Нурбек Батулла: «В балетном мне говорили: ну, доучись, мы понимаем, что неинтересно, но осталось всего три года»

Ваш спектакль – действо на трех языках, с дикими танцами, чечеткой и потоком сознания. Как вы его собирали?

Обучение в Петербурге дало мне возможность репетировать его медленно, около двух лет. В прошлом мае я провел открытую репетицию, а осенью начал собирать совершенно другой спектакль. В том был часовой фрагмент с бубном, балетный костюм, лосины, танец с воображаемой партнершей, он шел в два раза дольше. Что называется, на любителя. Вторая версия - более удобоваримая. Я чувствую, что старшему поколению все это не особо понравилось. Но у меня нет цели всем понравиться, это глупо. Мне очень помогла режиссер Галя Жданова, с которой мы работали до этого в русско-немецком импровизационном проекте: ставили каждый раз новый спектакль, спрашивая у зала темы, сказку для ориентировки и время. Она нонконформист, знает про новые течения - постдраматический театр, театр без драматурга, театр без истории. И мне это тоже интересно.

Ваш отец – драматург, писатель, журналист Рабит Батулла. Каково это - родиться в семье человека, чьи тексты входят в учебники?

В детстве я думал: ну почему я сын Батуллы? Я даже нормально на двойки не могу учиться! Я всегда чувствовал ответственность. Потом у меня начались загоны, что все мои достижения - из-за отца. Помню, когда закончил училище, меня не хотели брать в наш оперный, сокурсники уезжали в другие города. Отец предложил: «Может, мне поговорить?». У меня истерика началась - нет, я, как все, поеду в Йошкар-Олу! Но в итоге меня взяли на работу. Одна из причин моего отъезда в Питер – желание проверить, могу ли я чего-то реально добиться сам, там-то наша фамилия не особо известна.

Где прошло ваше детство?

До первого класса я жил на улице Зорге. До шестого - на проспекте Ямашева. И потом мы переехали на улицу Маяковского. Кстати, потому я не попал в криминальные группировки. Хотя даже в училище приходили пацаны, предлагали платить по 20 рублей, мол, будут проблемы, звони на пейджер. Но я давил, что у меня отец-инвалид, денег нет, отмазался.

А когда захотелось танцевать?

У нас в семье есть легенды, в которую мы уже и сами верим. К примеру, что я в пять лет выбежал на сцену и начал плясать. Недавно даже нашлась фотография. А может, меня подтолкнули - иди, потанцуй. По поводу хореографического легенда гласит, что я пришел к папе, сказал, что хочу танцевать балет. И он дал трое суток: думай, ведь ты будешь постоянно работать, таскать чужих женщин на руках, на свою сил не останется.

На самом деле он мне предложил – либо в турецкий лицей, либо на балет. Я подумал, что в лицее мальчики и девочки учатся отдельно. И я решил пойти в хореографию. Конечно, в детстве мы ходили в театр, меня впечатлил «Шурале», а в «Алтынчеч» я помню до сих пор, как Хайдар Бигичев вырывал березу с корнем, когда его окружали враги. После этого мы пошли за кулисы, я увидел всякие бутафорские мечи.... Я был влюблен в театр. И принципиальной разницы между жанрами не делал. В балете надо начинать рано, потому он был первым. В Камаловском меня вдохновляли Искандер и Ильдар Хайруллины, отец мне рассказывал, как учился на Высших режиссерских курсах.

Как вы пошли в актеры?

В Питере я учился на балетмейстера. Первый год сам придумаешь танец, показываешь мастеру, танцуешь. А на второй год надо уже ставить. Я выбрал тему матадоров, Испании. Мне попался умный парень, но совершенно не с тем темпераментом. Теперь он балетовед! И мучился сам, мучил его. А мой сосед по общежитию, Ильдар, учился на на драматического режиссера, пропадал в академии целыми дня, приходил с горящими глазами, рассказывал про тренинги, творческие акции, было видно, что его прет. Он помог мне выучить тексты для экзамены, и я поступил. В балетном мне говорили: ну, доучись, мы понимаем, что неинтересно, но осталось всего три года. И я окончательно убедился, что прав.

Где вы сейчас играете? Куда пойдете после?

В детских спектаклях в ТЮЗе, куда дальше – не знаю Я понимаю, что в репертуарном театре мне девять из десяти спектаклей не будут нравиться. Это конвейер.

Что для вас My Nuriev?

Понимаете, мне с момента поступления в училище говорили: ага, будешь вторым Нуриевым! Потом я понял, что - не буду. И этот спектакль как раз про это. Я выказываю ему всю благодарность - в кавычках и без. Забываю про него начисто и начинаю заниматься творчеством. Это освобождение от кумира. При этом, возможно, мне придется сыграть его несколько раз.

Что говорили критики?

Из «Петербургского театрального журнала», к примеру, говорили, что не хватает драматургии, информации о Нуриеве, обо мне и о том, как мы пересекаемся в биографиях. Но мы специально убрали такие акценты. Любопытную вещь выдал Олег Лоевский. В начале спектакля, в потоке сознания, я сказал, что у Нуриева были двойники, ведь он играл триста спектаклей в год. А Лоевский прокомментировал: нет, просто он был как Бог, который мог находиться. одновременно в нескольких местах.

Что вы будете делать, когда вернетесь в Казань?

Это сложный вопрос. Я заметил, что в Питере начал думать по-русски. Вообще, конечно, надо режиссеров растить в Казани, потому что после Москвы-Питера они тратят еще пять-шесть лет на возвращение в пространство родного языка. Но если бы я не уехал, такого спектакля я бы точно не поставил.

В театре оперы и балеты Нурбэк до сих пор танцует в «Джалиле», еще одна его заметная роль – летчик в «Мадам Баттерфляй». Его брат Байбулат - студент Московской школы кино, его документальный  фильм «Ноль с половиной» попал в спецпроект интернет-журнала «Сноб». Отец Рабит издал более двадцать книг, на сцене поставлено восемнадцать его пьес.

Текст: Радиф Кашапов

Фото: Юлия Калинина