Заслуженный деятель искусств России, главный дирижер симфонического оркестра Белгородской государственной филармонии отметил в октябре двадцатипятилетие коллектива и в декабре празднует свое шестидесятилетие.
До приезда в Белгород вы успели окончить престижные учебные заведения, поработать за границей и получить высокие звания. Откуда берет начало ваше становление как дирижера?
Дирижерскому ремеслу по-настоящему я начал обучаться только в консерватории в Горьком у доцента Маргариты Александровны Саморуковой, которая воспитала целый ряд дирижеров-симфонистов. Вот там впервые были показаны некоторые приемы, приобретены навыки, которые впоследствии частично мне пригодились. То есть техническую базу я получил именно там. А что касается становления дирижера в моем представлении, то это случилось совсем недавно, когда я при взгляде на сочинения стал видеть исключительно свой вариант их исполнения. Поэтому говорят, что дирижер – это профессия второй половины жизни. Много надо пройти и пережить – мне без пяти минут шестьдесят, а я только верхнюю часть айсберга познал.
Вы выступали за пределами нашей страны на протяжении многих лет. Отличается ли иностранная публика от российской?
У нас так же, как и за границей, разный слушатель: есть аморфный, есть очень живо реагирующий, и с таким слушателем намного приятнее общаться, потому что чувствуешь реакцию. Например, в Марбелье собралась очень богатая аристократическая публика: она непосредственно и живо реагировала на каждое движение музыкальной мысли, это очень бодрит. Наша публика зачастую таит все в себе, а потом выясняется, что она под большим впечатлением. И были случаи, когда откровенно неудачный вариант исполнения воспринимался с восторгом.
___________________________
___________________________________
Мне без пяти минут шестьдесят, а я только вершину айсберга познал
___________________________________
____________________________
Стать музыкантом было вашей детской мечтой?
Нет. Это было все далеко от тех привычных романтических историй, когда с трехлетнего возраста папа с мамой обнаружили особые способности и начали их развивать. Мои родители были далеки от музыки и от культуры в целом, они простые люди, да и среда, в которой я воспитывался до шести лет, была довольно ограниченной во всех отношениях. В капеллу мальчиков я попал только лишь потому, что мама моя была романтической особой и непременно хотела видеть сына артистом или военным офицером. С тех пор, с семи лет, и началась моя профессиональная деятельность. После восьмого класса четыре года училища и пять лет в консерватории – это восемнадцать лет только предварительной подготовки, потом еще пять лет в консерватории в Москве. Итого двадцать три года процесса обучения. Остальные тридцать лет – это ежедневное саморазвитие и работа над собой. Каждый день «пашу» с утра до вечера, и основная работа происходит дома, когда я наедине с партитурой. Талант моего рода – это разрушитель традиций, и поэтому внутри меня происходят многие борения, которые заставляют сомневаться, туда ли я пошел, так ли я делаю, хорошим ли будет мое новшество. И когда все эти сомнения перебродят, когда я прихожу наконец к какому-то варианту, вот тогда все видят Нигаматуллина респектабельного, сильного, властного и уверенного в себе.
Вы уже двенадцать лет руководите симфоническим оркестром филармонии и за это время обновили его творческую деятельность и репертуарную политику, добились его признания на отечественном и международном уровне. Сложно ли управлять коллективом?
Технологическая сторона не представляет для меня сложности – я управляю оркестром одним движением ресницы. Сложность есть в подготовительном периоде, когда ты должен свою концепцию внедрить в сознание людей, а у них может быть своя упрямая точка зрения на это сочинение. Я раздражаюсь, когда кто-то выступает против моего профессионального Я, потому что, поднимая на это свой голос или руку, они поднимают не на меня, а на миссию, которую я исполняю.
Бывают ли у вас профессиональные промахи и как вы к ним относитесь?
Процесс подготовки – это всегда поиск, и, к сожалению, не все получается сразу. В таких ситуациях я прихожу домой и все анализирую – это и есть путь к саморазвитию. А если бы все получалось, то было бы неинтересно.
Большая часть слушателей на филармонических концертах – люди средних лет. Важно ли, на ваш взгляд, прививать молодежи вкус к классической музыке?
Конечно, молодые люди должны интересоваться лучшими образцами человеческого творения. Когда я прогуливаюсь по своему поселку и из довольно респектабельных домов с дорогими машинами слышу музыку из двух аккордов и с похабными словами, я моментально делаю вывод, кто там живет. Мы же несем позитивное духовное начало, и если молодая душа воспринимает эту информацию, то, надеюсь, она ее освещает и заполняет, не оставляя места для вульгарности и пошлости, у которой очень много рычагов воздействия. Наша цель – возвысить человеческий дух и дать ему ощущение полета и свободы.
А еще важно знать, что Рашит Нигаматуллин – отец трехлетнего Раяна, имя которого в мусульманской традиции означает «райские ворота», и все свое свободное время он посвящает сыну, любит путешествия, плавание, свою собаку, взятую с улицы, и погонять в машине без музыки, выращивает овощи на огороде, подтягивается на турнике, тренируется с гантелями и хочет поставить свою автономную систему электроэнергии.
Текст: Юлия Граблюк
Фото: Виталий Шишов
Комментарии (0)