Пятый канал обречен стать менее городским. Больше всех от этого потеряла Матвиенко, у которой была возможность обращения к городу и возможность дать городу ощутить ее руки и дыхание еженедельно. Теперь этой возможности нет.
На самом деле проиграли все. Нехватка людей катастрофическая. Не забывайте, что Фокина начала работать при условиях, когда все мало-мальски приличное по сусекам выскребли и увезли в Москву. Все, практически все, что касается телевидения, покинуло Петербург и не собирается возвращаться.
Реклама станет дороже, но и стоимость производства, стоимость сигнала увеличились в такие тысячи раз, что говорить об экономическом эффекте всей этой истории очень сложно. Это безумная авантюра, которая никому пока радости не доставит.
Сейчас все каналы – жупелы власти, выделиться на этом фоне невозможно. Все покончили с любым свободомыслием. Оно оставлено только помоечным маргиналам – типа «Двух против одного» или как там эти ребята называются. Это такое свободомыслие, как если бы они, запершись наглухо в мусорном бачке, кричали оттуда проклятия в адрес дворника. На всех остальных каналах со свободомыслием разобрались, и эта гадость никогда не возродится.
- Развейте слухи – вы никакой руководящей должности на Пятом канале не занимаете?
- Абсолютно никакой руководящей должности не занимаю, не собираюсь занимать, и даже если бы и хотел, то вряд ли бы это у меня получилось: я же раб лампы, я принадлежу Первому каналу. Я чужая игрушка – самоуправляемая, я даю в себя поиграть, в том числе и другому каналу. Но не могу себя поместить в их детскую. Поэтому все обстоит не совсем так, как говорят. Всего-навсего, испытывая огромную человеческую привязанность к Марине Фокиной и к Алле Маниловой, я консультирую и помогаю, чем могу. Но это никак не оформленные отношения. Другое дело – если мною будет получено разрешение, то я могу сделать для Пятого кино из разряда документальных. Мне очень нравится Лурье, который сейчас занялся киношной проблематикой на Пятом канале, симпатичен его возвышенно-драматургический подход, его очаровательный смешной трепет. Он – высокого класса человек, я уверен, что ему удастся править документальным кино на Пятом канале, и грех ему не помочь.
- А что значит – консультируете? Вы можете рекомендовать изъять из вещания ту или иную передачу или персонаж?
- Могу. С меня станется, могу, а уже дело Марины, Аллы или других руководителей канала – прислушиваться или нет. Вы уже наметили ближайшую жертву? Нет. Канал настолько хрупкий, настолько эфемерный, несуществующий. Что такое Пятый канал? Это есть в относительной степени материализованная воля Марины Фокиной. Но, как всякая материализация, она мистична: она исчезает, она дематериализуется, рассыпается, снова собирается из каких-то фрагментов. Сейчас о состоянии канала я сказал бы «мерцает». Ну, он теперь на всю Россию будет мерцать: федеральное вещание грядет. Да, да, он будет мерцать на всю Россию. Я знаю Фокину, она костьми ляжет, но не провалит проект. Вопрос, будет ли это всех удовлетворять, по части вкусовщины и изысканных представлений о телевидении, будет ли это ярко-конкурентно. Я говорю очень осторожно: какой бы ни был, это все же родной канал. Но этому родному каналу я не пожелал бы сейчас федерального вещания. Это было очень торопливое решение, очень политическое решение, очень сложное и несвоевременное решение. Другое дело, что наилучшие решения как раз несвоевременные. Пятому еще лет шесть-семь повариться бы в себе, выкристаллизовать какие-то хитовые вещи, от чего-то отказаться… Ведь что такое был Пятый канал, когда пришла Фокина, когда, условно говоря, пришла Матвиенко? Это был холодный труп, уже со следами разложения. Сейчас ценой страшных усилий, ценой подключения к нему безумной аппаратуры, приглашения лучших специалистов этот труп немножко гальванизирован. Несколько раз стукнуло сердце, шевельнулось веко, а ему говорят: «Встань, блядь, и беги стометровку!» Я не думал, что такая возможность существует, хотя, пока есть материализующаяся воля Фокиной, многое возможно.
- Не получится ли так, что Пятый канал станет жупелом власти?
- Нет. Понимаете, чтобы быть жупелом, надо быть большим и сильным, а маленький хилый жупелочек – это же не жупел! Я понимаю, Первый канал, показывающий смуглеющие попы и телеведущих, жрущих тараканов, но понятно, что в любую минуту из-под всего этого глянца, из-под всех этих оберток могут высунуться 155-миллиметровые идеологические орудия и е...уть прямой наводкой туда, куда скажут, – с этим все ясно. А на Пятом понятно, что такое невозможно. Одна из первоочередных задач канала – поиск кадров? А бесполезно искать. Кадры взять неоткуда. Все эти симпатичные мальчики и девочки, спешно перекроенные в телеведущие-писателя, с ударением на последнем слоге, – они достаточно милые, но это не кадровый состав телевидения, это не офицерский состав. Это очень заметно. Не появилось не только звезд – не появилось даже комсостава, никого с отчетливыми звездочками на погонах. Мы видим: снизу кирза, а сверху – полковничья фуражка. Смешно. Кадров нет и не будет, что-то придется придумывать.
- «600 секундам» скоро исполняется двадцать лет. Что-нибудь будет приурочено к этому событию?
- Понимаете, отмечать день рождения, половую зрелость или первые месячные покойника довольно странно, на мой взгляд. Передача давно опочила, более того, без надежды на воскресение. Таких передач сейчас быть и не может. Другой воздух: нет свободы, да она и не предполагается, не сохранилось даже следа ее дыхания на стекле. «600 секунд» была дитем свободы, сама генерировала свободу, провоцировала на информационную свободу, что сейчас абсолютно невозможно и никому не нужно.
- Но она же выполнила свою историческую миссию?
- Да, она полностью себя отработала и ушла в красивую минуту. Она не агонизировала, не лежала с пролежнями, в окружении бутылочек и сиделок, как это часто бывает с хорошими в прошлом передачами. Она ушла героически, в дни октябрьского переворота ее спалило огнедышащее ельцинское дыхание, – на тот момент оно было огнедышащим по многим причинам. Это была красивая смерть – как говорили индейцы лакота, «сегодня хороший день, чтобы умереть». Для нее настал хороший день, чтобы умереть, и мы не упустили эту возможность. Если же кто-то хочет канонизировать эту программу в виде фильма или книги – это другой вопрос. Если кто-то хочет приложиться к этим мощам – это третий вопрос, не ко мне. Поверьте, я не кокетничаю. Меня это все просто не интересует. Телепередача – абсолютно неинтересный мне жанр, который в силу его убогости не может уже удовлетворять взрослого человека. Можно сделать телепередачу, потратив на нее двадцать пять тысяч долларов, но это будет уже называться кино. Совершенно другие съемки, совершенно другой изобразительный язык, другой кастинг, другая сценарная подготовка. Передача – это же бюджетные рамки, это мне неинтересно.
- Что нового вы делаете в области кинематографа?
- Ничем я вас в этом смысле не порадую. Как вы думаете, о чем очередной фильм? О лошадях? Правильно.
- Говорят, что ваши фильмы успешно идут на кинофестивалях.
- Сейчас во Франкфурте будет презентация учебного фильма «Методика», а во Франции на фестивале присутствует «Лошадиная энциклопедия», правда, я сам туда не собираюсь. Постоянно где-то что-то выигрывается, а мы узнаем, что вручили статую, вручили какой-то специальный приз. До нас эти статуи даже не доходят. Статуя, которую вручили в Хьюстоне, оказалась такой большой, что я написал девушке, которая получала ее за нас, чтобы она колола ею орехи.
1 октября Пятый канал переходит на федеральное вещание
Комментарии (0)