В его портфолио – портреты маршала Клима Ворошилова и югославского президента Иосипа Броз Тито, он снимал всех отечественных правителей кроме Сталина. Уже двадцать три года он – декан факультета фотокорреспондентов при петербургском Союзе журналистов, а семь лет назад получил из рук Владимира Путина орден Дружбы.
Помните свою первую фотографию?
Первую, к сожалению, не помню. Отец – он работал старшим техником в центре правительственной связи в Большом доме – очень рано приобщил меня к фотографии, в 1950 году, когда мне было всего четыре года. Фотопленка в ту пору была горючая, и мальчишки развлекались тем, что сматывали пленки в тугой рулончик, заворачивали их в газету, поджигали, и по всему двору стояла огромная дымовуха. Так большинство моих негативов безвозвратно погибли. Самая старая фотография, которая у меня хранится в архиве, это «1 мая 1952 года».
Вы считаете себя фоторепортером или фотохудожником?
Среди моих друзей много замечательных фотохудожников и рекламных фотографов. Но фотокорреспондент – это особая гильдия. Я считаю, что именно к ней принадлежу, для меня это наиболее интересно.
В вашей профессии есть место эмоциям?
Чувство, что снимок получается удачно, очень важно для фоторепортера, я называю это «предчувствием праздника». То есть когда ты снимаешь, снимаешь и вдруг чувствуешь – кадр получился. Где-то внутри, в сердце, где-то под дыхом тебя что-то задело. Приходишь, например, на футбольный матч, там можно десять роликов пленки отснять или пятьсот кадров на цифровой камере, а нужного кадра не получить. А когда ты нажал на кнопку затвора в тот самый момент, когда футболист только собирается ударить по мячу, то видишь, что на снимке и эмоция есть, и все остальное в кадре сложилось.
Какой получится фотография – всегда сюрприз?
Раньше, когда мы работали только с пленкой, это было особенным сюрпризом. Руки на съемке тряслись, хотя опыт колоссальный, пленка проверена, проявитель тоже, ты знаешь, что ничего не может случиться. А когда проявляешь негативы, опять дрожишь – до последней секунды, когда вынимаешь пленку после промывки на свежий воздух и смотришь, что получилось. Только тогда спокойно вздыхаешь. Сегодня такого азарта нет, потому что тут же можно взглянуть на дисплей цифрового фотоаппарата и проконтролировать, получился кадр или нет. Конечно, обидно, что уходит аналоговая фотография, но я полагаю, что она будет существовать всегда – потому что это совсем другая фотография, совсем другие чувства, это совсем другой наркотик.
Поэтому вы обязательно учите студентов снимать на пленку?
Последние три-четыре года мы разрешаем даже на вступительных экзаменах снимать и на цифровую камеру, но только тридцать шесть кадров. Отобрать один кадр из сотни не очень сложно. А когда у тебя тридцать шесть кадров, это дисциплинирует. Еще мы не разрешаем уничтожать файлы, чтобы видеть, какие ошибки человек допустил во время съемки.
Стиль ваших снимков с годами меняется?
Нет, не меняется. Коллеги меня часто спрашивают: «Павел, почему твои фотографии такие добрые?» Я размышлял об этом и думаю, что это потому, что в каждую фотографию ты вкладываешь часть души, свои эмоции, впечатления.
Но где их взять?
На мой взгляд, это то, что ты уворовал у своих близких. У меня три дочери, четверо внуков. И, конечно, они лишены части той теплоты, заботы и любви, которую я мог им отдать, потому что эти чувства я вкладываю в свои работы. Такова моя теория, вот почему мои работы называют добрыми.
Вам приходилось снимать в горячих точках?
Да, я был в Цхинвале во время грузино-осетинского конфликта в 1991 году. Друзья из осетинского землячества пригласили меня и моего коллегу Сергея Сергеевича Чаплина поехать туда нелегально. Главный редактор газеты «Ленинградский рабочий» Геннадий Иванович Панков нам это делать не разрешил, и мы под расписку о том, что во всем случившемся будем виноваты сами, все же поехали. Там действительно шла настоящая война. Каждую ночь друзья переводили нас на новое место ночлега, потому что знали, что за нами следят, нас пытаются уничтожить. Однажды, когда мы спали, раздался звон разбитого стекла, пуля влетела в кухню и вошла в стену над диваном, на котором я спал, сантиметрах в десяти надо мной.
Что вы отобрали для своей недавней юбилейной выставки?
Валентин Евгеньевич Эльбек, президент Фонда исторической фотографии имени Карла Буллы, предложил мне выставить у него шестьдесят фотографий, и в сентябре прошла моя двадцать пятая по счету персональная выставка. Я выбрал шестьдесят портретов людей, которые оставили след в истории, искусстве, экономике, политике – но кого при этом мало знают в лицо. А вообще мне повезло сфотографировать многих людей, которые сейчас очень известны. Например, Сергея Борисовича Иванова. Сегодня он первый вице-премьер, а в ту пору он был студентом филфака и мы вместе в одном взводе проходили сборы под Петрозаводском.
Что вам еще не удалось снять?
Не удалось сделать самый интересный кадр, самый запоминающийся. Я считаю, что если фотограф сказал, что он снял самый лучший свой кадр, на этом мастере можно поставить крест. Так что у меня все еще впереди.
Комментарии (0)