Олег Нестеров: «Когда наступили 1990-е, я ощутил, что парень с гитарой больше не герой»

Вы с детства знали, что станете музыкантом?

Я был очень тихим, ленивым мальчиком. Мама-стоматолог и папа-инженер не учили меня ни музыке, ни танцам, ни живописи – это все досталось старшему брату-отличнику, которого постоянно приводили мне в пример. Из детства помню такую картину: 1966 год, наша квартира, The Beatles на магнитофоне и Высоцкий еще – так они и вошли в подкорку. Я учился в школе с углубленным изучением немецкого языка и, чтобы не идти в армию, поступил в Электротехнический институт. Специальность «Передача дискретной информации» тогда была модная, сейчас она еще моднее, только в 1978 году даже наши преподаватели в цифровую связь не особо верили. Техническое образование повлияло на сознание: мой конек – организовывать процессы, работать с информационными потоками, которые нужно структурировать и эмоционально окрашивать. И здесь важно вовремя влюбиться, чтобы эти потоки заходили в душу к человеку. В квартире моей бабушки, которая пережила всю блокаду на Пушкинской улице, висела картинка с надписью «Бог есть любовь». Конечная точка любого вектора – это любовь.

Но музыка победила интерес к цифровой связи.

Я играл в группах в школе, потом в институте, в Московской рок-лаборатории, Центре Стаса Намина. И 8.8.88, как записано в трудовой книжке, я ушел из большой связи в бесконечность. С 1986 года и до сих пор мы с Мишей Габолаевым играем вместе и продюсируем проекты. У нас отношения инь-ян: когда он говорит абсолютнейшую ерунду, от которой уши вянут, я точно знаю, что в конце концов он будет прав. Мы стали тесно работать с поэтом Александром Барашом, сделавшим нам поэтическую прививку творчеством Бродского. Как раз в тот момент по предложению фирмы грамзаписи «Мелодия» мы сочиняли диск-гигант: некоторые песни худсовет не прошли, зато прошел «Рождественский романс» на стихи Бродского под псевдонимом Бориса Осипова – он же тогда был запрещен, считался абсолютнейшим злом, как Гитлер примерно. Но пока «Мелодия» издавала пластинку «Бедные люди», Бродского резко разрешили, псевдоним мы благополучно заменили на настоящую фамилию. А потом наступило безвременье 1990-х, когда вся Москва вышла к «Детскому миру» торговать всем, что есть в доме: утюгами, лифчиками, носками, колбасой. Впервые я ощутил, что парень с гитарой больше не герой. А я же стал музыкантом, чтобы девушкам нравиться, теперь же они на меня смотрели, как на чокнутого: «Чего ты с гитарой ходишь? Иди торгуй с рук, иначе как ты завоюешь мое трепетное сердце?» У нас на репбазе на всю зиму отключили отопление, барабанщик ушел к Мамонову, при минусовой температуре мы попробовали шестьдесят человек ему на замену – всех, кто был тогда в Москве. Чем красивее и моднее человек, тем хуже он стучит на барабанах – это правило я вывел раз и навсегда. Но мы не унывали и вечерами записывали альбом «Пестрые ветерочки».

Как «Мегаполис» стал любимой группой московских студентов?

В 1992 году чтобы выжить и сохранить дух ансамбля, я организовал турне в Кельн и Дюссельдорф с программой «Нерожденные шлягеры для большой Германии». Я перевел на немецкий язык «Трус не играет в хоккей», песни про Волгу и о тревожной юности. Мы выступали в клубе «Тингль-Тангль» в Кельне, в котором журналистка Гудрун Вольф записала на диктофон и потом выпустила в радиоэфир несколько наших треков, среди которых были «Голубые как яйца дрозда». Их услышал владелец фирмы Erdenklang Musikverlag и влюбился в нас. Со знакомым бардом из Челябинска – Олегом Митяевым, Гудрун передала нам письмо с предложением издаться в Германии. Так получились «Карл-Маркс-Штадт», «Москвички», «Белка и Стрелка», которые сделали нас популярными. Тогда в Москве началась эпоха ночных клубов, мы записали проект «Негоро» с электронными ремиксами и выступали с танцевальным шоу. Мы стали королями модного «М-радио», нас показывали перед программой «Взгляд» на Центральном телевидении, будущий ведущий передачи «Музобоз» Иван Демидов снял клип про сумасшедших москвичек. К «Мегаполису» присматривался продюсер Игорь Матвиенко, но вдруг из всех утюгов попер «Карл-Маркс-Штадт» – так мы не стали «Иванушками International». На волне славы появился альбом «Гроза в деревне», на котором не было ни одного хита. В 1998 году в Краснодаре Маша Макарова дала мне кассету со своими записями, и мы с Мишей Габолаевым решили спродюсировать запись. Через год «Мегаполис» ушел в забвение, зато «Маша и Медведи» звучали везде. Потом был Найк Борзов, группа «Ундервуд» и еще много кто. Сто семьдесят релизов вышло с 1999 года по нынешний момент на нашем рекорд-лейбле «Снегири».

Вы же еще и писатель.

В 2007 мы сидели с Найком на студии звукозаписи, он наигрывал что-то на гитаре, и вдруг в моей голове возникли образы: 1938 год, архитектор из бюро Альберта Шпеера, режиссер Лени Рифеншталь заканчивает работу над фильмом «Олимпия». Бред собачий, но он не давал мне спокойно жить. В течении шести лет я изучал тему, уехал в деревню и за тридцать четыре дня написал книгу Der Rock/«Юбка» об альтернативной истории зарождения рока в Третьем рейхе. Так пришло осознание, что я не офисный работник. Захотелось писать музыку – второе пришествие «Мегаполиса» произошло с «Супертанго».

Как возникла идея ностальгической программы «Из жизни планет»?

Я стал каждый год за уединением уезжать в Хорватию в не сезон, когда поспевают мандарины и нет наплыва туристов. Там в голову приходили мелодии: не песни, а скорее кино-музыка из 1960-х. Это были композиции, которые я не слышал, к фильмам, которые я не видел. Уже в Москве, изучая ту эпоху, я наткнулся на «кладбище» неснятых картин, определивших феномен прерванной эволюции, когда советские фильмы брали золото в Каннах и Ницце, а потом это прекратилось. Я как-то прочитал интервью квантового физика о том, что все все вероятные события происходят. Получается даже не альтернативная история, а реальность, которую мы не видим, но которая на нас влияет. Повлиял же на кого-то Лещенко, поющий стихи Бродского в нашем клипе «Там», или замыслы каждого из нас, которые не были осуществлены. Поэтому «Из жизни планет» – это не ностальгический проект, а скорее взгляд в будущее.

В 1993 году «Мегаполис» участвовал в отборочном туре конкурса «Евровидение» с песней «Пушкин». Олег пятнадцать лет читает курс лекций в разных учебных заведениях на темы «Психология творчества», «Менеджмент в музыкальном бизнесе и индустрии развлечений». Написал музыку к фильму «Дети Иосифа» о Бродском, который режиссер Катерина Гордеева сняла по заказу Первого канала. Вторая книга Олега, «Небесный Стокгольм», выйдет весной.

Текст:­ Наталья Наговицына 

Фото: Алексей Костромин