/астроном, главный научный сотрудник Пулковской обсерватории Российской академии наук, профессор, доктор физико-математических наук/
81 год. Вылитый актер театра и кино. Седовласый статный мужчина с выразительными чертами лица и обаятельной улыбкой, умеющий просто и красиво излагать свои мысли. Заслуженный деятель науки и техники РФ. Через 3 года отметит 50-летие работы в Пулковской обсерватории - на одном из крупнейших в Европе телескопов.
– Как вам пришла в голову мысль стать астрономом? Профессия-то, прямо скажем, нестандартная…
– В 10-м классе у нас был хороший преподаватель, который читал лекции по космогонии, звездной астрономии и очень всем этим нас заинтересовал.
– То есть вы, как персонаж многих советских фильмов, нашли дело своей жизни благодаря школьному учителю?
– Честно говоря, я еще до этого интересовался Марсом, жизнью во Вселенной и читал всякую фантастику: "Аэлиту" Толстого, "Из пушки на Луну" Жюля Верна…
– И вы решили продолжить учебу…
– Да, поступил в Университет, на астрономическое отделение матмеха. Через год началась война, меня призвали в армию. Служил я… не очень удачно. Попал в плен, но, к счастью, не в Германию, а в Финляндию. Там я выжил, репатриировался и в 1944–1945 гг. еще успел повоевать на советско-германском фронте. После демобилизации продолжил учебу. И практически закончил ее – защитил диплом, сдавал госэкзамены, но перед последним меня вдруг арестовали! "По политическим мотивам". Мол, я относился к Сталину не так, как полагалось. Это было в 1950-м. Столько лет прошло, а я до сих пор ломаю голову, кто же на меня донес?! Особым закрытым совещанием мне присудили 10 лет якобы за измену Родине. Реабилитирован в 1956 г.
– И с тех пор работаете в Пулковской обсерватории…
– Да. Прошел здесь все стадии, начиная от младшего научного сотрудника, и сейчас заканчиваю свою карьеру.
– Знаю, что вы много лет преподаете в Университете. Студенты говорят, что вы – воплощение астрономической точности, требовательности, даже суровости к себе и другим. А какой вы на работе? Жесткий руководитель?
– Нет. Я считаю, что астроном должен сам испытывать желание работать. Ему надо лишь помогать. Честно говоря, работа у нас достаточно неприятная – в смысле рутинная, но каждый понимает, что это необходимо. В любом из нас главное – это стремление что-то сделать для науки.
– Да, получается, что вы почти 50 лет приходите в одно и то же место. Скучно не бывает?
– Ну, во-первых, все это время я работаю не в одном и том же месте. Например, я начал свою научную деятельность, когда как раз запустили спутник. Это был очень интересный период, связанный с разработкой методик наблюдения искусственных спутников Земли, с анализом полученных данных. Нужно было ездить по всей стране и за рубеж. Я был в Польше, Болгарии, Чехословакии, встречался с тамошними астрономами, мы делились друг с другом опытом…
– А чем вы занимаетесь сейчас? Или в двух словах не скажешь?
– О двойных звездах – в двух словах? Ну попробуем. Мы берем достаточно трудную область исследований – наблюдение слабых двойных звезд, которые очень медленно движутся. Но благодаря систематическим наблюдениям, начатым еще полтора века назад Струве, можно определять орбиты этих звезд. В этом и состоит наша задача. Имея орбиту, можно высчитать массу звезды – фундаментальный параметр, без которого никакая астрофизика невозможна вообще!
Именно наблюдение двойных звезд позволило узнать, что, оказывается, все звезды более или менее одной массы, можно рассчитать эволюцию физической природы звезды: как она разгорается и как потухает.
– Алексей Алексеевич, вы много говорите о вычислениях. Считается, что физикам и математикам чужда романтика. А романтиками называют людей, которые любят смотреть на небо. Ваша же работа сочетает в себе и то, и другое…
– Безусловно, я романтик! Раньше я очень много путешествовал: и на байдарке ходил, и в горы лазил… Мы часто выезжали в Абастумани – и для работы, и для отдыха. Это обсерватория в Грузии, с которой мы тесно сотрудничаем. Так что мне хорошо знакомы и костер, и палатки, и лодки, и даже горные путешествия.
– Работа у вас дневная или ночная?
– Разная. В Питере всего около ста ночей, пригодных для наблюдения. Из них половина – не совсем ясные. Белые ночи – как раз ясные, но мы не считаем их за ночи и тоже отсекаем. Так что фактически остается всего 50 ночей в году. В остальное время мы занимаемся обработкой результатов, планированием наблюдений, анализом... Благодаря такой работе я в 1989 г. даже сумел выпустить книгу – "Теоретические основания фотографической астрометрии". Обобщил свой опыт.
– То есть у вас получилось удачно сочетать теорию и практику…
– Да. Я считаю, что только так и нужно работать! Все грани работы должны концентрироваться в одной идеологии, и хорошо, если в голове одного человека. Сейчас все сложнее из-за тенденции к узкой специализации. Но, тем не менее, астроном должен быть универсалом.
– У моряков дома висят барометры, стоят глобусы… У вас есть вещи, которые могут сказать гостю, чем вы занимаетесь? Карта звездного неба на стене или потолке?
– Есть барограф – барометр, с помощью которого я сам себе предсказываю погоду. Мы живем в Пулкове, небо здесь не заслонено, хорошо просматривается, и мои предсказания порой получаются более точными, чем телепрогнозы. Есть у меня астрономический альбом с фотографиями комет. А так на стенах висят в основном картины дочери.
81 год. Вылитый актер театра и кино. Седовласый статный мужчина с выразительными чертами лица и обаятельной улыбкой, умеющий просто и красиво излагать свои мысли. Заслуженный деятель науки и техники РФ. Через 3 года отметит 50-летие работы в Пулковской обсерватории - на одном из крупнейших в Европе телескопов.
– Как вам пришла в голову мысль стать астрономом? Профессия-то, прямо скажем, нестандартная…
– В 10-м классе у нас был хороший преподаватель, который читал лекции по космогонии, звездной астрономии и очень всем этим нас заинтересовал.
– То есть вы, как персонаж многих советских фильмов, нашли дело своей жизни благодаря школьному учителю?
– Честно говоря, я еще до этого интересовался Марсом, жизнью во Вселенной и читал всякую фантастику: "Аэлиту" Толстого, "Из пушки на Луну" Жюля Верна…
– И вы решили продолжить учебу…
– Да, поступил в Университет, на астрономическое отделение матмеха. Через год началась война, меня призвали в армию. Служил я… не очень удачно. Попал в плен, но, к счастью, не в Германию, а в Финляндию. Там я выжил, репатриировался и в 1944–1945 гг. еще успел повоевать на советско-германском фронте. После демобилизации продолжил учебу. И практически закончил ее – защитил диплом, сдавал госэкзамены, но перед последним меня вдруг арестовали! "По политическим мотивам". Мол, я относился к Сталину не так, как полагалось. Это было в 1950-м. Столько лет прошло, а я до сих пор ломаю голову, кто же на меня донес?! Особым закрытым совещанием мне присудили 10 лет якобы за измену Родине. Реабилитирован в 1956 г.
– И с тех пор работаете в Пулковской обсерватории…
– Да. Прошел здесь все стадии, начиная от младшего научного сотрудника, и сейчас заканчиваю свою карьеру.
– Знаю, что вы много лет преподаете в Университете. Студенты говорят, что вы – воплощение астрономической точности, требовательности, даже суровости к себе и другим. А какой вы на работе? Жесткий руководитель?
– Нет. Я считаю, что астроном должен сам испытывать желание работать. Ему надо лишь помогать. Честно говоря, работа у нас достаточно неприятная – в смысле рутинная, но каждый понимает, что это необходимо. В любом из нас главное – это стремление что-то сделать для науки.
– Да, получается, что вы почти 50 лет приходите в одно и то же место. Скучно не бывает?
– Ну, во-первых, все это время я работаю не в одном и том же месте. Например, я начал свою научную деятельность, когда как раз запустили спутник. Это был очень интересный период, связанный с разработкой методик наблюдения искусственных спутников Земли, с анализом полученных данных. Нужно было ездить по всей стране и за рубеж. Я был в Польше, Болгарии, Чехословакии, встречался с тамошними астрономами, мы делились друг с другом опытом…
– А чем вы занимаетесь сейчас? Или в двух словах не скажешь?
– О двойных звездах – в двух словах? Ну попробуем. Мы берем достаточно трудную область исследований – наблюдение слабых двойных звезд, которые очень медленно движутся. Но благодаря систематическим наблюдениям, начатым еще полтора века назад Струве, можно определять орбиты этих звезд. В этом и состоит наша задача. Имея орбиту, можно высчитать массу звезды – фундаментальный параметр, без которого никакая астрофизика невозможна вообще!
Именно наблюдение двойных звезд позволило узнать, что, оказывается, все звезды более или менее одной массы, можно рассчитать эволюцию физической природы звезды: как она разгорается и как потухает.
– Алексей Алексеевич, вы много говорите о вычислениях. Считается, что физикам и математикам чужда романтика. А романтиками называют людей, которые любят смотреть на небо. Ваша же работа сочетает в себе и то, и другое…
– Безусловно, я романтик! Раньше я очень много путешествовал: и на байдарке ходил, и в горы лазил… Мы часто выезжали в Абастумани – и для работы, и для отдыха. Это обсерватория в Грузии, с которой мы тесно сотрудничаем. Так что мне хорошо знакомы и костер, и палатки, и лодки, и даже горные путешествия.
– Работа у вас дневная или ночная?
– Разная. В Питере всего около ста ночей, пригодных для наблюдения. Из них половина – не совсем ясные. Белые ночи – как раз ясные, но мы не считаем их за ночи и тоже отсекаем. Так что фактически остается всего 50 ночей в году. В остальное время мы занимаемся обработкой результатов, планированием наблюдений, анализом... Благодаря такой работе я в 1989 г. даже сумел выпустить книгу – "Теоретические основания фотографической астрометрии". Обобщил свой опыт.
– То есть у вас получилось удачно сочетать теорию и практику…
– Да. Я считаю, что только так и нужно работать! Все грани работы должны концентрироваться в одной идеологии, и хорошо, если в голове одного человека. Сейчас все сложнее из-за тенденции к узкой специализации. Но, тем не менее, астроном должен быть универсалом.
– У моряков дома висят барометры, стоят глобусы… У вас есть вещи, которые могут сказать гостю, чем вы занимаетесь? Карта звездного неба на стене или потолке?
– Есть барограф – барометр, с помощью которого я сам себе предсказываю погоду. Мы живем в Пулкове, небо здесь не заслонено, хорошо просматривается, и мои предсказания порой получаются более точными, чем телепрогнозы. Есть у меня астрономический альбом с фотографиями комет. А так на стенах висят в основном картины дочери.
Комментарии (0)