Могут ли родители выяснять отношения при детях? Вот что говорят психологи и научные исследования

Если родители постоянно ругаются, это не проходит даром ни для одной из сторон. И маленькие дети, увы, не исключение. Как выяснили исследователи Орегонского университета, измерявшие активность головного мозга грудных детей под воздействием громких голосов, шестимесячные крохи — и те даже во сне негативно реагируют на злые, сварливые интонации. У малышей, родители которых несчастливы в браке, наблюдают целый букет нарушений развития, от проблем с развитием речи и привыканием к горшку до снижения способности успокаиваться без посторонней помощи.

Чем дольше мама с папой выясняют отношения, тем хуже ребенку. Детям от трех до шести лет кажется, что ссорятся из-за них, говорят Готтманы. К шести-восьми годам многие (как моя дочь) принимают сторону одного из родителей. Психолог из Университета Нотр-Дам Е. М. Каммингс обнаружил, что дети, которые в дошкольном возрасте часто становились свидетелями родительских ссор, к седьмому классу чаще страдали от тревоги и депрессии и вели себя хуже сверстников. Ученый сравнил детей со счетчиками Гейгера: они тоже постоянно отслеживают уровень безопасности, только измеряют для этого не радиационный, а эмоциональный фон семьи. Вместе с тем Каммингс не рекомендовал родителям полностью искоренять ссоры: если дети не будут видеть чужих конфликтов, они не научатся справляться со своими. Просто нужно вести себя здраво и цивилизованно. Ну, знаете, как взрослые люди.

Тут никуда не денешься: от качества ваших супружеских отношений зависит, насколько близки вы будете со своим ребенком. Возьмем исследование психологов из Южного методистского университета. Они пришли к неожиданному выводу, что родительские ссоры наносят больший урон отношениям отца с детьми. Согласно их опросу, на следующий день после супружеского скандала большинство мам способны загладить случившееся в глазах детей, быстро восстановив и даже улучшив отношения с ними. А вот папам гораздо сложнее не выплескивать негатив на остальных членов семьи. На следующий и даже на второй день после стычки ссора все еще аукается им трениями с ребенком.

Я рассказываю Алану Каздину, профессору психологии Йельского университета и директору Йельского центра воспитания детей, что моя дочь Сильвия бросается нас разнимать, когда мы ссоримся, но его ответ действует как ушат холодной воды. «Для ребенка это ужасная ситуация: вы выбиваете почву у него из-под ног», — говорит профессор.

 Если ребенок стал свидетелем скандала

Если, как вы ни старались, ваши дети все-таки стали свидетелями скандала, немедленно займитесь устранением последствий. Психолог Энн Данневолд говорит, что если вы выясняете отношения цивилизованно, то детям даже полезно за этим наблюдать, поскольку это учит их, что люди могут злиться друг на друга и при этом любить друг друга. «Одно не исключает другого, — говорит она. — Но это должно быть цивилизованно, к примеру: “Я очень расстроена, что ты мне это сказал. Как мы с этим справимся?” — а не: “Ты тупой козел”.

Детям полезно видеть, что мы обыкновенные люди и порою нас захлестываю эмоции, а после приходится восстанавливаться и извиняться. Таким образом, когда ребенка самого захлестнут эмоции, у него не возникнет ощущения, что он что-то сломал».

Если же вы называете мужа тупым козлом, ваш ребенок думает, что именно так люди разрешают споры. Как говорит техасский семейный психолог Карл Пикхардт: «Когда вы кричите и обзываетесь, ваши дети думают: “Если я с кем-то заспорю, надо говорить громче, напористей и грубее, чтобы добиться своего”. Я в детстве вдоволь насмотрелся разборок, но своих детей воспитывал иначе. Сделайте осознанный выбор, примите за него ответственность и начинайте претворять его в жизнь».

Маркхам советует мне запастись таким же терпением, какое я проявляю по отношению к ребенку. «Вы наверняка сердитесь, когда она хочет на детскую площадку, а вам надо в магазин, — говорит психолог. — И порой хочется на нее прикрикнуть, верно? Однако вы с огромным трудом, призвав на помощь все свое терпение и самообладание, заставляете себя выслушать ее и найти обоюдовыгодное решение. С ребенком вы не позволяете себе решать конфликты криком. И скажу вам — не в качестве нравоучения, а для вдохновения, — что и с партнером абсолютно реально наладить такие отношения, когда никто ни на кого не кричит».

Может, и реально, но пока маловероятно. Через два дня после разговора с Маркхам мой муж Том за ужином сообщает мне, что в последний момент урвал командировку, в которой будет неделю колесить по виноградникам Калифорнии. Выезд через два дня. И еще, добавляет мой супруг, он без моего ведома записал Сильвию в шахматный кружок.

 — Нет, нет и еще раз нет, — говорю я. — Она и так уже ходит на два внеклассных кружка.

— Я знал, что ты это скажешь, — отвечает он. — Но в последнее время у нас с тобой работы навалилось. И потом, я уже заплатил.

— Почему ты не посоветовался со мной? — спрашиваю я, повышая голос. Когда из искры возгорается пламя, я вспоминаю предписание психолога Терри Риала ругаться за закрытыми дверями. Но двери в нашей квартирке дешевые и хлипкие. Я бегу за планшетом и наушниками с защитой от внешнего шума. Скомандовав дочке:

— Надень их и поиграй в Minecraft, — я волоку Тома в спальню и захлопываю за нами дверь.

Из исходной точки наша ссора быстро расползается на другие темы. Том говорит, что я истеричка, отчего моя истерика только усугубляется. Я срываюсь на плач.

— Она скоро придет сюда, надо взять тайм-аут, — говорит Том.

Я торопливо вытираю слезы.

 — Ты прав, — говорю я. Если мы по-прежнему ищем примирения сугубо из любви к нашей дочке, а не друг к другу — что ж, пускай. Когда через секунду в комнату влетает Сильвия, мы спокойны. Но, для перестраховки, я повторяю текст, который Маркхам дала мне на случай, если я сорвусь при ребенке. «Мне очень жаль. Люди не заслуживают, чтобы на них кричали, и твой папа тоже. Я изо всех сил стараюсь контролировать себя, и, хотя порой у меня плохо получается, я работаю над этим. Я хочу, чтобы ты знала: я люблю твоего папу и всегда найду с ним общий язык». Я обнимаю Тома (по-настоящему), Сильвия смеется и пытается проскользнуть между нами, применяя маневр, который называет «сардины в банке».

Никто не пострадал. По крайней мере, насколько я могу видеть. Поостыв немного, я признаюсь Тому в «мягких» чувствах, которые стояли за моей вспышкой. Когда он уезжает в долгие велосипедные путешествия, я скучаю по нему. А еще мне, если честно, завидно, что ему платят, чтобы он колесил по увитым виноградом долинам, в то время как я пишу статью о важности пищевой клетчатки.

 И я не хочу отдавать Сильвию еще на один кружок, поскольку и без того переживаю, что слишком много работаю. Не хочу упускать время, которое могла бы проводить с дочкой, объясняю я, даже несколько часов после школы. Когда у вас единственный ребенок, прелесть и горечь в том, что каждая веха родительства для вас первая и последняя. (Когда я первый раз повела Сильвию в садик, я так рыдала, что воспитательнице пришлось утешать меня. Дошло до того, что мое поведение расстроило других детей, некоторые из них тоже начали плакать — поэтому меня мягко попросили уйти.)

Потом я иду к Сильвии. У меня есть несколько вопросов, которые Пикхардт советовал задать ей после ссоры. Наши дети, говорит он, могут многому нас научить — а порой и удивить, — если поинтересоваться у них, что они о нас думают. Когда я подхожу к дочке, она сидит за столом у себя в комнате, рассеянно мурлыча песенку и раскрашивая фиолетовым лягушку на картинке.

Я: Солнышко, у меня вопрос: что бы ты хотела изменить в том, как я спорю с твоим папой?

СИЛЬВИЯ: Я бы хотела, чтобы ты не кричала, потому что у папы делается грустный вид.

Я:  Расскажи, что ты чувствуешь, когда я кричу на папу.

СИЛЬВИЯ: Иногда мне нравится слушать, как ты кричишь на папу. Это как игра; я люблю выглядывать из своей комнаты и смотреть, как папа становится похожим на сердитого кота.

Я: В моем поведении бывает что-то такое, из-за чего ты чувствуешь себя незащищенной и несчастной?

СИЛЬВИЯ: Мне не нравится, когда вы с папой не разговариваете и я не понимаю почему.

Вывод: Можно ссориться и при детях, если делать это цивилизованно.

Дети должны учиться решать проблемы

Конфликт, повторюсь, для детей не вреден. Вредны вялотекущие дрязги, которые время от времени переходят в фазу открытого противостояния, ошарашивая ребенка, но полностью никогда не разрешаются. Цивилизованное решение споров полезно не только в качестве наглядного пособия для детей; это умение пригодится всем членам семьи, когда ребенок достигнет трудного подросткового возраста. Одну из самых веских причин, почему дети должны видеть, как вы мирно решаете проблемы, раскрыли психологи из Университета Западной Виргинии.

Они попросили 157 тринадцатилетних детей рассказать о самом большом разногласии, какое возникало у них с родителями, и записали ответы на видео. Потом видео показали каждому из подростков в присутствии родителя.

Пока участники эксперимента парами смотрели, как подросток описывает ссору — чаще всего, из-за работы по дому, оценок, друзей, перебранок между братьями и сестрами или из-за денег, — психологи наблюдали за реакцией родителя. Кто-то закатывал глаза. Кто-то смеялся. Но другие комментировали и вступали с подростком в здоровую дискуссию — без крика, слушая друг друга.

 Оказывается, те подростки, которые уверенно возражали родителям, с такой же уверенностью могли противоречить друзьям. На втором этапе исследования, когда участникам исполнилось по пятнадцать-шестнадцать лет, те же дети на 40 процентов чаще давали отпор сверстникам, когда те предлагали им алкоголь или наркотики. В то же время дети, избегавшие конфликта с родителями, легче поддавались давлению сверстников.

Все тинейджеры перечат родителям, но, опять-таки, решающее значение имеет то, как вы спорите. Когда дети учатся спокойно, но убедительно отстаивать свое мнение, говорит автор исследования, они приобретают навык, который всю жизнь будет помогать им в отношениях со своенравными коллегами, друзьями и партнерами.

Отрывок предоставлен для публикации издательством "Синдбад"