Как Ксения Реченская сделала лучшее белье в стране Corporelle?

РОМЕР И ПОРОЛОН

Почему специалист по телесности в современном искусстве вдруг решил шить белье?

Для меня нижнее белье — это именно телесное переживание, то, что мы чувствуем своей кожей, слой между нашим внутренним миром, чем‐то тайным, что мы знаем о себе, и внешним образом, который видят другие. Белье — это то, что скрыто от глаз, часть нашего интимного мира. На момент запуска марки я как раз заканчивала отделение истории костюма СПбГУТД и писала диплом, была увлечена идеями философа Мориса Мерло‐Понти, который много рассуждал о телесности и, кстати, очень красиво и доступно рассказывал о Сезанне, о том, как мы воспринимаем живопись через наше тело. С другой стороны, чувственные тексты Мориса Бланшо, который пишет буквально «молчи, если хочешь, чтобы я услышал тебя». Отсюда мой интерес к некричащей, тихой сексуальности. Еще, конечно, кино: героини Ромера с их естественной непринужденностью, поэтичность женских образов у Маргерит Дюрас.

В какой‐то момент прочитанное и просмотренное сложилось в идею нижнего белья, где главный акцент будет на ощущениях от соприкосновения с тканью, ощущениях себя в таком белье. Мы сразу стали использовать тонкие и деликатные ткани и технику скрытых швов, которая обычно применяется в кутюре, где края ткани спрятаны внутрь, и таким образом вы буквально забываете о том, что на вас надето, — и это не базовое бесшовное белье, а вещи из мягких натуральных материалов, которые к тому же классно сидят и эстетичны сами по себе.

Что не так с косточками, кружевами и поролоном? Дисциплинирование тела? Male gaze?

Поролоновые чашки унифицируют форму женской груди, поддерживают иллюзию того, что она у всех одинаково округлая и симметричная. Женская грудь имеет множество форм и размеров, и это прекрасно. Мне хотелось уйти от стереотипных женских образов и показать естественную красоту женщины. До Corporelle я стеснялась выйти из дома без бра, хотя у меня маленькая грудь, которая вообще не нуждается в поддержке, но я упорно носила бюстгальтеры с косточками и поролоном. Консультанты в магазинах и девушки с рекламы будто все вместе убеждали меня, что грудь должна выглядеть больше, и это нормально. Помню день, когда я пришла в гости и сразу же сняла лифчик, который сдавливал мою грудную клетку так, что я просто не могла дышать. Я как будто вырвалась на свободу: мне хотелось поделиться этим ощущением с другими девушками.

Кстати, нас часто вначале критиковали и шеймили за то, что мы показываем белье на моделях с маленькой грудью.

Айрис Марион Янг в своей книге Breasted Experience неистово критикует лифчики, говорит, что это продукт фаллоцентрической культуры, а женщине и ее груди без него живется лучше и увлекательнее. А вы что скажете? Точно ли женщине нужно бра?

Есть много исследований о вреде ношения бюстгальтера. Относительно критики Айрис Марион Янг, она касается не столько самих бюстгальтеров, сколько культуры, которая может принуждать женщин носить их. Сексуализация и объективация — все это должно уйти на второй план, а на первый — личность со всеми ее особенностями и отличиями и здоровый бодипозитив, который познакомил нас со своим телом и научил любить себя.

Еще в 50‐е годы были бра с подушечками, которые нужно было надувать через соломинку, а совсем недавно все носили пуш‐ап. Сегодня же на «Оскар» выходит актриса Трейси Эллис Росс в платье без белья, с практически отсутствующим верхом, а в Берлине официально разрешают женщинам купаться без верха в бассейне. Мир стремительно меняется, и мода реагирует на все культурные и социальные изменения.

Мне по душе идея, что бюстгальтер перестает быть неким фетишем, чем‐то обязательным, при этом мне очень нравится этот элемент одежды. Варианты с мягкими чашками — то, что позволяет дышать полной грудью и чувствовать себя свободно и уверенно. Лиф становится просто частью гардероба. Сексуальность женщины — это ее уверенность в себе, ее индивидуальные особенности, ее интеллект, а давно уже не количество поролона и бантиков на бра.

МАМА-КУТЮРЬЕ И ЧЕМОДАН БЕЛЬЯ

Как недавняя выпускница запустила собственный бренд? Кто вам помог?

Когда я начинала, будучи еще студенткой, то покупала отрезы тканей и лент на свою стипендию, капитала никакого не было, опыта и понимания, как делать бренд — тоже ноль. Тогда у меня была стажировка в Эрмитаже, я хотела идти в аспирантуру, но быстро поняла, что просто не проживу на музейную зарплату. Примерно в то же время проходила петербургская неделя моды Aurora Fashion Week, туда привозили замечательных специалистов, например, историка костюма Валери Стил и Дайан Перне. Все это очень вдохновляло. Я помогала дизайнеру Санану Гасанову (он сейчас делает USHATAVA), с которым мы подружились, ездили на закупки тканей, я пришивала ему этикетки, помогала писать тексты. Мы тусовались на крыше офиса ВКонтакте, это было очень классное время.

Первые комплекты шили вместе с мамой: она портная с огромным опытом (кстати, она делала сэмплы Санану!), а сейчас она отвечает за производство в бренде. Мама работала в театре и училась у немецкой портной, шила для себя и подруг, а позже открыла свое ателье. Это человек, который обладает уже суперредкими техниками шитья, она настоящий кутюрье, который работает с кожей, шелком. Если бы она знала французский, она бы точно могла работать в Chanel. Помню, как спустя полгода после запуска мне звонили с радио «Бизнес FM»: хотим взять у вас интервью, чтобы вы рассказали, как сделали бизнес. На тот момент мы всё еще шили все белье в гостиной дома у родителей. Сейчас мне помогает мой муж, дизайнер, который сделал нам новый логотип, красивый сайт и большая часть мебели в студии тоже сделаны им. Так что Corporelle — это маленький семейный бренд.

Как юный бренд из Петербурга вдруг оказался везде: от pop-up в Galeries Lafayette до магазинов Токио, от Dazed до ELLE Australia?

Все началось со съемки американско­го журнала Grey Magazine в отеле «Чел­си», нам написала на почту главный редак­тор, и мы отправили ей белье. У нас еще не было даже лукбука. Потом я случай­но узнала от знакомого фэшн­редактора о большой выставке Salon International de la Lingerie, куда приезжают байеры со всего мира и закупают коллекции белья, а фабри­ки представляют свои материалы. Не успе­ла я попросить друзей помочь мне на­писать туда письмо на французском, как организаторы сами позвонили и пригла­сили участвовать. Моя мечта была, чтобы наше белье продавали в Le Bon Marche — это старейший универмаг на левом бере­гу Сены. Складывалось ощущение, что эта выставка откроет все двери. Не имея ни­какого понимания, как устроен рынок, как вообще все это работает, мы отправились
с мамой вдвоем на эту выставку с чемо­даном белья. Нас сразу же выбрали в кор­нер независимых марок (это очень почет­но), марку заметил байер Galeries Lafayette, и в следующем сезоне у нас уже был там pop­up (не Le Bon Marche, но тоже ничего). Коллекцию закупили магазины от Токио до Сан­Франциско.

АМПИРНЫЕ АМБИЦИИ

Как устроен бренд сейчас? Как из международного он снова стал локальным?

Бренд базируется в Петербурге, где мы отшиваем все белье вручную под заказ. В команде Corporelle нас всего четверо. С производством помогает ателье в Пуш­кине, где работает восемь человек. До пан­демии мы продавали наши вещи по всему миру, сотрудничали с магазинами и тесно работали с французским PR­агентством, отправляли сэмплы на съемки, что было сопряжено с большим стрессом и бесконеч­ной гонкой, а потом вдруг мир замедлил­ся. Во время пандемии мы открыли студию на Петроградке, начали принимать гостей, увидели вживую клиентов, начали полу­чать невероятную отдачу и сами оценили уникальность того, что делаем. Студия — это единственное место, где можно вживую познакомиться с нашей маркой. Здесь мы принимаем заказы на индивидуальный пошив по меркам, а также продаем единич­ные готовые комплекты, которые отшива­ем просто по настроению, и они не входят в коллекцию и не попадают на сайт.

Мы осознанно работаем со стоками, это ткани, которые уже произведены (иногда десятки лет назад). Это очень экологич­ный способ производства, и он открыва­ет нам доступ к самым лимитированным и неповторимым материалам. Самая люби­мая ткань в наших коллекциях — это тон­чайший трикотаж, смесь шелка и шерсти, из которого мы шьем топы и комплекты белья. Очень мягкий, нежный и полупрозрач­ный материал. Еще мы используем шелк, тюль, гипюр и вискозу.

Вас копируют. А вы?

Я специально не смотрю, что делают дру­гие марки. Есть мнение, что именно с Corporelle начался бум бельевых ма­рок в России, и мне приятно, что мы пода­ли пример, но я считаю, что важно ценить труд других людей, идти своим путем. Нам важно сохранить самобытность, уникаль­ность и отличаться от других, делать все по­своему. Самые классные идеи прихо­дят, когда все, что у тебя есть — это просто лист бумаги. Конечно, важна насмотрен­ность, я ее приобретала годами в университете. Например, на некоторые формы бюстгальтеров меня вдохновили силуэты ампирных платьев, которые имели глубо­кий вырез и обнажали грудь.

Иногда я беру идеи из архива нарядов моей мамы, которые она шила себе сама во времена молодости, в 90-­е и нулевые. Она носила исключительно однотонные лаконичные вещи сложных оттенков, без принтов и декора.

Вы вне сезонов, но вот-вот выйдет большая новая коллекция.

Нам бы хотелось выпускать коллекции как можно чаще и делать коллаборации, в ре­альности же у нас лист ожидания на недели вперед, и мы просто не успеваем запускать новые модели, над которыми работаем. По­этому мы вне сезонов и расписания.

Новая коллекция выйдет уже в мае и бу­дет про американскую художницу Джор­джию О'Кифф, про ее работы и личный гардероб. Это просто потрясающий при­мер современной женщины. Прожила поч­ти сто лет, в 92 делала невероятной кра­соты фарфоровые вазы, была прекрасной швеей, выращивала сад, готовила здоро­вую еду, ходила дома в японских кимо­но, пила кофе из кемекса. Человек, кото­рый родился в конце XIX века, — как это возможно вообще?! Не говоря уже о ее живописи, она оставила после себя ты­сячи работ и является самой дорогой женщиной­-художницей. Ее обнаженные портреты, акварельные рисунки — от них невозможно оторваться. Живая, актив­ная, свободная, уверенная в себе и силь­ная женщина. Какое она могла бы носить белье?

Конечно же, Corporelle! А кто еще его носит?

Наши вещи есть у Ксении Собчак и Муси Тотибадзе, Аличе Пагани (актриса из филь­мов Паоло Соррентино. — Прим. ред.), но белье — слишком непубличная область, не все хотят быть упомянутыми.

Перейдем к делу: я предпочитаю шелковое, это просто праздник осязания, искусство легких касаний, а на вас что сейчас надето?

Понимаю: наши шелковые бра имеют подкладку атласной стороной к коже, ко­торая скрывает швы и нежно касается груди. Это деталь, которую просто нуж­но почувствовать. Натуральный шелк — особенный материал, невесомый, нежный и, кстати, суперполезный для кожи, так как состоит из белков и аминокислот. Мы используем шелк, который производят вручную из нитей тутового шелкопряда, его выращивают при определенной тем­пературе и влажности и кормят только листьями шелковицы.

Что касается меня (и приятно касает­ся!), то я люблю нашу новую модель бюст­гальтера LEA. Это классическая фор­ма бра, только с мягкой чашкой и с очень классной поддержкой за счет вытачек, ко­торую мы делали изначально на большую грудь, но она каким­-то магическим образом увеличивает без каких­-либо косточек и поролона.

Текст: Юлия Машнич

Фото: Анастасия Лисицына, Полина Твердая