Автора романа «Волкодав» по праву называют родоначальницей жанра славянского фэнтези. Но помимо бестселлеров об угрюмом воине из рода Серых псов из-под ее пера вышли исторические книги, в которых с поразительной достоверностью восстановлен мир древних славян и викингов.
В послесловии к вашему роману «Валькирия» написано, что однажды вы попросили милиционера на станции метро «Парк Победы» надеть на вас наручники, чтобы понять, что ощущает человек со скованными руками. Вам приходилось ставить над собой другие эксперименты ради творчества?
Приходилось. Когда я поняла, что Волкодав на третьей странице будет драться, решила ознакомиться с борьбой. Четыре года корячилась на татами, занималась айкидо. Потом поняла, что надо освоить верховую езду. Пошла учиться с большим трепетом, потому что, когда человеку тридцать восемь лет и он впервые лезет на лошадь, извините, страшно. Была намерена взять два-три урока, прозанималась опять же четыре года.
Отчего ваши первые романы о раннем русском и скандинавском средневековье так долго не публиковались?
Никому мои труды о Древней Руси были не нужны. В советские времена мне говорили, что детям надо читать о нашей современной школе, а если уж писать о загранице, то пусть это будет борющаяся против империалистов Африка. Потом, когда начались 1990-е, эти книги стали не нужны по другой причине. Пошла колоссальная переводная волна ширпотреба, в том числе про эльфов, гоблинов и драконов, а история была не интересна. Я работала тогда переводчиком – сначала в издательстве «Северо-Запад», потом в издательстве «Азбука» – и пыталась со своими книгами то слева, то справа к издателям подойти. Меня отфутболивали, говорили: «Ты
переводи-переводи». И, озверев от литературного уровня фэнтези, с которым я работала, я сказала: «Ну вот я вам всем покажу!» – и написала «Волкодава». В «Азбуке» роман взяли с опаской, первый тираж составлял всего пятнадцать тысяч экземпляров. Но у народа уже назрело желание почитать про своего родного персонажа, и книга ушла влет. Поскольку я не тот человек, который за месяц напишет десять продолжений, на хвосте «Волкодава» и вылетело то, что я написала за двадцать лет до этого. Причем «Лебединую дорогу» у меня издатели вытащили путем выкручивания рук – я не хотела ее
печатать, я не люблю этот роман.
Что можете сказать про экранизацию?
Два года назад до меня добрался первый вариант сценария. Еле поняла, что это по моей книге, ради киношного зрелища там были сделаны такие завороты, которые убивали все! Я вскипела желчью и написала рецензию. Режиссер Лебедев пригласил меня к себе, и мы одиннадцать часов друг на друга орали. Но расстались друзьями. Даже если мне в хлам фильм не понравится, что я – с Лебедевым до конца жизни ругаться буду? Я лучше новую книгу напишу.
Говорят, вам не нравится Толкиен. Это правда?
Году в семьдесят девятом я случайно приобрела в Киеве пародию на «Властелина колец» – Bored of the Rings. Блистательная вещь, я покатывалась со смеху, хотя и не читала Толкиена. И мне уже тогда было понятно, что это литературная шутка над чем-то грандиозным. А через пару лет совершенно случайно в Академкниге на Литейном я купила «Хоббита» и «Братство кольца» на английском языке. Прочитала и поняла, что помру, если не прочту все остальное. Единственное место, где мне удалось найти вторую и третью части, – это в публичке. И после работы бежала туда и читала. Так что говорить о том, что мне не нравится Толкиен, нельзя. Другое дело, он мне глубоко антипатичен тем, что у него есть народы злые и народы добрые. Увидел гоблина – бей в морду. Увидел эльфа – ах, какая красота! В "Звездных войнах" все существа, сколько бы у них ни было клыков и шерсти, оцениваются по личным качествам. А вот в том, что Толкиен пишет, что-то нехорошее есть.
Чему стоило бы поучиться у наших предков?
Самое главное – гармонии с природой. Древние славяне воспринимали себя такими же детьми неба и земли, как и все остальные существа. Они стремились вписываться в круги и ритмы природы, а не господствовать над ней и не попирать ее. Вот саамы до сих пор считают, что Земля – это живое существо, а мы решили, что это шаманские бредни, и поперлись в тундру на вездеходах и тракторах. Теперь не знаем, как спасти загаженный Север. И еще религия наших предков мне духовно близка тем, что она толерантна. Они думали: «у нас свои боги, а у соседей свои, будем с уважением относиться, зачем нашу веру другому народу навязывать». Я глубоко уважаю христианство, как и ислам и буддизм, но только до той точки, пока эти религии не начинают претендовать на абсолютную истину:
«наша вера правильная, а остальным головы руби».
Комментарии (0)