли по стране и за рубежом, а до этого руководил другим театром, преподавал и был актером одновременно. Это стиль моей жизни, и я получаю удовольствие от нее.

То есть вы просыпаетесь и ложитесь спать с мыслью о театре?

Да. Мне кажется, по-другому нельзя, театр не прощает равнодушия к себе. Я не очень люблю равнодушных коллег. Если вдруг замечаю, что кто-то в театре, где работаю, болен равнодушием, не буду в отношении к этому человеку лоялен. Профессионал должен болеть своим делом. В этом залог успеха.

Вы сейчас живете в Севастополе, а семья — в Москве. Часто удается видеться?

Когда был студентом, я очень легко порхал по жизни, жил в общежитиях, гостиницах. Сейчас живу в съемной квартире. Не могу быть уверен, что пройдет пять лет, и все не изменится. Театральная жизнь ведь очень переменчива. Я уже перевозил семью — жену и двух сыновей — из Екатеринбурга. Мы там все продали и купили квартиру в Москве.

На вас много разных — как христианских, так и эзотерических — подвесок, браслетов. Что они для вас значат?

Я ношу всегда только то, что мне дарят дорогие, любимые моему сердцу люди, и то, что является своего рода оберегами какими-то. Сам себе их не покупаю. Как любой человек, конечно, боюсь потерь, хотя философски отношусь к жизни, особенно сейчас, когда работал над «Идеальной любовью», над Толстым, у которого очень многое связано с религией, с поиском отношения к вере. Не могу сказать, что я сильно религиозный человек, но некая вертикаль для меня уже установилась. Мне пятьдесят с небольшим, считаю, это важный этап в жизни. Я тоже искал смыслы: меня привлекал буддизм, где-то меня вдруг захлестывал атеизм, и я понимал, что отвергаю все, что связано с религией, а в какой-то момент осознал, что, как правило, в самые сложные твои минуты все равно возникает ощущение, что кто-то есть там, наверху, кому ты нужен. Не человек, но кто-то руководит тобой, твоими мыслями, твоими поступками, и волей-неволей ты все равно задумываешься о смыслах определенных… Это очень сложный вопрос. Возвращаясь к украшениям — ничего лишнего на мне нет, это очень личные вещи.

Текст: Виктория Марченко
Фото: Катрин Хаванова