Дмитрий Быков о «Ходе королевы» и шахматах в литературе: «Игра по правилам — самая надежная альтернатива жизни»

К этому разговору я приступаю с робостью. Есть две сферы, в которых ничего не понимаю: шахматы и сериалы. Хотя в детстве я играл довольно прилично — были способности. Мне рекомендовали пойти в кружок, но шахматы меня тогда совершенно не взволновали. Утешает, что это лекция не про них, а про их трактовку в литературе. Это дает свободу перемещений, потому что и Владимир Набоков не был серьезным турнирным игроком. Василий Аксенов играл довольно неплохо, но свой наиболее знаменитый шахматный рассказ «Победа» написал, наблюдая за игрой писателей Бориса Балтера и Анатолия Гладилина. Автор романа «Ход королевы» (так перевели названием The Queen's Gambit, также встречаются версии «Ферзевый гамбит» и «Королевский гамбит» — Прим. ред.) Уолтер Тевис тоже никаким образом к профессиональным шахматистам не относился, он был грамотным, качественным любителем — таким хорошим советским разрядником. Его увлекала психология игры, но гораздо больше —проблема американской идентичности, о которой мы и будем говорить.

Фаустианский роман

Шахматы во всей литературе, в которой они присутствуют, расцениваются как защита. Это очень важно. Роман Набокова «Защита Лужина» глубочайшим образом выразил беззащитность шахматного мыслителя и вообще любого профессионала в современной жизни. Разумеется, это разновидность фаустианского романа. Чтобы долго не уходить в дебри, скажем, что человечество всегда рассказывает о себе две-три истории. После трикстерского сюжета и сюжета о бродящем волшебнике, который умирает и воскресает, начался фаустианский. Это сюжет об одиноком профессионале, который в конце концов уходит от людей либо в ад, либо в рай (есть разные трактовки). Начался он на самом деле задолго до Фауста — с истории о крысолове, которая была первой фаустианской легендой. Объяснить ее происхождение довольно просто. Бог предложил людям своего сына в качестве светоча, увидел, как они к нему отнеслись, и потерял интерес к проекту под названием «Человек». Он решил, что в мире будут выживать немногие специалисты. Представьте себе начальника зоны, у которого в заключении огромное количество убийц, воров, мошенников, растлителей малолетних. В виде исключения там есть процентов десять талантливых людей, которые из жженого хлеба делают неплохие шахматы (как в рассказе Шаламова), вырезают по дереву или сочиняют стихи. Для них создается шарашка, руководить ими посылается Мефистофель. Он из всех духов отрицания самый менее противный — такой небесный покровитель, который обязательно есть у человека. Это брат Евграф при Живаго, Хозяйка Медной горы у Данилы-мастера. Начинается история о профессионале, потому что если у людей нет совести, у них может быть хотя бы профессия.

Такова примерная экспозиция и шахматного романа. В конце концов шахматист – это лишь разновидность из бесконечного количества фаустианских профессий. Герой может быть поэтом и врачом, как Юрий Живаго, полководцем и землепашцем, как Григорий Мелехов, камнерезом, как Данила-мастер или шахматистом, как странная девочка из приюта Бет Хармон, которая начинает неожиданно всех класть на лопатки. Абсолютно все приметы фаустианского романа в «Ходе королевы» присутствуют. Есть они и в «Защите Лужина», единственное исключение — там не возникает фаустианское же тело мертвого ребенка. Это потому, что Лужин не способен к деторождению, или во всяком случае его это не интересует, а жена любит его бескорыстно и за другое.

Сюжет о шахматисте

История о шахматном профессионале всегда о том, как Данила-мастер ушел от суеты людей на Медную гору, потому что с ними невыносимо: они все время набегают и требуют участвовать в их жизни. Лужин сидит около дров и думает, как бы ему превратиться в невидимку. К нему подходит воспитатель гимназии и говорит: «Пойди, побегай с ребятами». Лужин мысленно рисует траекторию, которая позволит ему быть на максимальном удалении от наиболее агрессивных и противных детей, делает три шага и, убедившись, что воспитатель отошел, возвращается. Точно также одинокий шахматист в рассказе «Победа» Аксенова прячет беззащитные глаза за стекла очков, а губы — за воротник. Девочка Бет из «Хода королевы» чувствует постоянную агрессию мира и выбирает два наиболее распространенных убежища: алкоголь и транквилизаторы. Есть еще и третий вариант убежища — секс, но автор подчеркивает, что с ним у нее не складывается, потому что секс – это игра без правил. Шахматы же — игра по правилам, в этом смысле они самая надежная альтернатива жизни. В жизни возможно все, и человеку, который умеет играть по правилам, в ней делать совершенно нечего.

Да, игра в шахматы является защитой от жизни и ее альтернативой. Во-первых, каждый стоит того, чего стоит — не работают никакие привходящие обстоятельства: пол, раса или национальность. Во-вторых, там существуют конвенции. Например, что нельзя бить шахматной доской по голове (или, по крайней мере, это не приведет к победе).

Шахматы — классический случай проявления чистого интеллекта, который направлен не на доминирование, решение стратегических (в узком смысле) задач или политику. Это интеллект, который сам себе цель. В этом смысле шахматы — занятие, резко повышающее самоуважение.

«Защита Лужина»

В «Защите Лужина» выстроена оппозиция, которая для Набокова всегда была на первом месте — между жизнью и искусством. Шахматы выступают не просто метафорой, они показывают эту принципиально важную для него тему: нельзя путать жизнь с искусством. Человек, перенесший на жизнь правила искусства, погибает сам или губит окружающих. Цитируя Эдельштейна: «Правильным поступком для Гумберта было не похищать Лолиту, а написать о ней роман». Быть роковым персонажем в искусстве – хорошо. В жизни – пошлость и мерзость. Самое главное в Лужине, что он это правило нарушил: стал делать шахматные ходы в жизни и рассматривать ее как партию. В результате он безнадежно запутался. Партия закончилась, началась жизнь, но он продолжает отслеживать ходы ферзя и ладьи, мыслить в черно-белых диагональных категориях.

Мир шахмат гораздо более примитивный, чем жизнь. И большинство шахматистов в жизни как раз были поразительно безуспешны. Смешивать законы, по которым живет фигура и человек – верный путь к самоуничтожению. Может быть, поэтому Набоков в жизни так не похож на автора из своих романов.

«Победа»

Довольно интересное противопоставление мы наблюдаем и у Аксенова в «Победе» — рассказе очень набоковском. Набоков его, к сожалению, не читал, а если узнал, то счел бы благодарностью за «Защиту Лужина». Если «Защита Лужина» выстроена очень виртуозно и черты шахматной партии в романе есть (особенно бесконечное повторение комбинаций), то «Победа» сам по себе не шахматный рассказ. Он сатирический и помещен был в рубрику «Зеленый портфель» журнала «Юность» — это был единственный шанс его напечатать. В «Победе» нет прямого противостояния шахмат и жизни, в котором шахматы выступали бы метафорой искусства, а вот оппозиция жизни и искусства там есть.

Гроссмейстеру попутчик в поезде с татуировкой Г.О. предлагает сыграть в шахматы. Это человек, родившийся из советской грязи, он вечно затюканное и озлобленное существо, его угнетали, а теперь угнетать хочет он. Для него шахматы — способ реализации своего доминирования. В чем прелесть рассказа «Победа»? В нем есть ощущение реванша. Обычно, мы жалеем униженного советского обывателя, но Г.О. из своих унижений вынес только одно – тягу к мести всем, кто вырвался вперед. Поэтому он считает гроссмейстера евреем, а тот прячет этикетку Dior на галстуке. В конце он вручает Г.О. золотой жетон, подтверждающий победу. Этот удивительный акт многие расценивают, как капитуляцию гроссмейстера. Но почему? Г.О. же победил! Нет, он так вдумчиво смотрел в угол противника, что не заметил мат.

Способность не заметить мат своему королю и есть отличительная способность Г.О. Для него убедительным матом будет как раз удар доской по голове, о котором мы уже говорили. Все остальное — искусство и нереально. Поэтому «Победа», с одной стороны, о победе моральной, с другой — о конечной и неизбежной победе Г.О. во всех направлениях. Рассказ не о капитуляции художника, он просто о том, что тот играет в другие шахматы. Когда гроссмейстер смотрит на шахматную доску, то понимает, что в эти 64 черно-белые клетки вмещается вся его жизнь и бесконечное множество других. То есть искусство бесконечно глубже и значительнее, чем отдельные недоразумения и частная наша судьба. Кстати, у Бет Хармон такого понимания нет. Поэтому, когда ей наносят поражение, она обижается, как обычная шахматистка. У нее нет этого чувства, что перед ней бесконечное поле жизни, на котором ее частная судьба ничего не весит.

«Ход королевы»

Из всех текстов, о которых мы говорили, «Ход королевы» — единственный политический роман. Он принципиально важен еще и потому, что плотно привязан к своей эпохе. «Защита Лужина» и «Победа» могли быть спокойно написаны в другое время. Роман об американской чемпионке является классической работой 1980-х — финала интеллектуального противостояния России и Америки и стратегиях победы у этих шахматных сверхдержав. Это последний роман о совместном переосмыслении.

То есть еще раз «Ход королевы», во-первых, посвящен поиску американской идентичности, во-вторых, идеологическому, культурному и интеллектуальному противостоянию России и Америки. Тевис абсолютно точно угадал, что США в нем победят, а Америка найдет себя. Кем была бы Бет Хармон, если бы не советский шахматист Боргов? Благополучно бы спилась. А у нее появился стимул жить. Конечно, Бет Хармон – это образ Америки, при этом самый обаятельный в американской прозе. Если в сериале она секси, то в романе секси только ее мозги. Ведь как писал Аксенов в свое время: «В обладании женщиной умной есть особенный сексуальный шарм».

В Америке две проблемы – наркотики и выпивка. Жизнь большинства американцев очень нервная, для разгрузки они прибегают к химическим веществам. И тут Тевис тоже оказался пророком бесконечных шуток Дэвида Фостера Уоллеса – это нация, подсаженная на наркотики и одержимая веществами. И вот в это все вливается Боргов, который и заставляет Америку (то есть Бет) встряхнуться и реализовать свой максимум.

Тевис очень хорошо описывает шахматную баталию. Когда Бет играет с Лученко, она понимает комбинацию и куда это все ведет. Поведение же Боргова иррационально. Это иррациональность русской души — это Бет сразу поняла. Биография Боргова не так важна, как и давление, которому он подвергается в Советском Союзе. У него все принципиально иначе, он – инопланетянин с другой шахматной стратегией и планами. Когда Бет Хармон противостоит Боргову, она не понимает, чего он хочет. Он не жаждет ни процветания, ни счастья, ни денег, ни победы. Боргов спокойно относится к поражению. Когда Бет побеждает, он обнимает ее.

Последняя фраза романа — Бет, еле подбирая русские слова, произносит: «Сыграем в шахматы». Это трактуется так: попробуем поговорить и понять друг друга, ведь мы друга для друга — единственный шанс вернуться к идентичности. Кстати, что Боргов добреет, проиграв ей, это тоже надежда.

Почему победила Бет

Так за счет чего Бет выиграла? В романе она чрезвычайно неприятное существо — девочка, которая не вписывается ни в какую среду. Из мужчин она высасывает информацию, собирает мед, больше они ей не нужны. Но в последнюю ночь перед доигрыванием ей звонят четверо американских друзей, и она несвойственным ей скрипучим голосом отвечает: «Бенни, я так рада тебя слышать». Волна теплой поддержки, которая до нее докатилась, позволила вспомнить, что она человек. И эта человечность помогла ей выиграть.

Бет победила Боргова не его оружием, что очень важно. Она победила его тем, что лежит в основе американского общества – солидарностью. И Россия, которая умна за счет страха, милитаризма и противостояния власти, поддалась. Потому что Америка победила ее своей простой идиотской ковбойской улыбкой, которую так все здесь ненавидят. Именно поэтому книга так драгоценна. Это напоминание о том, какими мы были и что Америка – это Бет Хармон, а не Дональд Трамп.

Текст: Андрей Терещенко

Предстоящие лекции Дмитрия Быкова в «Прямой речи» ищите здесь.

Также Дмитрий Львович рассказывает о литературе в онлайн-школе для детей (и не только).