Чтение: «Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи» Ксении Бордэриу

В 1777 году шведский король Густав III привез из путешествия в Петербург идею реформы костюма. Как утверждает Я. Грот, беседы с Екатериной II и ее преобразования в области придворного костюма «подзадорили» шведского короля, который уже давно обдумывал реформу придворного костюма.
По возвращении он писал в своих «Размышлениях о национальной одежде»: «Что касается женщин, то Россия представляет нам свежий пример того, что сопротивление их такому нововведению бывает непродолжительно; там они охотно приняли новую одежду, удостоверясь, что она и покойнее, и полезнее. Русская императрица, руководствуясь теми просвещенными понятиями, которые возвышают ее столько же над ее полом, как и над современниками вообще, и не желая долее подражать иноземным обычаям, уже возвратила своим придворным дамам национальный костюм».

Реформа 1778 года вводила шведское платье во всех классах общества. Она не была зафиксирована законодательно, а приняла форму обращения короля к своим подданным с призывом следовать его примеру. Следующие несколько десятилетий были отмечены достаточно широким распространением шведского платья. Женское платье в целом не отходило от принятых форм, его национальный характер проявлялся разве что в цветах и некоторых деталях отделки. А мужское представляло собой «костюм, по уверению Густава, похожий на тот, который употребляли древние шведы, но в сущности напоминавший театральных героев». Российская императрица отмечала со свойственной ей проницательностью, что шведский король был модником: «я нашла, что он [Густав] чрезвычайно озабочен своей одеждой и охотно проводит время перед зеркалом».

Российские подданные узнавали об этой реформе из «Санкт-Петербургских ведомостей»: «Швеция. Из Стокгольма, от 1 мая. Ныне все ко двору являются в новоустановленном платье. Кавалеры носят оное черного и жаркого [алого], а дамы черного только цвета, с флеровыми рукавами. Королевская пехотная Гвардия и другие здесь находящиеся военные Корпусы носят также новообразцовое платье».

В 1781–1782 годах поездка графов Северных по Европе породила волну увлечения всем российским. Интерес к далекой и загадочной стране усугублялся тем впечатлением, которое произвели августейшие путешественники: восторгам публики не было предела, пусть и раздавались мнения о том, что великий князь не очень красив, а великая княгиня не очень стройна. Графы Северные удивляли вовсе не своей «экзотичностью», но, напротив, «французскостью»: тем, насколько они образованны, галантны, благодетельны.

Заказы, сделанные великой княгиней на мануфактуре Гобеленов, Севряской фарфоровой фабрике, в ателье модистки Розы Бертен, вовлекли чету в такой механизм «рекламы», в котором производитель, продукт и персонаж, его представляющий, неразрывно связаны. Например, перед посещением фарфоровой фабрики были выпущены медальоны, сервизы с изображением графов Северных, изготовлены фарфоровые бюсты. Эти сразу ставшие модными предметы, в свою очередь, способствовали популярности августейшей четы.

Баронесса Оберкирх, подруга детства, сопровождала графиню Северную в этой части путешествия. На страницах своих мемуаров она оставила множество заметок, свидетельствующих об интересе великой княгини к парижским магазинам, о ее изысканных вкусах в одежде, прическах, аксессуарах. Впрочем, не только в Париже, но и в Венеции графиня Северная проявляла живой интерес к убранству местных дам. После спектакля в опере она желала рассмотреть вблизи несколько комплектов драгоценностей, увиденных издалека на присутствующих в зале дамах.

Приезд графов Северных обогатил европейские моды новыми идеями и образцами. Речь идет о фасоне одежды для детей, который Екатерина II разработала для своего внука Александра, будущего императора Александра I. Графы Северные подарили экземпляр такого костюма французской королевской чете, а также преподнесли его при нескольких итальянских дворах. Костюм не стеснял движений, позволял легко и даже незаметно для самого ребенка надеть его и, главное, был специально созданной детской одеждой, а не уменьшенной копией взрослой. Благодаря письму императрицы барону Гримму, написанному летом 1781 года, до нас дошел эскиз этого наряда. При Версальском дворе он стал известен благодаря графине Северной в июне 1782 года, то есть год спустя. 

Фасон детского костюма Александра стал известен Гримму раньше, чем при дворе, что делает примечательной его историю. Но, по-видимому, популярность модели среди столичных жителей связана именно с тем, что он был подарком дофину. По его собственному признанию, барон Гримм позволил знакомому портному Фаго срисовать эскиз из письма императрицы. О последующих событиях Гримм писал Екатерине II со смешанными чувствами. Барон выражал удовлетворение от того, что изобретение российской императрицы приобретает популярность. В то же время его негодование вызвало ловкачество портного: услышав рассказ о подарке графини Северной французской королевской семье, упомянутый портной присвоил себе славу изобретателя и даже дал название костюму «а ля графиня Северная». Преимущества этого наряда предприимчивый Фаго использовал, чтобы создать специальный женский костюм для верховой езды. Вероятно, именно он появляется под названием «habit d’Amazone à la Moscovite» в рекламном объявлении парижского модного магазина в журнале Magasin des modes nouvelles.

Императрица писала о костюме как о своем личном изобретении, но есть основания думать, что, создавая этот наряд, Екатерина II находилась под сильным влиянием английских фасонов. Детский костюм был послан ею Густаву III, и вот что пишет о событиях 1778 года неизвестный автор записок: «Как ныне вдовствующая королева Шведская, супруга Густава III, была беременна нынешним королем, то Императрица послала такое заготовление [детское приданое] в Стокгольм и присовокупила к тому одетую куклу в рост ребенка, дабы показать, как надлежит одевать детей à l’anglaise». Сохранившийся в Швеции костюм легко идентифицировать с собственноручным эскизом Екатерины II. Идея своеобразной курточки с запахом узнаваема в модели платья «а ля левит», модной в конце 1770-х годов.

Волна увлечения Россией продлилась в Париже не менее полугода после отъезда великокняжеской четы, то есть вплоть до 1783 года. Парадоксальным образом длительности этой моды способствовал запрет Екатерины II на французские туалеты при своем дворе, в частности выход указов от 23 октября и 6 ноября 1782 года, ставших известными в Париже. Отныне размер украшений на платьях придворных дам не мог превышать два вершка (9 см), была также ограничена ширина юбок. Гримм шутит, что это могло бы стать политическим просчетом и осложнить отношения между Санкт-Петербургом и Версалем, вместо того стяжало российской императрице новую славу. Ее мудростью восхищались парижские дамы, как раз в конце года получившие счета от модисток. На рубеже 1782 и 1783 годов российская императрица была как никогда популярна в Париже, и Гримм сообщал ей об этом.

В 1787 году был заключен русско-французский торговый договор31 и началась русско-турецкая война. В 1788 году на страницах 13-го выпуска французского Magasin des modes nouvelles появилось изображение и описание платья а-ля царица  — robe à la Сzarinе. Не только предшествующие, но и непосредственные события 1788 года делают актуальной эту новинку: успехи российского оружия в русско-турецкой войне (победы при Хотине, в Очаковской битве) и начало русско-шведской войны. Отметим, что в предыдущем номере Magasin des modes nouvelles была представ- лена модель «Карако по-шведски». Текст комментария к изображению наряда гласит: Последняя страна, которую недавно посетила мода, — Россия; оттуда пришли платья а-ля царица.
Платье а-ля царица, в которое облачена дама, представленная на 1-й гравюре, сделано из атласа цвета зеленого яблока и украшено поднимающимся в два ряда воротником из фигурно вырезанного газа, такого же, как и на рукавах.

Пышный воротник кажется единственной отличительной деталью этого платья по сравнению с ранее опубликованными моделями. Действительно, это единственная его особенность, потому что русские стараются во всем следовать модам из Франции. Изменения, которые русские дамы вносят в свои наряды, никогда не были по-настоящему значительными. 

На представленной даме под это платье надет корсет из белого атласа, вырезанный острым углом сверху, сильно вытянутый книзу и прикрепленный завязками сзади. Юбка из белого лина обрезана понизу и покрыта прозрачным розовым атласом. Платье подвязано очень длинным поясом из розовой тафты с аппликациями из фигурного газа; пояс завязан бантом на боку. Таким поясом впервые опоясали себя наши женщины. У дамы на шее очень пышная косынка из однотонного газа, один конец незаметно зафиксирован сзади, два других запрятаны под корсет впереди. На голове шляпа а-ля Царин из белого газа в золотой горох. Эта шляпа не что иное, как обычный ток; он украшен повязкой, сделанной из розового в белый горох атласа, образующей два больших банта, спереди и сзади. Шляпа украшена двумя большими белыми перьями, по центру они подкрашены в розовый, а по краям в зеленый цвет.

Волосы завиты крупными локонами. С каждой стороны на грудь ниспадают два ряда локонов, по четыре в каждом ряду. Волосы сзади разве- ваются а-ля советница. Перчатки из белой кожи до локтей. На ногах башмачки из зеленого атласа, украшенные большими розетками из белой атласной ленты. Платье, в которое одета дама, выставлено в большом магазине на улице Саль-о-Конт. В этом магазине можно найти самые красивые одежды для женщин. С апреля магазин будет расположен по адресу улица Мануа, 41.

Благодаря незначительным особенностям отделки и сочетанию цветов этот костюм становится «русским» в глазах европейских модниц, в комментарии утверждается идентичность российских мод парижским. Вполне вероятно, что это платье не что иное, как результат вымысла французской модистки. Но важнее в данном случае намерение прорекламировать моды, используя концепт «русское», и через то быть интересным французской публике.

Наряду с характерным поясом, прежде неизвестным в Париже, русским аспектом этого костюма был цвет. Сочетание зеленого с красным использовано в наряде Амазонской роты, которую князь Потемкин создал по случаю путешествия Екатерины II в Тавриду. Предводительница амазонок Е. Сарданова описывает в мемуарах обмундирование: «юпки из малиноваго бархата, обшитые золотым галуном и золотою бахрамой, курточки зеленаго бархата, обшитые также золотым галуном; на головах тюрбаны из белой дымки, вы- шитые золотом и блестками, с белыми строусовыми перьями». Цветовая гамма отсылает к цветам Преображенского полка, в 1774 году приказом Г.А. Потемкина установленным для всех драгунских полков. А.В. Кибовский пишет о костюме амазонок как о традиционном балаклавском.
Восемь месяцев спустя встречи именитых путешественников с амазонками (императрицу сопровождали гости, в числе которых были император Священной Римской империи Иосиф II и принц де Линь) русские модели появились во французских магазинах. Magasin des modes nouvelles рекламировал магазин женской одежды, в ассортименте которого «платье а-ля Царица, карако по-зеландски, одежда а-ля Амазонка по-московски, платье полунеглиже, бальное карако по-голландски и многие другие платья». Справедливости ради отметим, что в те годы немало деталей одежды назывались а-ля Амазонка, а сам вид такой одежды был известен уже давно. Однако совсем другое дело — Амазонка по-московски!

Влияние военных действий на рождение новых мод и распространение информации о них неоспоримо. В Европе второй половины XVIII века войны были регулярным явлением, прославление военных успехов своей страны изобретением новой прически и шляпы — жест не только модный, но и патриотический. Например, одно из самых тиражируемых изображений рубежа 1770–1780-х годов — прическа à la Belle-Poule. Она обязана своим происхождением событиям Войны за независимость в Северной Америке. Другой пример — крайне распространенное в Европе «платье по-польски» (robe à la polonaise). Есть основания думать, что геополитические изменения эпохи повлияли на идею такого фасона. По мнению Ф. Буше, «платье по-польски, кажется, никогда не носили в Польше», но зато время его появления в гардеробе модных дам (не раньше 1772 года и не позже 1774 года) совпадает с первым разделом Польши (1772). Разделение верхней юбки на три части, одна сзади и две по бокам, не символизирует ли польские земли, поделенные между Пруссией, Австрией и Россией, задается вопросом автор? Подобным образом, ближневосточное направление европейской политики представлено фасонами, появление которых фиксировало ключевые события и этапы французско-турецких отношений: à la levite, à la turque, à la sultane.

Достаточно распространенные в Европе ассоциации между женской одеждой и военными действиями, по-видимому, закрепляются особенно прочно в России. «Да здравствует отечественная наша богиня мода, имеющая при- чиной военные действия», — писал «Модный журнал». В другом номере читаем: «...главным поводом к оным [нашим модам] служат военные действия». В 1795 году публикация мод предлагала вниманию российских дам Варшавский чепец и Суворовский чепец. Журнал не упоминал о событии, давшем начало этим модам, но для современников смысл новых нарядов был совершенно очевиден. Источником вдохновения стало подавление польского восстания Т. Костюшко. Осенью 1794 года войска под командованием А.В. Суворова взяли Варшаву. То, что военно-политические события уже через несколько месяцев были освещены модным журналом, позволяет считать, что его издание осуществлялось не без участия властей. Гравюры выполнены в виде «бюстов», то есть модели изображены по пояс. Уборы представляют собой небольшие шляпки, отдаленно напоминающие солдатскую шапочку.

Увлечение Европы Россией не было мимолетным. О Екатерине II еще раз упоминает на своих страницах журнал Magasin des modes nouvelles. В одном из выпусков 1789 года напечатан рассказ о модном занятии, рукоделии и обмене подарками между российской императрицей и Вольтером. В ответ на преподнесенную шкатулку, которую Екатерина II собственноручно смастерила, философ послал ей самолично связанный чулок. Свою шутку философ объяснил так: чтобы отблагодарить за мужское рукоделие, исполненное дамой, я преподнес ей дамскую работу, выполненную мужскими руками. Анекдот этот правдив как минимум наполовину: письмо императрицы от 19 (30) декабря 1768 года, сопроводившее шкатулку, и благодарность Вольтера в письме от 26 февраля 1769 года дошли до наших дней. Спустя несколько лет, в самом начале 1790-х годов, «императрица всех русских и всех сердец определенно в моде» в связи с Верельским миром, окончившим русско-шведскую войну 1788–1790 годов.

Европейская мода на русский костюм — следствие популярности императрицы и неотъемлемая часть увлечения французов Россией и русскими. Екатерина II с удовлетворением констатировала: «...забавно, что мода приходит с севера. Еще забавнее, что север и именно Россия в моде в Париже». Не обращается ли она в этих строках к оде Вольтера «C’est du Nord aujourd’hui que nous vient la lumière» (Сегодня свет [Просвещение] приходит к нам с Севера)?