• Город
  • Портреты
Портреты

Алексей Никонов

Лидер лучшей русской панк-группы «Последние Танки В Париже» говорит, что музыка — не главное в его жизни.

– Ты окончательно переехал в Петербург из Выборга?

– Ну да, совсем. Выборг, понимаешь, очень хороший город, но чересчур маленький. И каждый день видеть вокруг себя одни и те же лица – это все-таки немного утомительно. Хотя, наверное, после пятидесяти лет это и хорошо.

– Вернешься туда обратно, когда тебе исполнится пятьдесят?

– Туда я вряд ли уже вернусь. Не помню, кто это сказал: "Никогда не возвращайся в те места, где ты был счастлив".

– Счастлив? Насколько я знаю, в Выборге ваши концерты постоянно разгоняли.

– Да, мы отчасти поэтому оттуда и уехали. Там и выступать, по сути дела, негде. Есть один рок-клуб, с которым у нас полностью испорчены отношения. Мы выступали там раз в год, и каждый раз были проблемы с милицией.

– Честно сказать, давно не видел, чтобы музыкантов на концертах била милиция.

– На последнем концерте в Выборге меня прямо на сцене свинтили, отвезли в отделение и наваляли по ребрам со словами: "Путин – наш президент". Я тогда почувствовал себя Федерико Гарсией Лоркой. А недавно мы играли в Петрозаводске, и после выступления в гримерку пришли три мента меня конкретно мочить. Местные ребята, организаторы, меня просто спасли – они этих ментов взашей вытолкали со словами: "Это музыканты, которые имеют право на сцене делать все, что они хотят". Вообще, Петербург и Петрозаводск – два места, где более-менее классно играют панк-рок, ну еще Берлин, конечно.

– Что это значит – классный панк-рок?

– Это когда на концерте публика понимает, о чем ты говоришь, и за внешностью может увидеть какое-то внутреннее содержание, которое для меня лично важнее.

– Эпатаж – это внутренняя необходимость или внешний вызов?

– Одни называют это эпатажем, а я – адекватной реакцией на неадекватную публику.

– То есть это внешнее?

– Скорее, да: сознание определяется бытием, выражаясь по Канту.

– Ты начал со стихов или с музыки?

– Естественно, со стихов, причем два года я писал что-то совершенно кошмарное, учился потихоньку – у Слуцкого, у Маяковского, у Аполлинера, у Набокова, у Ходасевича, у Бродского, у позднего Мандельштама, у Мартынова, незаслуженно забытого поэта.

— А почему ты решил, что это всетаки надо петь?

— Это получилось случайно. Я и вправду не музыкант, но мне кажется, что в панк-группе вокалист и не должен быть музыкантом, в противном случае она станет профессиональной, а профессионализм для панк)группы — это смерть. Как пел Науменко: «Я люблю только любительские группы».

— Ты както сказал, что не любишь Сида Вишеса, это довольно странно для панка.

— Мне он не нравится. Я считаю, что он ничего не сделал.

— А кто же тогда придумал панк?

— Джон Лайдон, возможно, или группа Clash, или даже их продюсер Макларен. А Сид Вишес просто играл на гитаре четыре аккорда и торчал, и больше ничем не занимался. Он не был по)настоящему творческой личностью и поэтому не представляет для меня особого интереса. В этом отношении я сноб.

— И всетаки умение сделать из себя фигуру, как это сделал Сид Вишес, — это тоже талант, тоже творчество.

— Ты говоришь о Мэрилин Монро, которая была очень средней актрисой, ничего не умела делать и при этом стала культовой фигурой. Это типичная постмодернистская подмена. Такого рода ценности — все они на самом деле ложные. Они не несут в себе никакой внутренней сути, как раз моя поэтическая задача — заменить эту подмену искренностью. Характерно, что все эти творческие заменители, как правило, ироничные, взять творения того же Уорхола, или Дали, или Умберто Эко...

— Неужели тебе не нравится Эко?

— Это безумно талантливый писатель, но он оперирует постмодернистскими категориями. Поэтому Эко для меня в другом окопе, а Набоков, как ни парадоксально, на моей стороне: хотя он и был в определенной степени зачинателем постмодернизма, однако никогда не ставил эти ценности во главу угла. Он создал собственную мораль и всегда строго следовал своим убеждениям. А современное искусство по большей части пусто изнутри.

— Ты хочешь сказать, что, если бы у тебя была возможность убить самого главного, по твоему мнению, негодяя, ты бы отказался?

— Я бы дал ему срок. Пожизненный.

Интервью: Стас Елисеев
Фото: Евгений Мохорев 

Материал из номера:
ПОЛНЫЙ ПРОВАЛ
Люди:
Алексей Никонов

Комментарии (0)

Купить журнал:

Выберите проект: