Василий Товстоногов: «У нас в семье никогда не было культа личности деда»

Внук легендарного главного режиссера БДТ Георгия Товстоногова стал телевизионным продюсером и сейчас в этом качестве готовит для Первого канала документальный фильм к столетию деда, которое будет отмечаться в конце сентября.

На момент смерти деда в 1989 году мне было всего девять лет. С одной стороны, уже осознанный возраст, а с другой — такой, когда ты не понимаешь до конца масштаб личности, которая находится рядом с тобой. Мы жили в Москве, а с дедом встречались и у нас дома, и в его ленинградской квартире на Петровской набережной. Он приходил всегда стильный, в костюме и огромных очках. В семье никогда не было культа его личности, дедушку мы воспринимали не столько как знаменитого режиссера, сколько как человека, который мог привезти из-за границы классную игрушку. Мой брат был старше меня на пять лет, и мы оба занимались в секции хоккея «Динамо», — родители хотели, чтобы мы разносторонне развивались. Со спортивной амуницией в стране было бедновато, иметь западную клюшку, а особенно шлем или вратарское обмундирование, было пределом мечтаний, я же как раз состоял вратарем команды. Когда Георгий Александрович поехал в Японию, мы с братом додумались заказать ему хоккейные шлемы. Первое, что мы увидели, когда он по возвращении вошел в нашу квартиру, были две роскошные коробки. И насколько же велико было наше разочарование, когда мы спрятались в комнате, чтобы раскрыть эти сокровища, и обнаружили в упаковках отличные… велосипедные шлемы! Эта история ярко характеризует деда как человека в быту.

Когда я приезжал в Ленинград, моим воспитанием занималась дедушкина сестра Натела Александровна, которая вырастила моего папу и которую я считаю своей бабушкой. Я возвращался с улицы, она спрашивала, где я был, я не мог ответить ничего вразумительного, и тогда она со свойственным ей темпераментом кричала: «Дегенерат! Ты должен был пойти в Русский музей!». (Смеется.) Однажды, когда БДТ уже был обезглавлен, но в его коридорах еще чувствовался дух Георгия Александровича, я был отправлен бабушкой в очередной культпоход в театр. Натела Александровна была замужем за актером Евгением Алексеевичем Лебедевым, за которым из театра приходила машина, и меня отправили вместе с ним. Этот же автомобиль забирал Олега Валериановича Басилашвили. Так я и сидел, прижатый с двух сторон этими столпами, пока мы не приехали в БДТ и я не попал в руки помощника худрука Ирины Николаевны Шимбаревич. До начала спектакля я бродил по фойе и думал, что найду себе где-нибудь местечко, я же маленький мальчик. После третьего звонка увидел одно-единственное незанятое место в левой части партера, прокрался и тихонько сел на него. В тот же момент на мое плечо опустилась железная рука командора — дамы-билетера, произнесшей сакраментальные слова: «Молодой человек, когда вы станете главным режиссером этого театра, тогда и будете сидеть в этом кресле. А пока милости прошу к выходу». Как оказалось, я занял кресло с табличкой «главный режиссер», из которого имел обыкновение смотреть спектакли Георгий Александрович.

Я не стал продолжателем театральной династии. Мои отец и брат, которых уже нет на свете, оба пошли по стопам Георгия Александровича, и я не из зрительного зала, а из-за кулис наблюдал, как складывалась их судьба, с какими препятствиями они сталкивались. Отец начинал в Тбилисском русском драматическом театре имени Грибоедова, потом возглавил Московский драматический театр имени Станиславского, и ничего большего в его карьере не случилось, он работал как приглашенный режиссер в разных труппах. Брат так и не смог нигде закрепиться. У них был талант, но были и непростые характеры, а как результат — свои сложности в работе. В моем формировавшемся тогда мозгу театральная жизнь воспринималась как нечто непростое и неприятное. Помню, как сидел у папы в Театре Станиславского на репетиции спектакля «Собачье сердце» почему-то на откидном стуле и, задумавшись, со всего маху упал, ударившись затылком об пол. С тех пор шучу, что таким образом из меня режиссерская профессия была выбита.

Я окончил продюсерский факультет ГИТИСа, работал в основном на телевидении, сделал неплохую карьеру. Недавно меня пригласили стать креативным продюсером фильма к юбилею деда, который делает Любовь Камырина, многократный обладатель «ТЭФИ». Мы уже сняли множество людей, о Георгии Александровиче вспоминают Татьяна Доронина, Сергей Юрский, Наталья Тенякова, все лучшие артисты нынешнего БДТ: Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили, Геннадий Богачев, Елена Попова. Разумеется, беседовали с главным художником театра Эдуардом Кочергиным. Материала уже очень много, а нас ждут еще несколько съемок. Какие-то истории в рассказах повторялись, превращаясь в анекдот, — например, про знаменитый «Мерседес» Товстоногова, чуть ли не единственный в то время на весь Ленинград, с капота которого постоянно воровали эмблему-звезду. Тогда дед заказал на Ленинградском металлическом заводе отвинчивающуюся копию этого знака и, приезжая в театр, аккуратно снимал его, заворачивал в носовой платок и шел на репетицию. Фильм мы стараемся сделать не о столпе, не о памятнике уходящей театральной эпохи, а в большей степени о человеке, которым он был — в быту, вне сцены. Фильм будет показан на Первом канале в день столетия Товстоногова, 28 сентября.